Особенности художественного изображения эпохи Ивана Грозного в творчестве А. К. Толстого
И, лик свой наклоня над сверженным врагом,
Он наступил на труп узорным сапогом
И в очи мертвые глядел, и с дрожью зыбкой
Державные уста змеилися улыбкой.
Здесь личность казненного никак не прослеживается, не противопоставляется
царю. Но зато характеристика самодержца дана достаточно ярко. Обладая от
природы редкостным артистическим даром, отточив его благодаря
многочисленным шутам и скоморохам, Иоанн:
…взор пред ним склонив, он пал среди палаты,
И, в землю кланяясь с покорностью трикраты,
Сказал: «Доволен будь в величии своем,
Се аз, твой раб, тебе на царстве бью челом!»
Но тут же –
…вспрянув тот же час со злобой беспощадной,
Он в сердце нож ему вонзил рукою жадной.
Благодаря изобразительному таланту Толстого из этих емких фраз мы многое
узнаем о характере Иоанна, живо представляя его перекошенное от злобы, со
сверкающими глазами лицо, видим его жадную до крови и мести натуру.
«Змеящиеся улыбкой уста» означают дьявольское, потустороннее начало в царе.
Его нисколько не поколебали человеческие страдания, страх перед смертью и
перед Божьей карой, это человек, преступивший все человеческие законы, это
не человек.
Для Толстого вообще характерна психологизация исторических деятелей и их
поведения. В балладах она осуществляется часто не при помощи углубленного
психологического анализа, а путем простого переключения в план
общечеловеческих переживаний.
Хотя писателя восхищают сильные личности, способные противостоять
произволу (Михайло Репнин, Дружина Морозов), в своем творчестве он
обращается и к другому образу – образу смиренного русского человека,
который спокойно смотрит на беззаконие, не пытаясь что-либо изменить
(Василий Шибанов).
Алексей Константинович неоднократно возвращается и в письмах, и в
художественных произведениях к идее о пресловутой покорности русских людей.
С издевкой говорит он о смирении, «примеры которого мы явили в переизбытке
и которое состоит в том, чтобы сложить все десять пальцев на животе и
вздыхать, возводя глаза к небу: «Божья воля! Поделом нам, за грехи наши!
Несть батогов аще не от Бога!»1.
По мнению писателя, необходимо другое смирение, заключающееся в признании
своего несовершенства, дабы покончить с ним. Не отделяя себя от своего
народа, он в самом себе порицал свойственные, как он считал, его
соотечественникам, но не врожденные, а приобретенные в результате
исторических катаклизмов лень и созерцательность:
Ой, удал, силен добрый молодец!
Еще много ли на боку полежано?
Силы-удали понакоплено?
Отговорок-то понахожено?
А и много ли богатырских дел,
На печи сидючи, понадумано?
Вахлаками других поругано?
Себе спину почесано?
(«Ой, честь ли то молодцу лен прясти?..»)
Изучая творчество Толстого, а также историю нашей многострадальной
Родины, часто думаешь, что не могли все эти испытания междоусобием, муки,
унижения и крушения пройти бесследно для русской души. Толстой, как нам
думается, прав, утверждая, что самые пагубные качества русского народа
появились не сразу, а долго «воспитывались» в процессе исторического
развития России.
Остались глубокие раны в душе (которые кровоточат до сих пор), порочные
привычки (особенно пьянство – у Толстого замечательно отражены корни и
характер этого явления в балладе «Богатырь»: …И вот потонули в сивухе /
Родные, святые мечты!.. // Стучат и расходятся чарки / Рекою бушует вино /
Уносит деревни и села / И Русь затопляет оно //); а также злые обычаи,
неотмщенные обиды, экономическая неразвитость, материальные разрушения,
лень и пассивность – все это нанесло России такой духовный ущерб, что вряд
ли удастся когда-нибудь восполнить его до конца. Алексей Константинович –
«один из мудрейших русских поэтов… именно так поставил наш исторический
диагноз в балладе «Чужое горе»»1, которое занимает особое место в
творчестве Толстого, ярко характеризуя его отношение к эпохе Ивана Грозного
и определяя ее роль в истории России.
В этой исторически мудрой балладе и притче сказано самое главное о
понимании судьбы России. «Прошедшее горе» – не прошедшее, а живое,
настоящее, и не чужое, а свое. О нем нельзя забывать, ибо народная душа
носит его в себе, носит в виде ран, искушений и горьких соблазнов.
Двойники, засевшие, по балладе, за седлом богатыря – на самом деле – в душе
человеческой таятся, прячутся в «таинственном бессознательном народного
инстинкта»2.
К горестям, перечисленным в балладе, добавилось еще не одно горе: горе
разиновщины и пугачевщины («Не дай вам Бог увидеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный!»3), горе крепостного права, горе дворцовых
переворотов, вольтерианства, нигилизма, безбожия, красного террора, всего и
не перечислишь. «Россия нуждалась и нуждается в великом духовном очищении,
освобождении от татарского ига и гнета Ивана Грозного. Она должна понять,
что чужое горе есть ее собственное, осмыслить это духовно и выжечь его в
своей душе»1.
Так в своей любимой поэтической форме баллады, близкой к народной песне,
притче, былине, высказывал Алексей Константинович мысли, не уступающие по
глубине ученым трактатам, но своей доходчивостью и злободневностью
(несмотря на давний исторический план) способные завоевать огромную
читательскую аудиторию, проникнуть в сознание большого круга людей.
Философичность произведений Толстого дала основание В. С. Соловьеву отнести
его поэзию наряду с поэзией Ф. И. Тютчева к «поэзии гармонической мысли»2.
Но если Тютчев, как считал Соловьев, был преимущественно поэтом
созерцательной мысли, то А. К. Толстой, по его мнению, был поэтом
воинствующей мысли, поэтом-борцом. Соловьев находил у Толстого высшую
степень патриотического сознания, того сознания, которое не удовлетворяется
только внешней силой, могуществом государства, но желает для него
наибольшего достоинства, наибольшего стремления к достижению нравственного
совершенства и справедливости.
Эволюцию исторических взглядов и художественных форм изображения эпохи
Ивана Грозного Толстым можно проследить в различных жанровых формах: вектор
его творческого пути проходит от лирики к роману, а затем – к драматической
трилогии.
В балладах и притчах художник исследует историческое прошлое России,
пытаясь отыскать «корень всех зол» русского народа и осветить проблему
взаимодействия и взаимовлияния власти и личности в тоталитарном
государстве; в историческом романе «Князь Серебряный», в котором автор
показал дух эпохи Иоанна Грозного и попытался ответить на вопрос о роли
личности и общества в деспотическом государстве; и, наконец в драматической
трилогии – «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис» -
венец творчества писателя, произведение, глубоко исследующее природу власти
и психологию правителя Иоанна Грозного. Пьесы, составляющие трилогию,
связаны общей идеей – ответом на вопрос: оправдывает ли высокая,
благородная цель любые средства (включая убийство ребенка) или «от зла лишь
зло родится»1?
И баллады, и роман, и трилогия по сути представляют собой, объединенный
общими идеями и проблематикой цикл. Различные жанры входящих в него
произведений позволили Толстому наиболее глубоко и всесторонне исследовать
эпоху Ивана Грозного, выявляя ее дисгармонию по сравнению со свободным и
гуманным временем Киевской Руси, в котором он видел нравственный идеал.
Глава 3. Трагическое осмысление эпохи Ивана Грозного в историческом
романе «Князь Серебряный».
«В наше время под словом «роман» разумеем
историческую эпоху, развитую в вымышленном
повествовании».
А. С. Пушкин.
«Мы сейчас переживаем время увлечения историей»1, заметил в своей
последней книге Юрий Михайлович Лотман. И, действительно, в последние годы
переиздано огромное количество исторических романов. Это можно объяснить
тем, что люди пытаются отыскать в прошлом ответы на животрепещущие вопросы
современности, постигнуть закономерности исторического процесса.
Подобное явление наблюдалось в русской литературе первой половины XIX
века, когда ее захлестнула несметная масса исторических романов.
Исторический роман – весьма продуктивный жанр романтической литературы –
пришел на смену поэме байроновского типа, господствовавшей в 1820-х годах
(яркие представители – Пушкин, Баратынский, Козлов).
Толчком к созданию нового жанра в литературе послужило бурное развитие
романтизма, которое обусловило повышенный интерес к национальной истории и
культуре. Новым кумиром становится Вальтер Скотт, создавший классическую
модель этого жанра. Следовать этой модели оказалось не трудно и «мода» на
исторический роман распространилась по всей Европе, включая Россию.
Первым русским историческим романом стал роман М.
| |  скачать работу |
Особенности художественного изображения эпохи Ивана Грозного в творчестве А. К. Толстого |
