Маргиналы и их социальные интересы
ак уже говорилось, художники-изгои общества - аутсайдеры, а также близкие
к ним: дети, примитивы и наивы. Лишь они и то в разной степени, с большей
или меньшей полнотой выражают идею маргинальности.
Значительная часть атрибутивных признаков, дающих представление о
маргинальном искусстве взята нами у аутсайдеров, которые и этимологически
(аутсайдер, маргинал) и содержательно чрезвычайно близки.
Среди таких признаков обычно называют восторг и ликование процессом, но
не результатом творчества; отсюда - аутсайдер тот, кто творит, избегая
посвященности, деловитости, профессионализма, кто, к тому же, совершенно
безразличен к результату. Как ни странно, но аура маргинальности настолько
хрупка, что такие обычные спутники искусства, как признание, успех,
аплодисменты, коль скоро они осознаны и оценены художником, действуют
разрушающе по отношению к такой ауре. Через них художнику возвращается его
обычное культурное состояние.
К аутсайдерному искусству неприменимо понятие диалога между произведением
и его воспринимающим. Эти художники неохотно пользуются классическими
материалами (маслом в живописи, мрамором в скульптуре) и с удовольствием
обращаются к любому случайному, только что попавшему под руку материалу:
дереву, картону, коже, пластику. Аутсайдерному искусству сложно подобрать
дефиницию. Не менее сложно идентифицировать такое искусство, т.е. отнестись
к нему с определенных эстетических позиций (например, с позиции эмпатии).
Подлинным открытием в эстетике XX века является обнаруженное бессилие
психоанализа и его важнейшего герменевтического механизма - кодирования
творческого процесса в терминах сублимации при подходе к маргинальным
явлениям. Недееспособность психоанализа следует также рассматривать в
качестве важнейшего признака аутсайдерного (маргинального) искусства.
Внутри себя аутсайдеры неоднородны, поскольку художественный талант как
главный элемент творчества по разному реализуется в условиях социальной
изоляции, либо отверженности. Известно, что творческих работ обитателей
психиатрических больниц больше, чем аналогичных работ уголовных
заключенных. Первые к тому же талантливее, или, по крайней мере,
изобретательнее. В чем здесь дело? По мнению М. Тевоза многое объясняет
характер изоляции: “Если главное назначение тюрьмы заключается в
подчеркивании ответственности заключенного, то психиатрическая больница
делает все, чтобы лишить этой ответственности. Психиатрический заключенный,
не знающий ничего, даже срока своего освобождения, может начать
предпочитать тень добыче, по выражению Андре Бретона”. Это значит, что
душевнобольной художник изначально живет в мире нереального, столь важного
для развития творческого воображения.
Еще одна аутсайдерная группа - старики. Это особый, во многом загадочный
тип художника-аутсайдера. Если все европейское средневековье не знало, что
такое мир детства, то в конце XX века мы не знаем, что такое мир старости.
Старики становятся маргиналами, поскольку они теряют главные качества
немаргинальной личности: волю, целеполагание и активную деятельность,
необходимые для достижения поставленных целей. Кроме того, их
маргинальность вытекает из парадокса: с одной стороны, общество заботится о
продлении жизни стариков, а с другой - необходимость в них отпала. Если
раньше старики, как наиболее мудрые, многое значили в жизни общества,
обеспечивая важные интегративные функции, то теперь "негодные к
производству, плохие потребители, строптивые к экспансионистской идеологии,
они превратились в помеху, в людей докучливых, от которых избавляются любым
способом: богадельнями, домами для престарелых, возведенной в институт
милостыней-подачкой, моральным оставлением и оставлением просто, в прямом
смысле слова".
Но старость и детство - золотой возраст маргинального искусства.
Значительная часть произведений аутсайдеров и наивов создана в преклонном
возрасте их творцов. Дети говорят сами за себя. Как выясняется, на данных
возрастных полюсах художник меньше всего склонен работать в ритмах
подражательного (репрезентативного) творчества, вокруг которого и возникло
большинство эстетических и общекультурных норм. Известны случаи, когда
художники, много сделавшие в рамках художественной репрезентации, с
возрастом отказываются от подражательства, а вместе с ним и от общепринятых
эстетических норм. Самый известный из таких случаев связан с творчеством
Микеланджело Буонарроти. Почти девяностолетний старик, работая над своим
последним произведением "Пьета Ронданини", непохожим на все остальное в его
творчестве и близким духу маргинальности, с грустью заметил, что только
сейчас он понял, что такое искусство и как следует в нем работать.
Далеко не все дети, причастные к художественному творчеству, могут быть
отнесены к маргиналам. Здесь, главным образом, необученные дети, не
прошедшие художественную школу по двум причинам: не успели (дети до 5—6
лет) и отставшие в своем общем развитии. Достаточно легко представить себе
ребенка так называемой анальной стадии полового развития, который только
научился проводить линии и ставить красочные пятна, получая от этого
удовольствие. Вот этот "бумагомаратель" при наличии у него природного
дарования, а еще лучше таланта в области изобразительного искусства и будет
самым ярким художником-маргиналом, каким его можно себе представить.
Детская маргинальность наиболее непосредственна, проста и изящна. Если
можно говорить о поэтике маргинального искусства, то в первую очередь это
будет творчество ребенка.
В доме ожидают гостей. Ребенок взволнован и постоянно рисует. Вот он
нарисовал дорогу, по которой приедут гости. Почему же у тебя дорога на
заднем плане изображена гораздо шире, чем на переднем?'
Так ведь оттуда будут ехать наши гости! При желании совсем несложно
увидеть здесь то, над чем десятилетия ломали голову эстетик и искусствовед,
доказывая право на деформацию в искусстве, обосновывая принципы обратной
перспективы или художественного авангарда.
Наконец, примитивы и наивные художники, которые, по выражению все того же
Мишеля Тевоза, одной ногой твердо стоят на территории культуры и лишь
другой прикасаются (порой весьма ощутимо) к области маргинального. Это
прикасание может быть различным. Здесь нередки выходы в самые глубокие слои
архитипичности, завораживающе близкие по "неумелости" к детям пропорции
тела и такая же "неумелая" щемящая душу деформация предметов, уровень
которой в профессиональном искусстве достигали лишь такие большие мастера,
как М. Шагал, П. Клее. Философа наивный художник может впечатлить ни с чем
несравнимым пространством мысли (в выражении глаз, в изображении
предметов).
Помимо уже названных признаков маргинального искусства, выделенных у
художников-аутсайдеров, назовем еще два. Наивное искусство и детское
художественное творчество имеют к ним самое непосредственное отношение.
Это, во-первых, "рисую как знаю" вместо нормативного "рисую как вижу" и, во-
вторых, признак дилетантизма.
Принцип творчества "рисую как знаю" широко распространен и, по существу,
немаргинален. Достаточно сказать, что весь ранний модернизм,
сосредоточившись на деформации предметов, исходил из этого принципа.
Наивное же искусство, в отличие от других, так же использующих данный
принцип, выходит на философскую категорию времени. Время благодаря
умозрению, заменившему интерес к деталям и нюансировке, предстает как
вечность. Если академическое искусство это всегда авангард новых стилей,
стремление каждый раз взглянуть по-новому на вещи и мир вокруг себя, то
наивное искусство - это мостик в прошлое, та тоненькая ниточка, которая
только и может по настоящему связать нас с нашим прошлым. Пожалуй, в этом
заключена основная эстетическая ценность наивного искусства.
Маргинальный художественный опыт интересен тем, что он ставит последнюю
точку в процессе опрощения культуры, занявшего на Западе всю вторую
половину XX века. Если культуру условно мерить шкалой ценностей от нулевой
обметки до высших ценностей-идеалов, то маргинал занят обживанием самой
низшей точки такой шкалы, выражаемой простейшими инстинктами и
неотрефлексированными (наивными, примитивными) представлениями. Возьмем в
качестве аналогии кривую энцифалографа, описывающего работу головного
мозга. Этот прихотливый рисунок может быть воспринят по-разному. Врач видит
в нем картину протекания болезни, эстет может впечатлиться узором и чистой
формой рисунка, наделенный повышенной экспрессивностью чувств отождествит
изображенное со своими душевными переживаниями. Это примеры "культурной"
работы с текстом. И вот (внимание!) мы опускаемся до низшей внекультурной
отметки - мы слышим скрип пера энцифалографа, видим следы марания чернилами
бумаги и, переводя все это на язык простейшего физиологического опыта,
получаем то, что искали - впечатление маргинала от рассмотренного
изображения.
Другой подход. Выявление маргинальности на уровне языка. Лингвист Анна
Вежбицкая, занимаясь языками примитивных народов, пришла к выводу, что
"имеется набор семантических примитивов, совпадающий с набором лексических
универсалий, и это множество примитивов-универсалий лежит в основе
человеческой коммуникации и мышления, а специфичные для языков конфигурации
этих примитивов отражают разнообразие ку
| |  скачать работу |
Маргиналы и их социальные интересы |
