Миф большого города в реалистической литературе XIX века
жизнь полна соблазна, и Люсьен не в силах
его преодолеть. В Париже, этом сердце Франции, «все продается, все
фабрикуется» и только золото – единственная сила, перед которой склоняется
мир. Человеческая мысль, дарования стали предметом грязной торговли.
Литературная слава превратилась в «блудницу»: «на низах литературы она –
жалкая шлюха, мерзнущая на панели, в литературе посредственной –
содержанка, вышедшая из вертепов журналистики (…), в литературе
преуспевающей – она блистательная и наглая куртизанка» (IV, с. 214). Перед
читателями «Утраченных иллюзий» проходит целая галерея больших и малых
писателей, торгующих своим дарованием, своей славой.
Еще более глубокое отвращение вызывает парижская журналистика.
«Журналистика – настоящий ад, пропасть беззакония, лжи, предательства. (…)
недалек тот час, когда все газеты станут вероломны, лицемерны, бесчестны,
лживы, смертоносны: они будут губить мысли, доктрины, людей» (IV, с. 269).
Типичным представителем этого мира является журналист Этьен Лусто.
Характерно описание его холостяцкой комнаты. Здесь имеется «омерзительное
собрание… дырявых сапог… старых чулок… недокуренных сигар, грязных носовых
платков, разорванных рубашек» (IV, с. 219). Все здесь «грязно» и
«плачевно», все свидетельствует о жизни, «не знающей ни покоя ни
достоинства». А вот описание «деревянных галерей», в которых расположена
книжная лавка Дорио. Лавками здесь называются «неряшливо крытые, скудно
освещенные бараки», свет проникает в них через щели, «похожие на грязные
отдушины харчевен», рядом с лавками находится «запущенный сад», орошаемый
«нечистотами», растительность в этом саду «глушат отбросы модных
мастерских». Чтобы понять общую направленность всего описания, следует
отметить еще «бугры затвердевшей грязи на полу», «омерзительное и
тошнотворное»окаймление галерей, «облезшую краску, отвалившуюся
штукатурку», а также окна, «загрязненные дождем и пылью», «мерзость
недостроенных стен» и снова «зловещее скопление нечистот» (IV, с. 224).
Все эти картины и описания имеют символическое значение. Они
подчеркивают атмосферу грязи и уродства, которая пропитывает всю парижскую
жизнь.
Газету Лусто называет «настоящей кухней», Люсьен потрясен тем, что
видит «поэзию в грязи». «У литературной славы, – поучает его Лусто, - есть
свои кулисы, а за кулисами действуют «нечистоплотные средства,
нагримированные статисты, клакеры» (IV, с. 212).
Париж, таким образом, предстает как бы двухслойным по своей структуре
– у него красивая оболочка и одновременно безобразная сущность. Культурная
жизнь служит только прикрытием, маскировкой подлинных занятий парижского
человека, развращенного обществом.
Действиями людей руководит лишь одно – жажда наживы, приобретение
денег. Деньги – подоплека всех человеческих дел.
Жизнь в Париже «ошеломляет и изумляет» Люсьена, «подавляет» всем тем,
что он там видит. Герой оказывается слишком примитивен для этого сложного
мира, с которым сталкивается в Париже. Люсьен не до конца понимает
сложность окружающего мира, поэтому он оказывается слабее, беспомощнее
своих противников.
Роман «Блеск и нищета куртизанок» тематически продолжает «Утраченные
иллюзии». «Здесь особенно ясно выступает стремление писателя показать не
«парадный фасад» возводимого здания буржуазной цивилизации а его оборотную
сторону, его темные, потайные уголки[6]». «Мир девок, воров и убийц,
каторги и тюрьмы, - пишет Бальзак в романе, - насчитывает приблизительно от
шестидесяти до восьмидесяти тысяч населения мужского и женского пола. Миром
этим нельзя пренебречь в нашем описании нравов, в точном воспроизведении
общественного состояния.» И этот мир преступников, проституток, уголовных
элементов, так называемых «подонков общества» отверженных и «бунтарей»,
предстает перед нами не как аномалия, отклонение от «нормы», а как
неизбежное порождение, необходимое условие и оборотная сторона
общественного порядка Парижа.
Здесь Люсьен, ждущий «своего часа», поставлен в сложные связи и
отношения с окружающими, которые дают представление о «непостижимой
гибкости» его натуры и содержании приобретенного им опыта. Его окружают
аристократы и «любимцы каторги», банкиры и куртизанки…; он – на грани мира
официального и стоящего вне закона – принадлежит тем и другим. В нем есть
нечто, присущее каждому из этих миров. Граница, разделяющая людей столь
разного общественного положения, должна была бы восприниматься как
абсолютная, однако постоянно обнаруживается ее условность. Мораль, поступки
сближают представителей высших кругов и преступного мира.
Титулованные сановники: прокурор де Гранвиль, граф де Серизи, граф де
Бовен с полным неуважением готовы отступать от закона, когда это диктуют им
личные интересы. Эти явные и тайные властители мира – Нусингемы, Тайферы и
им подобные – сами преступники, которые благодаря деньгам, случаю, связям
сумели избежать сурового суда. Законы оберегают этих преступников. Писатель
срывает лицемерные покровы и показывает, что учреждения, призванные к
охране права и справедливости – суд, полиция, пресса – по существу
послушные орудия в руках этих властителей. Суд – это не что иное, как
поединок скрещивающихся эгоистических интересов, в котором побеждает
сильнейший. Юристы – это беспринципные наймиты, готовые «повернуть» дело в
любую сторону по приказу своих хозяев. Блюстители порядка, тайные агенты
полиции сами вербуются из среды преступников.
В этом романе заканчивается повествование о жизни злополучного поэта
Люсьена Шардона (де Рюбампре), который повесился на своем галстуке в камере
тюрьмы Консьержери.
Итак, Париж – это город – светоч, центр культуры, к которому стремятся
все провинциалы, одержимые страстью показать свой талант и завоевать мир.
Некая сила выбрасывает их из провинции, из их родных мест, в Париж. Там их
поле боя. Но великий город является одновременно цивилизатором и
растлителем, ведь чтобы использовать, применить свои способности, молодые
люди должны их сперва переплавить: превратить молодость в упорство, разум в
хитрость, доверчивость в лицемерие, красоту в порок, отвагу в скрытое
коварство. Париж – город, где неимоверная роскошь и ужасающая нищета близко
соприкасаются и зависят друг от друга. Это преступный мир, царящий во всех
кругах общества и диктующий свои бандитские законы. Наконец, Париж подобен
едкой кислоте, одних он разлагает, разъедает, других заставляет осесть на
дно, одни исчезают, как один из героев – Люсьен де Рюбампре, а другие,
напротив, выкристаллизовываются, отвердевают и каменеют, как Эжен
Растиньяк.
Глава II. Лондон Диккенса.
Лондон - город на берегу Темзы, покрытой седой пеленой тумана. Что же
скрывает он в этом покрове, что таит этот город богатых и бедных?
Сити, West – End, районы Лондона, где правят деньги и праздно
существуют чрезвычайно состоятельные люди. Яркий контраст этой роскоши
представляет восточный район (East - End) Лондона – Лондон обездоленных,
где скученность застроек и теснота сочетаются с неимоверной высотой домов;
где улицы, переулки, тупики превращаются в лабиринт, из которого трудно
выбраться беднякам, живущим здесь.
Одним из первых писателей XIX века, изобразившим кварталы, наполненные
нищими и голодными, является Томас де Квинси. В своем произведении
«Исповедь англичанина, употреблявшего опиум», написанного в 1822 году,
автор перемежает фантастические видения героя – опиомана с рассказом о
лондонских трущобах, куда герой попадает, будучи на грани нищеты и голода.
Печальные образы детей лондонской бедноты встают перед взором читателей.
Грязь, теснота, заброшенные дома, где «голодные крысы поднимают под полом
визг и шум» - таков Лондон де Квинси.
Наиболее ярко и полно раскрыл образ Лондона Чарльз Диккенс,
посвятивший немало страниц его изображению в своих произведениях.
Лондон присутствует во всех вещах Диккенса – от первых скетчей «Боза»
до последних романов 60-х годов. Лондон составляет в них, как правило,
обязательный фон: книги Диккенса трудно представить себе без описания улиц
Лондона, шума Лондона, пестрой и разнообразной толпы. Диккенс изучил все
стороны жизни этого города, все его самые парадные и самые заброшенные,
глухие кварталы.
Разночинный Лондон «восточной стороны» - беднейших кварталов столицы –
мир, в котором протекали детство и ранняя юность Диккенса. Долговые тюрьмы,
скверные школы, судебные конторы, парламентские выборы, кричащие контрасты
богатства и нищеты – вот что наблюдал Диккенс с юных лет.
«Роман «Приключения Оливера Твиста» был задуман Диккенсом как роман
уголовный, а в процессе его создания стал романом социальным.»[7]
| |  скачать работу |
Миф большого города в реалистической литературе XIX века |
