Лингвистическое наследие Е. Д. Поливанова
бразом формулировал
«элементарнейшее из методологии марксистской лингвистики» в виде следующего
тезиса: «Язык должен изучаться как трудовая деятельность (параллель до
известной степени найдется в изучении производственных процессов); но не
индивидуальная, а коллективная». И далее: требуется искать связь языка «не
только с культурой как таковой, но и со всей совокупностью явлений
экономического быта данного коллектива, прежде всего… с кооперативной
деятельностью этого коллектива» [5, с. 177].
Все это, казалось бы, звучит достаточно тривиально. Но для второй
половины 20-х – начала 30-х гг. сказанное было далеко не очевидно.
Само речевое общение Поливанов понимал как сторону или условие
трудовой деятельности; язык же был для него не только системой абстрактно-
социальных, надындивидуальных ценностей, но в то же время (и в первую
очередь!) деятельностью, - в более современных терминах, субстанцией языка
была для него социальная деятельность.
Под этим углом зрения надо рассматривать и его теорию эволюции языка,
разрабатывавшуюся Поливановым в основном в узбекский период (1921-1926) и
отчасти в годы его работы в Москве. Она сводится в общих чертах к
следующему.
В эволюции языка имеют значение два вида деятельности: 1) усвоение
языка; 2) речевое общение. Однако их функция и относительная значимость
различны. Что касается процессов усвоения языка, то здесь Поливанов
указывает на наличие двух эталонных моделей: речь взрослых и речь
сверстников. Вторая модель – в соответствии с общим понимание сущности
языка – обеспечивает (через единство общения в детском коллективе)
кодификацию отклонений от языковой модели взрослых; т.е. эти отклонения,
когда они возникают в массовом порядке, «получают социальное оправдание»
[5, с. 59] в общении внутри детского коллектива. Это чрезвычайно интересное
рассуждение, как ни странно, осталось совершенно чуждым психологии детской
речи и не получило дальнейшего развития.
Что же касается процессов речевого общения, то исключительно важное
указание Поливанова на «предварительную… мыслительную работу», «состоящую в
анализе (расчленении) коммуницируемой совокупности идей и в мобилизации
соответствующих этому расчленению языковых ассоциаций» [5, с. 60].
Поливанов прямо говорит в этой связи о внутренней речи.
Вторая существенная мысль Поливанова касается роли «экономии энергии»
в речевых процессах: «Экономия энергии… есть типичная черта любой трудовой
деятельности, имеющей определенное задание» [5, с. 60].
Поливанов вводит понятие о двух видах материала речевого общения: это
представления языковых единиц и представления готовых речевых стереотипов.
И эволюция может идти как перестройка системы единиц, а может – как
перестройка структуры речевого стереотипа (слова, высказывания).
На уровне фонетики мы имеем дело с двумя основными типами эволюции:
отождествление того, что было различным (конвергенция), и различение того,
что было общим (дивергенция).
Существенно, что Поливанов не просто построил некоторую систему
научных конструктов, но показал, как эти конструкты «работают» на конкретно-
языковом материале, и даже сделал некоторые предсказания относительно
будущего развития реальных языков. Например, он выдвинул гипотезу о будущей
утере японским языком и ганьсуйским диалектом дунганского языка
политонического ударения. В русском языке Поливанов предполагал «падение»
безударных гласных и снятие противопоставления палатализованных и
непалатализованных согласных и др.
Защищая компаративистику (сравнительно-исторический метод) от нападок
марристов, Поливанов четко определяет ее место в системе современного
языкознания. Это – область языкознания, позволяющая через установление
истории конкретных языков и языковых семейств, во-первых, построить
«лингвистическую историологию» как учение о механизме языковой эволюции (и
в конечном счете прийти к общей лингвистике, в которой… лежит философское
значение нашей науки»; во-вторых, в известной мере прогнозировать языковое
будущее, что имеет социальную значимость; в-третьих, от истории языка
перейти к истории культуры и конкретных этнических культур.
Компаративистика, следовательно, - необходимая часть лингвистики, но только
часть ее. Она не может быть отброшена на том основании, что является
«буржуазной»: она имеет дело с фактами или с вполне допустимыми гипотезами.
С другой стороны, она сама по себе не может ответить на вопрос «почему?» –
ведь лингвистика в целом ставит своей задачей «установление причинных
связей между изучаемыми явлениями, именно объяснение причин языковых
явлений», а компаративистика лишь частично способна к такому объяснению,
ибо она не является «социологической» наукой.
В связи со сказанным стоит вспомнить и то, что говорил Поливанов о
философском значении лингвистики. Оно состоит в том, что данная дисциплина
в ряду других наук служит для выработки общих философских положений
реалистического мировоззрения…». В другом месте Е. Д. Поливанов говорит:
«…всякая наука, претендующая на участие в создании реалистического и, в
частности, марксистского миропонимания, должна вытекать из фактического
материала, а не сводиться к нескольким общим положениям, не связанным с
конкретными фактами данной области явлений». Отсюда путь построения
марксистской лингвистики предполагает марксистское объяснение твердых
языковых фактов и лишь затем – переход «вглубь к неизвестному». Значит,
нельзя игнорировать лингвистическую культуру прошлого, «нельзя не знать
установленных ею фактов, как и методов, позволяющих убедиться в
математически точной доказанности этих фактов».
Именно здесь и лежит основной пункт расхождений между Поливановым и
учениками Н. Я. Марра.
Вяч. Вс. Иванов достаточно подробно охарактеризовал
компаративистические штудии Е. Д. Поливанова. Он отметил следующее: а)
использование Поливановым сравнительно-исторического метода на материале
японских диалектов и рюкюского языка; б) теорию родства корейского языка с
алтайскими; в) теорию родства японского с алтайскими и австронезийскими
языками; г) применение приемов внутренней реконструкции к материалу
неиндоевропейских языков; д) последовательное проведение принципа
относительной хронологии; е) использование в сравнительно-историческом
исследовании идеи смешения или скрещивания языков; ж) разработку теории
языковых союзов; з) идею «сравнительной грамматики неродственных языков».
5. Е. Д. Поливанов и обучение русскому языку в национальной школе.
А. А. Леонтьев в книге «Е. Д. Поливанов и его вклад в общее
языкознание» в главе, посвященной роли Поливанова в разработке методики
преподавания русского языка в национальной школе, в сжатом виде излагает
основные идеи Е. Д. Поливанова по этому вопросу [3, с. 57-68].
Среди многих лингвистических «специальностей» Е. Д. Поливанова были и
проблемы обучения языку, в частности в национальной школе. В основе его
высказываний по этим вопросам лежит богатый личный опыт. Уже в 1915 г. ему
приходилось обучать русскому языку калмыков – народных учителей. Особенно
значительна была научно-методическая и педагогическая деятельность во время
его пребывания в Средней Азии (главным образом в Ташкенте) в 1921-1922 гг.
Будучи в 1926-1929 гг. в Москве, Поливанов активно участвовал в работе
секции русского языка КУТВ. После вторичного отъезда в Среднюю Азию (в
Самарканд, Ташкент, затем Фрунзе) деятельность Поливанова в этой области
продолжалась. В эти годы была, например, написана и опубликована
интереснейшая его книга «Опыт частной методики преподавания русского языка
узбекам».
Остановимся, прежде всего, на основных работах Поливанова в данной
области. Кроме указанной книги, сюда можно отнести «Русскую грамматику в
сопоставлении с узбекским языком», а также статью «Чтение и произношение на
уроках русского языка в связи с навыками родного языка». Интересные
соображения общеметодического характера, хотя и не связанные
непосредственно с обучением второму языку, имеются в его статье «Родной
язык в национальной партшколе». Наконец, с интересующей нас точки зрения
нельзя не остановиться на статье «Субъективный характер восприятия звуков
языка».
Этим не исчерпывается, строго говоря, методическое (и
лингводидактическое) наследие Поливанова. Проблемы преподавания языка
затрагиваются в целом ряде его статей и книг, хотя и попутно.
Прежде всего, упомянем о собственно методических воззрениях
Поливанова. Именно ему принадлежит идея того, что ныне называется «учебным
комплексом»: такой комплекс (для узбекских школьников) должен был включать
букварь, хрестоматию для чтения, русско-узбекский словарик и свод всех
идеограмм (фразеологизмов) русского языка с примерами. Е. Д. Поливанов
настаивал на принципиальной необходимости дифференцированных учебников
русского языка для разных народностей, подчеркивая, однако, что здесь можно
опираться как на
| |  скачать работу |
Лингвистическое наследие Е. Д. Поливанова |
