Переход от традиционного романа к модернистскому на примере произведения Германа Гессе Степной волк
chlich
festgehalten. Der im allgemeinen zusammenhдngende innere Monolog lцst
sich zunehmend weiter auf und zerfдllt zu assoziativ gereihten
Wortketten, zu leitmotivisch wiederkehrenden Wendungen, in
ineinandergeblendete Satzfragmente und sich ьberlagernde
Vorstellungsbilder. Der Zeitablauf erfдhrt oft eine ьbermдЯige
Dehnung; manchmal kann sich der BewuЯtseinsstrom zu seitenlangen
Dauermonologen ausweiten.[20]
О потоке сознания упоминает и Руднев, говоря что обновление языка в
модернистской прозе происходит прежде всего за счет обновления и работы над
синтаксическими конструкциями; не над словом, а над предложением. Это он и
назывет «стилем потока сознания», который одновременно является и
усложением, и обеднением синтаксиса. Отсюда Руднев выводит еще один признак
модернистской литературы: нарушение принципов связанности текста (эти
принципы сформулировала лингвистика текста). В модернистской прозе они
нарушаются: предложения не всегда логически следуют одно из другого,
синтаксические структуры разрушаются.
В модернистском романе для автора представляется полная свобода действий
при изображении образов героев, действия, композиции, он использует
смешение стилей, различные изобразительные средства, самые мыслимые
средства языка, чтобы в максимальной степени раскрыть важные для него
аспекты. В традиционном романе важна последовательная цепь событий, именно
через эту цепь нам раскрывается характер героя, через его действия и
поступки, также через его взаимоотношения с окружающим миром. Для
традиционного романа характерен и постоянный язык, с неизменным синтаксисом
и семантикой.
В модернистской литературе изменяется взгляд на героя романа и его
изображение. По Мигнеру, герой традиционного романа всегда представляет
определенный тип личности, индивидуальный характер, постоянный образ, он
занимает определенное место в обществе, определенное социальное положение.
Герой раскрывается с помощью анализа и описания, в модернистском романе –
из его внутреннего мира, из его сознания и ощущения жизни. Герой в
модернистской литературе – это коллективизированный облик человека, налицо
заметен отказ от представления об индивидуальности и идентичности субъекта,
а значит и от традиционного понятия личности. Человек включается в
коллективные силовые поля.
Die Sicherheit, den Menschen durch Beschreibung und Analyse
durchschaubar machen zu kцnnen, geht im 20. Jahrhundertendgьltig
verloren. Auch das Interesse an Einzelschicksal eines Menschen
verblaЯt. Und so dient die Gestaltung der Heldenfigur in zunehmendem
MaЯe der Frage nach den Mцglichkeiten und Grenzen des Menschen in der
gegenwartigen Zeitsituationen. DemgemдЯ werden sein
Selbstverstдndnis, sein Lebensgefьhl, seine etwa fьr die Gegenwart
charakteristische BewuЯtseinslage wichtiger als singulдre erlebnisse
von geringer Reprдsentanz. Die Heldenfigur inmitten einer ihr
keineswegs mehr selbstverstдndlich vertrauten Umwelt, die Heldenfigur
in unter Umstдnden keineswegs mehr schlьssig erklдrbaren Aktionen,
die Heldenfigur in oftmals unvollstдndiger, beispielweise auf
bestimmte Verhaltensweisen reduzierter Gestaltung tritt immer mehr in
den Mittelpunkt des modernen Romans.[21]
«Исходным пунктом модернистского романа становится сознание человека: оно
воссоздает, утверждает себя в мир объективных вещей как самоценную
сущность, опредмечивая себя в явлениях окружающего мира, приходя таким
образом к самосозерцанию»[22]. Модернистский роман раскрывает «внутренний
мир человека, действительно не реализующийся во внешнем, отчужденном его
бытии; здесь изображение предметного мира подчинено созданию образа не
доходящего до действия субъекта, противопоставляющего себя всем внешнему
миру эпических обусловленностей и отчуждения», - пишет Рымарь. Основой
модернистского романа является осознание человеком существования и ценности
своего собственного, отдельного от других и всего мира «я», осознание своей
внутренней автономности, суверенности. В этом – художественная
содержательность воссоздания субъектом своей сущности через предметность -
явления, действия, события, слова. Субъект формирует предметность –
явления, действия, события, слова. Субъект формирует предметность, следуя
не ее объективной логике движения своего сознания, которое не только
отражает, но и творит мир. Своеобразие сознания реализуется как раз в том,
как оно формирует, членит предметность, т. е. именно способ формирования
предметности и раскрывает характерные особенности его суверенного
внутреннего мира, его лирической идеологичности.
Следует отметить, что В. П. Руднев главным принципом модернистской прозы,
который в той или иной степени определяет все остальные, называет
неомифологизм. Он определяет его как ориентацию на архаическую,
классическую и бытовую мифологию; циклическая модель времени;
«мифологический бриколаж» — произведение строится как коллаж цитат и
реминисценций из других произведений. Также Руднев выделяет «иллюзию или
реальность». Для текстов европейского модернизма ХХ в. чрезвычайно
характерна игра на границе между вымыслом и реальностью. Это происходит из-
за семиотизации и мифологизации реальности. Если архаический миф не знал
противопоставления реальности тексту, то ХХ в. всячески обыгрывает эту
неопределенность. Например, в романе Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн»,
герой все время представляет себя то одним персонажем, то другим,
попеременно живя придуманной им самим жизнью в разных «возможных мирах»; в
«Процессе» и «Замке» Кафки чрезвычайно тонко передано ощущение
нереальности, фантастичности происходящего, в то время как все происходящее
описывается нарочито обыденным языком. В «Докторе Фаустусе», написанном в
квазиреалистической манере, все время остается непонятным, какую природу
имеет договор Леверкюна с чертом, чисто ли клиническую или реальность на
самом деле включает в себя фантастический элемент. (Такое положение вещей
впервые представлено в «Пиковой даме» Пушкина, одного из несомненных
предшественников модернистской прозы, — непонятно, Германн сошел с ума уже
в середине повествования или действительно призрак графини сообщает ему три
карты. Позже Достоевский, второй предтеча модернистской прозы устами
Свидригайлова связал появление нечистой силы с психическим расстройством —
нечистая сила существует реально, но является расстроенному рассудку как
наиболее подходящему «сосуду».) Следующий признак модернистской прозы по
Рудневу – это текст в тексте, кодга бинарная оппозиция «реальность/текст»
сменяется иерархией текстов в тексте. В качестве примера Руднев приводит
рассказ Цейтблома как реальное содержание «Доктора Фаустуса»; на тексте в
тексте построена вся композиция «Мастера и Маргариты», «Игры в бисер»,
«Школы для дураков», «Бледного огня», «Бесконечного тупика», это также
вставка «Трактата» и «Записок степного волка» в «Степном волке».
Новизну модернистской прозы Руднев видит еще и в том, что она не только
работала над художественной формой, была не чистым формальным
экспериментаторством, а чрезвычайно активно вовлекалась в диалог с
читателем, моделировала позицию читателя и создавала позицию рассказчика,
который учитывал позицию читателя. Руднев выделяет роль наблюдателя,
которая опосредована ролью рассказчика. Смысл фигуры наблюдателя-
рассказчика в том, что именно на его совести правдивость того, о чем он
рассказывает (это можно сравнить с «Ich-Erzдhlsituation», о которой
упоминалось выше).
Последним признаком модернистской прозы Руднев выделяет аутизм. Смысл его в
том, что «писатель-модернист с характерологической точки зрения практически
всегда является шизоидом или полифоническим мозаиком, то есть он в своих
психических установках совершенно не стремится отражать реальность, в
существование или актуальность которой он не верит, а моделирует
собственную реальность. Принимает ли это такие полуклинические формы, как у
Кафки, или такие интеллектуализированно-изысканные, как у Борхеса», — в
любом случае эта особенность характеризует большинство модернистских
произведений».
Черты традиционного и модернистского романа в произведении Германа Гессе
«Степной волк»
Черты модернизма в романе «Степной волк»:
1. В центре стоит не традиционный герой, а больной, запуганный, разрываемый
в разные стороны человек.
Гарри Галлер принадлежит к поколению, жизнь которого пришлась на период
«между двумя эпохами». Он воспринимает свое время как эпоху глубокого
кризиса, как безвременье, когда утрачиваются «всякое самосознание», «всякая
нравственность». Для Гарри его эпоха - время крушения идеалов, и к этой
эпохе он испытывает отвращение:
… es ist schwer, diese Gottesspur zu finden inmitten dieses Lebens,
das wir fьhren, inmitten dieser so
| |  скачать работу |
Переход от традиционного романа к модернистскому на примере произведения Германа Гессе Степной волк |
