Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Маргиналы

но-
политическую проблему государственного масштаба.
   Отсутствие условий для свободного перелива рабочей силы порождает в среде
мигрантов  весьма  своеобразные  человеческие  качества.  Фиктивные   браки,
махинации с обменом квартир, взятки, «лимит» и  другие  способы  преодоления
многочисленных социальных рогаток  и  фильтров  приводят  к  «отрицательному
отбору», превращают большие  города  в  своего  рода  отстойники  далеко  не
лучшего человеческого материала. Как считает В. И.  Переведенцев,  «ситуация
с пропиской вообще обернулась  парадоксом:  запреты  прописки  в  крупнейших
городах стали, по существу, запретами выписки...»: боясь потерять  право  на
жительство, люди всеми силами  пытаются  удержаться  в  «запретном»  городе,
упускают возможности  самореализации  в  другом  месте.  Значительная  часть
квалифицированных трудовых ресурсов находится как бы в скованном,  связанном
состоянии. Так, в 1974 году число выбывших из Москвы в расчете на  1  тысячу
населения было втрое меньше, чем  по  городским  поселениям  СССР  в  целом.
«Закрытость» города противоречит не только  экономической  целесообразности,
но  и  этическим  нормам.  «Раньше  в  столицу  приходили  познавать  науки,
приходили из других городов ремесленники со своим инструментом и  со  своими
навыками. А в послевоенные годы хлынул люд самый ушлый, изворотливый. И  шел
он из деревень с одной целью: найти легкую жизнь. Конечно,  нельзя  обвинять
этих людей: обстановка в послевоенной деревне была несладкая,  но  ведь  те,
кто остался, вытащили деревню из нищеты  и  разрухи.  А  в  Москве  появился
бездуховный мещанин с низким уровнем культуры, без серьезной профессии».



               4. СТЕРЕОТИПЫ ГОСПОДСТВА И ПОДЧИНЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

   Опасно,  однако,  не  само  «размывание»  городского  населения   волнами
сельских   переселенцев,   а   невозможность   при   отсутствии   социальной
инфраструктуры   для   мигрантов   укорениться,   организоваться,   наладить
социальные  связи  в  рамках  новой  для  них  среды.  Превращение  аморфных
«классов в себе» в осознающие свои цели  организованные  «классы  для  себя»
возможно  только  в  условиях  гражданского  общества.  Но  именно  этого-то
условия после 1929 года и не  было:  после  «великого  перелома»  сталинское
государство приложило огромные усилия для того,  чтобы  разорвать  органично
возникающие  между   людьми   связи,   разрушить   спонтанно   зарождающиеся
самоуправляемые  организации  —  классовые,  профессиональные,   творческие,
территориально-поселенческие,   совокупность   которых,   в   сущности,    и
составляет гражданское общество.
Длительная  историческая  традиция  подавления  и  поглощения   гражданского
общества государством — черта не то чтобы специфически российская, а  скорее
общевосточная,  свойственная  «азиатскому»  способу   производства   вообще.
«Стереотипы господства и  подчинения  впитывались  россиянином  буквально  с
детства,  они  царили  повсюду,  воспринимались  как  нечто  непреложное   и
естественное  и  потому  не  могли  нередко  не  отравлять  и  революционное
сознание».  Еще  Герцен  подметил   в   российских   революционерах   «свой,
национальный,  так  сказать,  аракчеевский  элемент,  беспощадный,  страстно
сухой и охотно палачествующий». На этот специфический  национальный  элемент
драматически  наложилось  свойственное  любой  нации  в  периоды   революций
стремление к разрушению старого общества,  пресечению,  подавлению  малейших
попыток противостояния, что неизбежно ведет  к  ломке  моральных  ценностей,
моральному  нигилизму.  Небольшое   «ядро»   культурного   рабочего   класса
направляло  революционное  творчество  масс  к  созданиию  социалистического
гражданского общества,  но  «азиатская»  стихия  оказалась  сильнее.  А  это
всегда чревато опасностью  торжества  жестко-авторитарного,  нечаевского  по
своей  сути,  режима,  установления  специфической  формы  бонапартизма.   К
сложившейся у нас в 20-х годах ситуации вполне применимы  слова,  написанные
К.  Марксом  в  работе  «Восемнадцатое  брюмера  Луи  Бонапарта»  о  Франции
середины   прошлого   века:   «...Государство    опутывает,    контролирует,
направляет, держит  под  своим  надзором  и  опекает  гражданское  общество,
начиная с самых крупных и кончая самыми ничтожными проявлениями  его  жизни,
начиная  с  его  самых  общих   форм   существования   и   кончая   частными
существованиями  отдельных  индивидов,  где  этот  паразитический   организм
вследствие необычайной централизации стал вездесущим, всеведущим и  приобрел
повышенную эластичность и подвижность, которые находят себе  параллель  лишь
в беспомощной несамостоятельности, рыхлости и  бесформенности  действительно
общественного организма...».[15, с157]
   Очевидны и исторические различия. Классический бонапартизм  паразитировал
на  равновесии  классовых  сил,  балансировал   между   одинаково   сильными
классами, стравливал их между собой, играл роль третейского судьи  и,  таким
образом,  как  бы  вставал  над  гражданским  обществом.  Сталинский   режим
основывался  не  столько  на  балансировке  между   классами,   сколько   на
стремлении  размыть  их,  превратить  в  маргинальные  группы,  сохранить  в
состоянии «классов в себе». И  в  этом  сталинский  режим  опять-таки  более
походит  не  на  европейско-бонапартистский,  а  на  азиатско-деспотический.
Гражданское общество состоит прежде всего из «классов для себя», а когда  их
нет, возникает небывало широкое поле для самых фантастических,  самых  диких
социальных  и  политических  экспериментов   государственной   власти.   Она
начинает выступать в  качестве  своеобразного  «скульптора»,  «лепящего»  из
податливой   человеческой   глины   по   своему    усмотрению    вер,    что
заблагорассудится, а чтобы «глина» не  теряла  податливости,  «скульптор»  -
государство «размягчает»  ее,  обрывая  естественно  возникающие  социальные
связи.
   И  вот  посреди  полуживых  колоссов  —  «классов  в  себе»  —   резвится
самодовольный карлик - единственная  группа,  достигшая  состояния  если  не
класса, то сословия «для себя»— государственная бюрократия.
   «Безадресный» сталинский террор преследовал весьма определенную жертву —
гражданское общество. «Топор репрессий был, таким образом, направлен не  на
людей - на связи между ними. Люди уничтожались, так как при этом исчезали и
беспокоившие Хозяина связи». Сколь-нибудь  солидарная  группа,  сплоченная,
осознающая  собственные  интересы,  подлежала  неминуемому   разгрому   как
потенциально опасная. Любую саму по себе возникшую автономную  общественную
организацию, даже самую «идеологически выдержанную», бюрократия  преследует
вовсе не за «идеологию», а за «самостийность». Как писал А. Грамши, «если в
государстве преобладает бюрократический централизм, то  это  означает,  что
руководящая  группа,  достигнув  насыщенности,  становится  узкой   кликой,
которая стремится увековечить свои эгоистические привилегии, регулируя  или
даже предотвращая возникновение противодействующих сил, Причем даже  тогда,
когда эти силы по  своей  природе  однородны  с  основными  господствующими
интересами...».
Насильственный разрыв  социальных  связей,  образующих  клетки  живой  ткани
гражданского общества,  ведет  к  тому,  что  эта  живая  ткань  оказывается
изодранной в клочья. Для обозначения последствий этого явления  используются
разные термины, заимствованные у  естественных  наук:  социальная  энтропия,
социальный распад, некроз социальной ткани. Смысл  в  любом  случае  один  —
человек, с которого «сдирают» слой за слоем социальные связи, как  с  кочана
капусты сдирают лист за листом,  постепенно  превращается  из  «совокупности
всех общественных отношении» в «абстракт, присущий отдельному  индивиду».  А
страна в целом, лишенная  гражданского  общества,  одновременно  лишается  и
источника самодвижения и саморазвития. Следствие  - сначала частой, а  затем
и деградация.



                  5. МАРГИНАЛЬНОСТЬ И ПРАВО

 Во взаимодействии права с феноменом маргинальности  есть  нечто  общее  для
 всех стран. Э. Дюркгейм  увидел  корень  проблемы  в  утрате  связей  части
 общества с социальным целым, что было зафиксировано им в категории «аномия»
 (безнормность). Аномия давала многим исследователям ключевую характеристику
 асоциальной части маргинальных групп, которые иногда считались неспособными
 переступить высокий порог  нормального  социума.  Затем  стали  говорить  о
 заколдованности самого порога. Асоциальных маргиналов пытались  представить
 как неких первобытных субъектов.
Исследователь  Черной  Африки  В.  Тэриер  описал  обряды  так   называемых
пороговых людей — ламиналов. Ламиналы  и  маргиналы,  имея  кое-что  общее,
принципиально расходятся. Ламинал временно утрачивает  одни  нормы,  однако
завершение обряда делает его частью нормального  коллектива.  Маргинал  же,
выйдя из одного состояния, не  может  отождествиться  с  другим.  Отход  от
базовых норм становится бессрочным. Нарушение трансляции социального  опыта
между социальным целым и его частями, социальными  группами  и  индивидами,
структурами  управления  и  управляемыми   охватывает   область   права   и
правосознания. Само право становится маргинальным, а общество — анемичным.
Носитель  аномии  оказывается  не   в   состоянии   подчиняться   ценностно-
нормативной системе общества. Потеря нормы —  часто  условие  ее  нарушения,
которое может закреп
12345След.
скачать работу

Маргиналы

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ