Николо Макиавелли: политическая культура средневековья
ет
только, чтобы его не угнетали. Но если государя привела к власти знать
наперекор народу, то первый его долг -- заручиться дружбой народа, что
опять-таки нетрудно сделать, если взять народ под свою защиту. Люди же
таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно
привязываются к благодетелям, поэтому народ еще больше расположится к
государю, чем если бы сам привел его к власти. Заручиться же
поддержкой народа можно разными способами, которых я обсуждать не
стану, так как они меняются от случая к случаю и не могут быть
подведены под какое-либо определенное правило.
Скажу лишь в заключение, что государю надлежит быть в дружбе с
народом, иначе в трудное время он будет свергнут. Набид, правитель
Спарты, выдержал осаду со стороны всей Греции и победоносного римского
войска и отстоял власть и отечество; между тем с приближением
опасности ему пришлось устранить всего несколько лиц, тогда как если
бы он враждовал со всем народом, он не мог бы ограничиться столь
малым. И пусть мне не возражают на это расхожей поговоркой, что, мол,
на народ надеяться -- что на песке строить. Поговорка верна, когда
речь идет о простом гражданине, который, опираясь на народ, тешит себя
надеждой, что народ его вызволит, если он попадет в руки врагов или
магистрата. Тут и в самом деле можно обмануться, как обманулись Гракхи
в Риме или мессер Джорджо Скали во Флоренции. Но если в народе ищет
опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же
бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных
приготовлений для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством
вселить бодрость в тех, кто его окружает, он никогда не обманется в
народе и убедится в прочности подобной опоры.
Обычно в таких случаях власть государя оказывается под угрозой при
переходе от гражданского строя к абсолютному -- так как государи
правят либо посредством магистрата, либо единолично. В первом случае
положение государя слабее и уязвимее, ибо он всецело зависит от воли
граждан, из которых состоит магистрат, они же могут лишить его власти
в любое, а тем более в трудное, время, то есть могут либо выступить
против него, либо уклониться от выполнения его распоряжений. И тут,
перед лицом опасности, позно присваивать себе абсолютную власть, так
как граждане и подданные, привыкнув исполнять распоряжения магистрата,
не станут в трудных обстоятельствах подчиняться приказаниям государя.
Оттого-то в тяжелое время у государя всегда будет недостаток в
надежных людях, ибо нельзя верить тому, что видишь в спокойное время,
когда граждане нуждаются в государстве: тут каждый спешит с посулами,
каждый, благо смерть далеко, изъявляет готовность пожертвовать жизнью
за государя, но когда государство в трудное время испытывает нужду в
своих гражданах, их объявляется немного. И подобная проверка тем
опасней, что она бывает лишь однажды. Поэтому мудрому государю
надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых
обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве,-- только
тогда он сможет положиться на их верность.
ГЛАВА X
КАК СЛЕДУЕТ ИЗМЕРЯТЬ СИЛЫ ВСЕХ ГОСУДАРСТВ
Изучая свойства государств, следует принять в соображение и такую
сторону дела: может ли государь в случае надобности отстоять себя
собственными силами или он нуждается в защите со стороны. Поясню, что
способными отстоять себя я называю тех государей, которые, имея в
достатке людей или денег, могут собрать требуемых размеров войско и
выдержать сражение с любым неприятелем; нуждающимся в помощи я называю
тех, кто не может выйти против неприятеля в поле и вынужден
обороняться под прикрытием городских стен. Что делать в первом случае
-- о том речь впереди, хотя кое что уже сказано выше. Что же до
второго случая, то тут ничего не скажешь, кроме того, что государю
надлежит укреплять и снаряжать всем необходимым город, не принимая в
расчет прилегающую округу. Если государь хорошо укрепит город и будет
обращаться с подданными так, как описано выше и добавлено ниже, то
соседи остерегутся на него нападать. Ибо люди -- враги всяких
затруднительных препятствий, а кому же покажется легким нападение на
государя, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен.
Города Германии, одни из самых свободных, имеют небольшие округи,
повинуются императору, когда сами того желают, и не боятся ни его, ни
кого-либо другого из сильных соседей, так как достаточно укреплены для
того, чтобы захват их всякому показался трудным и изнурительным делом.
Они обведены добротными стенами и рвами, имеют артилерии сколько нужно
и на общественных складах держат годовой запас продовольствия, питья и
топлива; кроме того, чтобы прокормить простой народ, не истощая казны,
они заготовляют на год работы в тех отраслях, которыми живет город, и
в тех ремеслах, которыми кормится простонародье. Военное искусство у
них в чести, и они поощряют его разными мерами.
Таким образом, государь, чей город хорошо укреплен, а народ не
озлоблен, не может подвергнуться нападению. Но если это и случится,
неприятель принужден будет с позором ретироваться, ибо все в мире
меняется с такой быстротой, что едва ли кто-нибудь сможет год
продержать войско в праздности, осаждая город. Мне возразят, что если
народ увидит, как за городом горят его поля и жилища, он не выдержит
долгой осады, ибо собственные заботы возьмут верх над верностью
государю. На это я отвечу, что государь сильный и смелый одолеет все
трудности, то внушая подданным надежду на скорое окончание бедствий,
то напоминая им о том, что враг беспощаден, то осаживая излишне
строптивых. Кроме того, неприятель обычно сжигает и опустошает поля
при подходе к городу, когда люди еще разгорячены и полны решимости не
сдаваться; когда же через несколько дней пыл поостынет, то урон уже
будет нанесен и зло содеяно. А когда людям ничего не остается, как
держаться своего государя, и сами они будут ожидать от него
благодарности за то, что защищая его, позволили сжечь свои дома и
разграбить имущество. Люди же по натуре своей таковы, что не меньше
привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал
добро им. Так по рассмотрении всех обстоятельств, скажу, что разумный
государь без труда найдет способы укрепить дух горожан во все время
осады, при условии, что у него хватит чем прокормить и оборонить
город.
ГЛАВА XI
О ЦЕРКОВНЫХ ГОСУДАРСТВАХ
Нам остается рассмотреть церковные государства, о которых можно
сказать, что овладеть ими трудно, ибо для этого требуется доблесть или
милость судьбы, а удержать легко, ибо для этого не требуется ни того,
ни другого. Государства эти опираются на освященные религией устои,
столь мощные, что они поддерживают государей у власти, независимо от
того, как те живут и поступают. Только там государи имеют власть, но
ее не отстаивают, имеют подданных, но ими не управляют; и однако же,
на власть их никто не покушается, а подданные их не тяготятся своим
положением и не хотят, да и не могут от них отпасть. Так что лишь эти
государи неизменно пребывают в благополучии и счастье.
Но так как государства эти направляемы причинами высшего порядка,
до которых ум человеческий не досягает, то говорить о них я не буду;
лишь самонадеянный и дерзкий человек мог бы взяться рассуждать о том,
что возвеличено и хранимо Богом. Однако же меня могут спросить, каким
образом Церковь достигла такого могущества, что ее боится король
Франции, что ей удалось изгнать его из Италии и разгромить
венецианцев, тогда как раньше с ее светской властью не считались даже
мелкие владетели и бароны, не говоря уж о крупных государствах Италии.
Если меня спросят об этом, то, хотя все эти события хорошо известны, я
сочту нелишним напомнить, как было дело.
Перед тем как Карл, французский король, вторгся в Италию,
господство над ней было поделено между папой, венецианцами, королем
Неаполитанским, герцогом Миланским и флорентийцами. У этих властей
было две главные заботы: во-первых, недопустить вторжения в Италию
чужеземцев, во-вторых, удержать друг друга в прежних границах.
Наибольшие подозрения внушали венецианцы и папа. Против венецианцев
прочие образовали союз, как это было при защите Феррары; против папы
использовались римские бароны. Разделенные на две партии -- Колонна и
Орсини, бароны постоянно затевали свары и, потрясая оружием на виду у
главы Церкви, способствовали слабости и неустойчивости папства. Хотя
кое-кто из пап обладал мужеством, как, например, Сикст, никому из них
при всей опытности и благоприятных обстоятельствах не удавалось
избавится от этой напасти. Виной тому -- краткость их правления, ибо
за те десять лет, что в среднем проходили от избрания папы до его
смерти, ему насилу удавалось разгромить лишь одну из враждующих
партий. И если папа успевал, скажем, почти разгромить приверженцев
Колонна, то преемник его, будучи сам врагом Орсини, давал возродится
партии Колонна и уже не имел времени разгромить Орсини. По этой самой
причине в Италии невысоко ставили светскую власть папы.
Но когда на папский престол взошел Александр VI, он куда более всех
| |  скачать работу |
Николо Макиавелли: политическая культура средневековья |
