Мы и взрослые
спрессивностью
мужчин, их частым неумением выражать сравнительно тонкие чувства и
психологические переживания. Эти качества, столь ценимые в наши дни, не
входили в традиционный стереотип мужчины.
Отцовские чувства и отцовская роль сами требуют определенного
воспитания и обучения. В старом, патриархальном обществе, на нормы которого
мы все еще ориентируемся, учиться отцовству не было необходимости. Будь
сильным и преуспевающем мужчиной в обществе , и все остальное -
благоустроенный дом , уважение окружающих, послушная жена и дети - появится
автоматически. Возится с детьми и разводить «нежности телячьи» - не мужское
дело. Такова была господствующая установка, и, хотя очень многие мужчины
чувствовали себя в этом мире неуютно и испытывали дефицит эмоционального
тепла и интимности, это не воспринималось как социальная проблема.
Сегодня положение резко изменилось. Раскрепощение женщин и другие
процессы лишили мужчин их привилегированного положения. Чтобы иметь
душевное спокойствие и авторитет в семье, мужчина должен обладать рядом
тонких психологических свойств, которые никогда не входили в традиционный
стереотип маскулинности , - чуткостью, внимательностью, отзывчивостью и
т.д. Их недостаток болезненно сказывается на психике и здоровье мужчин.
Равняясь на систему ценностей , принятых в обществе сверстников, мальчики-
подростки старательно искореняют в себе эти якобы «женские» качества, а
став взрослым, обнаруживает, что не в состоянии выразить волнующие их
переживания. Броня, которой подросток окружил себя в порядке самозащиты,
превращается в тюрьму, из которой взрослый мужчина не может освободиться. В
том, что касается выражения эмоций, «настоящий мужчина» напоминает порой
собаку из поговорки: все понимает, а сказать не может. По уровню душевного
самораскрытия мужчины существенно уступают женщинам, и это остро
проявляется в семье и отношениях с детьми. Поэтому, вовлекая отцов в дело
воспитания, школа должна одновременно оказывать им необходимую
психологическую помощь.
-Ах так! Тогда вообще никуда не пойдешь!
-Пойду!
-Ты с кем разговариваешь? Не пойдешь, если отец не разрешает!
-Как бы не так!
Стук входной двери поставил точку на разговоре.
Санька бежал по улице, ничего не видя и не слыша, кроме возмущения,
бушевавшего в нем.
«Ненавижу! Ненавижу! Я не маленький, чтобы мной так командовать! Весь
класс идет в поход, и все вместе вернутся. Только мне почему-то приказывают
быть дома к пяти. Значит я один должен возвращаться? Почему? Что изменится,
если я приеду попозже, со всеми? Просто ему надо показать свою власть и
унизить меня! Вечно так! А если я действительно провинюсь - что же тогда?
Убить меня, что ли? Не может отец понять, что я уже вышел из того возраста
, когда можно мною командовать!»
...Отец нервно постукивал кулаком по столу, сосредоточенно уставясь в
одну точку, и размышлял
«Как разговаривать стал , паршивец! Вырастил, называется , сынка! Что
ни скажи - все встречает в штыки! Ему кажется, что много понимать стал! Так
ведь только кажется! Что десять лет, что пятнадцать... Но почему так? Что
было!»
Была любовь. Санька еще не умел говорить и гулять, его возили в
коляске до половины завернутым в одеяло. Но стоило появиться рядом отцу,
как из коляски раздавалось радостное покряхтывание. Оно означало, что
право везти коляску переходило к папе. Когда же папа уходил, вслед несся
горестный плач.
-Папа! - сказал Санька в числе первых своих трех слов и немедленно
сделал это слово синонимом высшего достоинства.
Была дружба. Выходной день превращался в праздник.
-Позаботься о лыжах! - накануне мимоходом бросал отец. И сын допоздна
колдовал над баночками с мазями, наполнявшими кухню едким смоляным запахом.
Снежным воскресным утром к лыжникам в парке прибавлялось еще двое -
высокий, плотный в синем костюме и маленький в красном с белыми полосками.
Оба были неутомимы и отважны.
-Съедем? - спрашивает старший, указывая палкой на крутую горку.
-Съедем! - отвечал младший, и никто не смог бы уловить неуверенности
в его ответе, хотя внутри холодело при одно взгляде на гору. Но показать
себя трусом перед папой? Ни за что! Присесть, палки назад! Ух! Удержался!
-Молодец! - кричал отец. И Саня счастливо вздыхал. А если он падал,
то слышал снисходительное: «Цел? Ну, ну! Не разлеживайся! Вставай!»
Было уважение. В ящике письменного стола лежали отцовские боевые
награды. На 23 февраля и на 9 мая они переходили из своих коробочек на
лацканы отцовского пиджака. Саню заполняла до краев гордость. Он слушал
отцовские рассказы, радуясь и страдая, время от времени хватая широкую,
крупную руку, чтобы убедиться: все то, страшное, позади! Папа здесь, рядом!
Было послушание.
-Изволь делать так, как я говорю!
Иногда мальчишка возражал. Но только по существу.
-Папа мне не хочется...
-Что за разговоры! Сказано - делай!
И вдруг - возмущение, открытая неприязнь во взгляде, в тоне, в словах
сына. Словно какая-то злая сила отбросила их друг от друга. Вначале отец
испытывал гневное удивление: что случилось? Он инстинктивно попробовал
увеличить силу своей власти , своего покровительства, всего того, что
столько лет надежно притягивало к нему сына. И убедился, что тот отдаляется
еще больше. Тогда отец растерялся: понятно, переходный возраст и все
такое, но какое отношение имеет это к нему? И наконец, почувствовал сильное
искушение: махнуть на все рукой и снять ответственность за дальнейшее. Что
бы не произошло - всегда можно будет сказать: «Не хотел делать по-моему?
Сам Виноват!»
Наше знакомство с Коротковыми состоялось тогда, когда между отцом и
Саней отношения установились: периоды острой враждебности чередовались с
периодами подчеркнутого безразличья. Первые наполняли дом ссорами и злыми
вспышками по любому поводу. Во время вторых царило угрюмое молчание. Мать
старалась разрядить обстановку, но это плохо ей удавалось. Боязнь повредить
родительскому авторитету мешала ей обвинить в чем-то отца, а попытки
оправдать сына наталкивались на раздражение мужа: «Не требуется вовсе
вставать грудью на защиту Саньки!»
-Как только вместе соберутся, так или вцепляются друг в друга из-за
каждой мелочи, или молчат! - устало пожаловалась Ольга Викторовна . -
Просто трагедия!
Еще не трагедия. Ничего безнадежно непоправимого не произошло. Но
произойти может, если труднообъяснимые семейные нелады приведут к полному
разъединению тех, кто недавно был связан, казалось , неразрывно.
Бывает и так: сын уходит из дома. И спустя годы зрелый
самостоятельный человек старается, как может, избегать общения с отцом, А
отец, уже старик, так и живет с чувством обиды и недоумения: за что?
-За что? - спросила и я.
Сын пожал плечами.
Не сошлись характерами и взглядами!
У взрослых людей характер и взгляды, естественно, обладают известной
стабильностью, которая неизбежно проявляется и в отношениях с детьми.
-Уважения надо сначала заслужить! - веско сказал Алексей Петрович. -
А Санька его еще не заслужил!
-Да кто его унижает?! И в мыслях нет! - сердится Алексей Петрович.
А Саня, идя по улице, вспоминает:
-У меня Гришка с Леной сидели , а отец пришел в комнату и начал:
«Посмотрите, ребята, на его патлы! На кого он похож! Чучело какое-то! Хоть
бы вы его пристыдили и сводили в парикмахерскую!! Ходить в таком виде -
неуважение к обществу!»
-Ведь для его же блага говорю! Ему добра хочу! - продолжал Алексей
Петрович. -Разве дело в тоне? Неужели загвоздка в том, что форма не
нравится?
И в этом тоже. Но, конечно же , не только в этом. Каждодневная опека,
дозволенная и неизбежная в детстве, давит тяжелым, стесняющим грузом на
того, кто почувствовал себя взрослым, даже если ему только кажется , что он
взрослый. Она настораживает: проверяют каждый мой шаг - не доверяют;
стараются чересчур помогать - сомневаются в моих силах; поучают без конца -
не считают способным к самостоятельности. Юношеская запальчивость всегда
находит крайние определения.
Мы-то знаем, как несправедливы эти выводы. Но привычка к
определенному стилю отношений с детьми, нежелание или неумение отказаться
от нее может оказать плохую услугу.
Непреклонность? Да, если речь идет о главном: о порядочности, о
честности, об отношении к труду. Терпимость в мелочах? Обязательно, если в
них как-то раскрывается индивидуальность подростка. Вот хоть, к примеру,
Санькины «патлы». Допустим, что отца коробит прическа сына. У него в
распоряжении много средств: посоветовать подстричься, посмеяться в семейном
кругу над «диким» видом. Пожалуйста! Но схватить за этот чуб и обкорнать
его или демонстративно срамить сына в присутствии товарищей - это уже
прием запрещенный.
Мы стараемся понять до конца наших детей. Великое счастье, когда это
удается. А если не удается, порой необходимо им просто поверить.
С ростом детей растут и родители, именно так, не стареют, а растут.
Во всяком случае должны расти, чтобы быть на высоте к тому времени , когда
у ребят начинает происходить переоценка ценностей.
«Ты требуешь от меня, а какой ты сам?» Авторитет родительской власти
кончается. Теперь будет действовать авторитет человеческой личности. Только
он. Значит, наступила пора, когда что-то в отношениях приходится
перестроить. И самому перестроится. Так бывает всегда, и нельзя, чтобы это
заставляло врасплох.
Те же трудности , что и родители , переживают учителя. Как уже
говорилось, работа учителя по сравнению с патриархальным прошлым заметно
усложнилась, причем особенно трудно иметь дело со старшеклассниками. И не
потому, что ребята или учителя стали хуже, а потому , что предъявляемые к
тем и дру
| |  скачать работу |
Мы и взрослые |
