Переводческая деятельность В.В.Набокова
поэтическая гиперболизация,
риторические обращения были адекватно переданы в тексте перевода. Исходному
русскому тексту свойственно, кроме того, использование фигуры повтора,
параллельных конструкций, столь характерных для фольклора и эпического
повествования. Набоков тщательнейшим образом сохраняет их в переводе ("свът
свътлый" - "bright brightness"; "Что ми шумить, что ми звенить" - "What
dins unto me, what rings unto me" и др.).
Неоценимую помощь в придании английскому тексту нужного колорита,
архаичного звучания и поэтичности оказал Набокову другой шедевр европейской
литературы, а именно поэмы Оссиана, содержащие, как было замечено
Набоковым, несомненные параллели со "Словом". Об этом сходстве говориться в
набоковском Предисловии к переводу, а в его комментарии отмечаются наиболее
характерные места. Поэмы Оссиана, написанные на гэльском языке, были
"переведены" Джеймсом Макферсоном на современный ему английский в 1762
году. Интересное совпадение: работа обоих переводчиков протекала с разницей
почти ровно в двести лет. Но совпадения на этом не заканчиваются. Уместно
вспомнить, что подлинность как "Слова", так и поэм Оссиана, долгое время
вызывала сомнения не у одного поколения филологов. Впрочем, что касается
Набокова, то для него в подлинности "Слова" сомнений нет, о чём
свидетельствуют рассуждения переводчика в Предисловии и в комментариях;
относительно же поэм Оссиана Набоков-исследователь решает для себя этот
вопрос путём текстологического сопоставления этих двух произведений и
приходит к выводу, подтверждённому, в сущности, новейшими исследованиями.
Макферсон действительно опирался в своей работе на подлинные гэльские
баллады, хотя и приспосабливал их к литературным требованиям преромантизма,
создавая, таким образом, перевод весьма вольный, что, впрочем, было
довольно распространённым явлением в ту эпоху. "Парадоксальным образом, -
пишет Набоков, - эти совпадения доказывают, не то, что некий русский в
восемнадцатом веке последовал примеру Макферсона, а то, макферсоновская
стряпня, скорее всего, всё-таки содержит обрывки подлинных древних поэм. Не
столь уж нелепым кажется предположение, что сквозь туман скандинавских саг
можно разглядеть переброшенные мосты или их руины, связующие шотландско-
гэльские поэмы с киевскими". А вот мнение исследователя "оссиановской
полемики" и переводчика поэм Оссиана на русский язык Ю.Д.Левина: "В том,
что Макферсон был знаком с подлинными преданиями кухулинского и
оссиановского циклов не может быть сомнений" [3]. Макферсон, конечно,
привнёс в тексты этих поэм многое, что соответствовало его собственным
представлениям о необходимой поэтичности, приспосабливая свою поэтическую
систему к требованиям преромантической эстетики, отсюда все "красивости" и
"туманности" макферсоновского слога. И всё-таки, если отбросить отмеченный,
кстати, и Набоковым "туман", привнесённый в гэльский эпос Макферсоном, мы
обнаружим, что оба произведения действительно имеют общие черты.
Правильным, наверное, будет утверждать, что сходство, скорее всего,
обнаружится между "Словом" и теми обрывками гэльского эпоса, которые легли
в основу творения Макферсона. И ещё одно существенное совпадение -
древнейшие сборники, на которых основываются поэмы Оссиана, создавались
примерно в то же время со "Словом" и относятся к XI и XII вв. Оба
произведения написаны ритмической прозой. Они близки по тематике - как и
многие поэмы Оссиана, "Слово" посвящено сражению, причём сражению
проигранному. И в том и в другом случае для повествования характерны
лиризм, описания чувств героев (по большей части это скорбь, печаль, плач).
Важную роль в обоих произведениях играет пейзаж, имеющий лирическую
окраску, когда картины природы согласуются с настроениями героев.
Те стилистические особенности "Слова", о которых говорилось выше
(использование метафор, сравнений, символов, олицетворений, гипербол,
риторических фигур), присущи не в меньшей степени и поэмам Оссиана.
Естественно, что переводчик Набоков, основываясь на замеченных им
параллелях, не мог не использовать в своём переводе некоторые элементы
лексики и синтаксиса гэльских поэм, пусть доступных ему лишь в обработке
Макферсона. На лексическом уровне это проявилось в использовании многих
слов, постоянно встречающихся на страницах поэм Оссиана, для перевода тех
лексических единиц, которые довольно часто употребляются безымянным русским
бардом. Здесь следует отметить, что Набоков осуществляет такие подстановки
с чёткой последовательностью на протяжении всей песни. Приведём несколько
примеров:
1) Русск. усобица переводится как strife, одно из ключевых слов в
поэмах Оссиана. Комони (кони) - всегда steeds; мъгла - mist; мечи
харалужные - steel swards; гремлеши (гремишь) - чрезвычайно
распространённое при описании битвы английское звукоподражание
clang; стол - throne; пиръ - feast; красныя дъвы - fair maids; утро
- morn; высоко - on high.
2) При описании героя, охваченного какими-либо чувствами, Набоковым
используется глагол "inthrall (enthrall)". Так, "туга умъ полонила"
переводится вполне по-оссиановски: "Greif has enthralled my mind"
(Ср. Erin is inthralled in the pride of his <…> soul").
Очень часто в поэмах Оссиана человек (воин) сравнивается со столпом
(pillar). Поразительно, что точно такое же сравнение обнаруживается в
"Слове". Заметив это совпадение, Набоков, конечно же, включает в свой
перевод соответствующий английский эквивалент.
На синтаксическом уровне Набоков активно использует, как уже
отмечалось, инверсию, весьма характерную и для поэм Оссиана ("Many are his
chiefs in battle"; "Hard is thy heart of rock" и пр.).
Описание окончания битвы Игоря с половцами ("Бишася день, бишася
другый; третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы") явно перекликается
со строками из первой книги Фингала: "Three days we renewed our strife, and
heroes stood at a distance and trembled. On the fourth, Fingal says, that
the king of the ocean fell". Перевод Набокова: "They fought one day; they
fought another; on the third, toward noon, Igor's banners fell".
Известно, какое огромное внимание придавал Набоков звуковому облику
слова в своём собственном творчестве, как важно для него всё, что связано с
фонетическим своеобразием текста - каламбуры, ассонансы, аллитерации. Как
не вспомнить, например, искреннее удивление писателя по поводу того, что
критики не заметили двух букв "V", символизирующих его имя Владимир и имя
его жены Веры, в названии книги "Conclusive Evidence". С таким же вниманием
и тщательностью подходит Набоков и к передаче звукового своеобразия лексики
других авторов, в частности автора "Слова".
Пожалуй, наиболее ярко в "Слове" представлена аллитерация. Приведём
лишь несколько примеров того, как мастерски передаёт её переводчик:
1) "Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти" ("Лучше ведь убитым
быть, чем пленённым быть") - "It is better indeed to be slain than
to be enslaved";
2) несколько раз встречается в русском тексте "говор галичь" ("говор
галок"), что передаётся как "jargon of jackdows".
Здесь следует отметить ещё одну чрезвычайно интересную деталь. Набоков
не только передаёт в своей английской версии существующие в русском тексте
фонетические стилистические приёмы, но и создаёт звуковую перекличку между
некоторыми словами русского текста и их английскими соответствиями, что,
естественно, можно заметить, лишь сопоставив оригинал и перевод. Так, для
слова "папалома" ("погребальное покрывало") Набоков находит созвучное
английское "pall" ("покров", "пелена"), хотя совершенно очевидно, что он
мог выбирать из нескольких вариантов. В этой связи интересен и случай
перевода выражения "акы пардуже гнъздо" ("точно выводок гепардов"). Всегда
столь точный в переводе названий животных и растений, Набоков в данном
случае предпочитает звуковую точность смысловой и употребляет английское
слово "pard" ("like a brood of pards"), хотя слово это означает не
"гепард", а "леопард", животное, хоть и одного с гепардом семейства, но
другого вида. Вероятно звуковой облик английского слова "cheetah"
("гепард") никак не мог удовлетворить переводчика в данном контексте. Кроме
того, это, возможно, явилось мысленной компенсацией непереданной
аллитерации в следующем русском предложении: "Уже снесеся хула на хвалу"
("Уже пал позор на славу") - "Already disgrace has come down upon glory".
Наконец, отметим, ещё один случай, когда Набокова настолько увлекла
звукопись, что он принёс ей в жертву даже смысловую точность, пойдя при
этом наперекор собственным переводческим установкам. О готских красных
девах говориться, что они "лелъютъ месть Шароканю", а в переводе читаем:
"They lilt vengeance for Sharokan". "Lilt" - это, конечно же, не
| |  скачать работу |
Переводческая деятельность В.В.Набокова |
