Маргиналы и их социальные интересы
ым. Он открыл в
изобразительном искусстве эру умирающего в своем творчестве субъекта-
творца.
В философии существует несколько иное понимание смерти субъекта,
навеянное разработками в семиотике и практикой художественной литературы.
Субъект-творец литературного произведения, по Р. Барту, умирает как
единоличный автор своего произведения. Само произведение размывается,
становясь текстом, за счет множества неподвластных автору коннотаций
(прочтений) данного произведения. Изобразительное искусство дает другую,
более радикальную версию того же процесса. То, что сделал Р. Барт с
"Сарразином" Бальзака - произведением "для ума", невозможно сделать с
произведением "для глаза", а наравне с ним с произведениями поп-арта, с
хепппенингом, перформансом, даже с концептуальной поэзией. Субъект
"умирает" здесь отнюдь не по законам коннотаций. Его "смерть" обусловлена
добровольным отказом выражать себя, как мастера, в материале. Художник как
бы предоставляет право выражения самому материалу. Роль художника (и
немалая) сводится только к поиску такого материала. Бартовский
коннотативный вариант смерти субъекта затрагивает лишь малую часть обширной
философской темы молчащего (выключенного) субъекта, которую можно найти в
проповедях Мейстера Экхарта и мистических учениях, в искусстве и верованиях
русского православного исихазма.
Еще выразительнее популярная сегодня тема смерти субъекта в
изобразительном искусстве была заявлена в начале XX века при изобретении
коллажа. Поместить на холсте инородный искусству объект: фрагмент газеты,
игральную карту, коробку от папирос, что делали в своих коллажных опытах П.
Пикассо и Ж. Брак, было в то время настоящим вызовом эстетике и
искусствознанию. Это опрокидывало все сложившиеся представления о
художественном произведении, творческом субъекте, профессионализме в
искусстве и было маргинальным по духу явлением. Но прошло время, и появился
поп-арт, придавший объектному искусству статус культурной и художественной
нормы.
В музыке симфонический авангард отличается от симфонической классики
примерно равным сочетанием звука и паузы (молчания). Так считал Э. Денисов,
композитор, необычайно чуткий к живописи. К сказанному он добавлял, что у
других, еще более радикальных музыкальных авангардистов, чем он сам
(например, у Дж. Кейджа), звук занимает еще меньше места в сравнении с
паузой. Мы видим, что и здесь, в музыкальном образе без звука, столько же
маргинального, ставшего художественной нормой, сколько в живописном
произведении, выполненном без кисти и палитры, или в практике коллажного
искусства.
Просто и остроумно решал проблему маргинальности П. Клее. Желая лучше
понять, как работают дети и душевнобольные, художник иногда перекладывал
кисть или карандаш из правой "обученной" руки в неиспорченную навыком
левую, автоматически становясь маргиналом. "Левая" рука выводила Клее и на
более серьезные проблемы. Убежденных в том, что между письмом и
изображением нет принципиальной разницы, он много сил тратил на изобретение
фантастических в своем сочетании формально-знакового и изобразительного
алфавитов, экспериментировал с заглавными буквами. И сегодня полна загадок
и тайн его акварель "Орден прописной буквы С" (1921). Героическую попытку
П. Клее вернуться к исходному праязыку, из которого последующая культура
так бесцеремонно изгнала изобразительность, можно сопоставить лишь с
синестезийными опытами в области поэтического и разговорного языков,
проводимыми в конце XIX и начале XX веков А. Рембо, С. Малларме, А.
Крученых, В. Хлебниковым.
Несколько другими гранями повернуты в сторону маргинальности выдающиеся
русские художники М.Врубель и М.Шагал. Известно, что Врубель страдал
душевной болезнью, но никто до сих пор не изучал, насколько менялось
творчество художника в процессе болезни. Если можно так выразиться,
"завуалированная маргинальность" Врубеля состоит, видимо, в недописанных
фрагментах некоторых его картин, встречающемся упрощении живописного языка
отдельных его произведений. Марк Шагал, напротив, в здравом уме и трезвом
рассудке сознательно спускался с высот ученого профессионального творчества
на уровень безыскусной наивности и простоты выражения в своих картинах.
Окунувшись в наивность, он оказывался причастным к маргинальности как
одному из наиболее интересных альтернативных направлений современной
художественной культуры.
Болезненно остро представлены политическая и сакральная темы в
маргинальном искусстве. Даже если эти темы заявлены знаменитыми и
признанными художниками, но в маргинальном ключе, культура не спешит
переводить их творения в разряд художественной нормы, как это обычно
бывает. В 1937 году Сальвадор Дали создал инсталляцию "Воспоминание о
Ленине". Произведение отвечало всем требованиям жанра и было подлинным
открытием, опередившим время на 30—40 лет.
В 1986 году другой признанный сегодня художник Энди Уорхол выставил в
галерее современного искусства в Милане серийную копию "Тайной Вечери"
Леонардо да Винчи. Картина представляла собой точную живописную версию
знаменитой фрески, но с той разницей, что у Э. Уорхола на одном полотне, в
одной и той же раме располагались два одинаковых изображения Иисуса Христа
и апостолов, один под другим. Результат не заставил себя ждать. Специальным
постановлением Ватиканской католической церкви картина была квалифицирована
как кощунство и надругательство над чувством верующего, которому художник
как бы предлагал молиться сразу двум одинаковым образам. Проклятье церкви
не снято с художника и сегодня.
Аналогичную ситуацию можно было наблюдать в России в конце 1997 года при
демонстрации по НТВ фильма Мартина Скорцезе "Последнее искушение Христа".
Отметим лишь, что М. Скорцезе является крупнейшим кинорежиссером второй
половины XX века. Его имя стоит в одном ряду с именами И. Бергмана, П.
Гринуэя, Ф. Копполы, А. Куросавы, С. Спилберга, Р.-В. Фасбиндера, В.
Херцога.
После Э. Уорхола и М. Скорцезе отечественный опыт маргинального решения
христианской темы уже не содержит прежней остроты в подаче материала. Так
мало кто почувствовал и по достоинству оценил достаточно сильный
маргинальный ход Е. Семенова, представившего на своей выставке "Семь
библейских сцен" в галерее М. Гельмана (март 1998 года) разыгранные
исполнителями-даунами сюжеты известных произведений: "Благовещение" Ван
Эйка, "Тайная Вечеря" Леонардо да Винчи, "Поцелуй Иуды" и "Сон" Джотто,
"Что есть истина?" Н. Ге. Исполненные сюжеты были отсняты на пленку и
оформлены в виде картин, которые и предлагались зрителям в экспозиции.
Известно, что богоугодные - это, прежде всего слабые, больные, искалеченные
люди. Среди них дауны к богу должны быть ближе всех; ведь слабость,
кротость и смирение это признаки самой болезни дауна. Им-то и доверил
художник воплощение на сцене классических библейских сюжетов.
Настоящей маргинальностью по-русски, с размахом, множеством
взаимоисключающих оценок, съемками ТВ, откликами в газетах и журналах, но,
к счастью, без сквернословия и мордобития прошла презентация акции
"Мавзолей (ритуальная модель)" Ю. Шабельникова и Ю. Фесенко в галерее "Дар"
(30 марта 1998 года), куда был приглашен и автор настоящих строк.
Собственно активной стороной акции было поедание тела В.И. Ленина,
изготовленного из торта. В пресс-релизе акции говорилось: "Заканчивается XX
век и вместе с ним Ленин, переходящий в разряд универсальных культурных
знаков, которыми оперируют независимо от политической или нравственной
позиции. К Ленину больше неприменим эпитет "выдающийся" (злодей, гений,
политик, учитель и т.д.). Это и составляет основу внутреннего конфликта
большинства из нас на пороге III тысячелетия: самая актуальная на
протяжении нашей жизни фигура окончательно уходит в сферу истории,
искусства и культуры".
Отважившиеся прийти на акцию, словно в эксперименте, могли на себе
почувствовать присутствие или, наоборот, отсутствие маргинальной ауры.
Какая-то часть приглашенной публики отнеслась к акции абсолютно серьезно.
Поэтому процедура поедания тела их могла только шокировать, и маргинальное
чувство обошло их стороной. Другая, более ироничная часть приглашенных
включилась в акцию как игру и с удовольствием уплетала аппетитные кусочки,
запивая их вином или соком. Самые же "продвинутые" зрители по достоинству
оценили ритуальный смысл акции, который позволял отнестись к делу
одновременно серьезно и с юмором. Ритуал отсылал к языческой памяти
праистории, а исполненное произведение давало понять, что перед зрителем
всего лишь искусство.
Все названные примеры - это маргинальность "на время", т.е. пока устоятся
вкусы, пройдет шок неприятия и все успокоится. Культура станет еще
терпимее, еще эластичнее. Скрипя и чертыхаясь, она переставит колышки своих
границ еще на некоторое расстояние вверх, вниз или вширь, обозначив еще
более емкое и просторное поле для творческих экспериментов.
Подлинными же маргиналами, т.е. наиболее устойчивыми в сохранении своей
"инаковости", дистанцированности по отношению к культурным нормам являются,
к
| |  скачать работу |
Маргиналы и их социальные интересы |
