Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Переводческая деятельность В.В.Набокова



 Другие рефераты
Получение серной кислоты из железного колчедана Первая «Ообщаяи рациональная грамматика Пор-Рояля Получение серной кислоты путем гидратации оксида серы Получение синтетических красителей реакцией азосочетания на примере синтеза 3-окси-4-карбоксиазобензола

Введение


      Каждый,  кто  когда-либо  сталкивался  с  необходимостью   адекватного
перевода одного художественного текста с языка  на  язык,  рано  или  поздно
осознает, что  для  полного  понимания  явно  недостаточно  только  владения
языком оригинала.
      Проблема переводчика  состоит  не  только  в  том,  чтобы  донести  до
иноязычного  читателя  буквальный  смысл  слов  и  языковых   грамматических
конструкций того текста, с которым он работает. Подстрочник - это не  точная
копия оригинала: при буквальном переводе что-то неизбежно теряется.
      Нет перевода с языка на  язык,  но  всегда  -  еще  и  с  культуры  на
культуру. Если это обстоятельство недооценить, перевод может вовсе не  войти
в чужой контекст, либо остаться в нем незамеченным. При любом переводе  что-
то неизбежно остается непереведенным.  Что  именно  -  приходится  в  каждом
конкретном случае сознательно и продуманно решать.
      Особенно сложно приходится филологу-переводчику, когда он имеет дело с
поэтическим текстом.
      Вспомним хотя бы эпиграф ко второй главе "Евгения Онегина":
      O, rus!
      Hor.

      т.е. "О, деревня!", но только для русского читателя ясна это  странная
связь со словом "Русь", за которым встают  самые  разные  культурологические
ассоциации.
      По меньшей  мере  нужно  соблюсти  -  по  возможности  -  корректность
передачи оригинала. То есть не нарушить порядок  рифмовки  (т.е.  обеспечить
эквиметричность), а в идеале - и тождественность каждой строки  оригинала  и
перевода (т.е. обеспечить эквилинеарность).
      В данной работе я рассказываю о переводах Владимира Набокова, когда он
перевел "Евгения Онегина", написанного четырехстопным  ямбом,  ритмизованной
прозой.
      Набоков в данном случае руководствовался именно желанием, чтобы каждая
строка  перевода  полностью  соответствовала   строке   пушкинского   романа
(эквилинеарность). Он очень расстраивался, если приходилось жертвовать  даже
порядком слов в строке.
      В конечном итоге, его "перевод" оказался  годен  разве  на  то,  чтобы
ознакомиться  с  фабулой  романа.  О  художественном  же  своеобразии  этого
произведения по его "переводу" судить нельзя.
      И тем не менее сам Набоков считал такой способ "передачи смысла и духа
подлинника" единственно правильным.

        1. Биографическая справка


      Набоков  (Nabokov)  Владимир  Владимирович  (1899—1977),   русский   и
американский  писатель,  переводчик,  литературовед;   с   1938   писал   на
английском языке. Сын В.Д. Набокова. В 1919 эмигрировал  из  России;  жил  в
Кембридже,  Берлине  (1923—37),  Париже,  США  (с  1940,  в   1945   получил
гражданство),  Швейцарии  (с  1960).  Тема   России   и   русской   культуры
присутствует в романах «Машенька» (1926), «Подвиг» (1931—32)  и  особенно  в
автобиографичной книге «Другие берега» (1954).  В  романах  «Защита  Лужина»
(1929—30), «Приглашение на казнь» (антиутопия; 1935—36), «Дар»  (1937—38;  с
главой о Н.Г. Чернышевском — 1952), «Пнин»  (1957).  Эротический  бестселлер
«Лолита»  (1955)  сочетает   «психоаналитическое»   постижение   аномального
сексуального влечения, переживаемого рафинированным европейцем, и социально-
критическое  нравоописание  Америки.  Поэтику  стилистически  изысканной   и
сюжетно изощрённой прозы слагают как  реалистические,  так  и  модернистские
элементы —  лингвостилистическая  игра,  всеохватное  пародирование,  мнимые
галлюцинации  (наиболее  значимые   в   романе   «Бледный   огонь»,   1962).
Принципиальный индивидуалист, Набоков  ироничен  в  восприятии  любых  видов
массовой психологии и глобальных идей (в особенности марксизма,  фрейдизма).
Также ему принадлежат:
       - Лирические новеллы (сборник «Возвращение Чорба», 1930);
       - Лирика с мотивами ностальгии. Мемуары «Память, говори» (1966);
       - Перевод на английский язык «Евгения Онегина» А.С. Пушкина и  «Слова
         о полку Игореве»;
       - Лекции и эссе о русской литературе. Книга «Николай Гоголь» (1944).


      2. Набоков о работе переводчика


      Набоков писал: «В причудливом мире  словесных  превращений  существует
три вида грехов. Первое и самое невинное зло - очевидные ошибки,  допущенные
по незнанию или непониманию. Это обычная человеческая слабость  -  и  вполне
простительная.  Следующий  шаг   в   ад   делает   переводчик,   сознательно
пропускающий те слова и абзацы, в смысл которых он  не  потрудился  вникнуть
или  же  те,  что,  по  его  мнению,  могут   показаться   непонятными   или
неприличными  смутно  воображаемому   читателю.   Он   не   брезгует   самым
поверхностным значением слова, которое к его услугам предоставляет  словарь,
или жертвует ученостью ради мнимой точности: он заранее готов  знать  меньше
автора, считая при этом, что знает больше. Третье - и самое большое - зло  в
цепи грехопадений настигает переводчика, когда он принимается  полировать  и
приглаживать шедевр,  гнусно  приукрашивая  его,  подлаживаясь  к  вкусам  и
предрассудкам читателей. За это  преступление  надо  подвергать  жесточайшим
пыткам, как в средние века за плагиат».
      Недостаточное  знание  иностранного  языка,  считал   Набоков,   может
превратить самую расхожую фразу в  блистательную  тираду,  о  которой  и  не
помышлял автор. И приводит следующие примеры:
     1)  “Bien-etre  general”  становится  утверждением,  уместным  в  устах
        мужчины:  “Хорошо   быть   генералом”,   причем   в   генералы   это
        благоденствие  произвел  французский  переводчик  “Гамлета”,  еще  и
        попотчевав его при этом икрой.
     2) в переводе Чехова на немецкий язык  учитель,  едва  войдя  в  класс,
        погружается в чтение  “своей  газеты”,  что  дало  повод  величавому
        критику сокрушаться  о  плачевном  состоянии  школьного  обучения  в
        дореволюционной  России.  На  самом-то  деле  Чехов  имел   в   виду
        обыкновенный   классный   журнал,   в   котором   учитель    отмечал
        отсутствующих учеников и ставил отметки.
     3)  невинные  английские  выражения  “first  night”  и  “public  house”
        превращаются в русском переводе в “первую брачную ночь” и “публичный
        дом”.
      Приведенных Набоковым примеров достаточно. Они смешны и режут слух, но
тут нет злого умысла, и чаще всего  скомканное  предложение  сохраняет  свой
исходный смысл в контексте целого.
      В  другую  категорию  из  той  же  группы  промахов  Набоков   относит
лингвистические ошибки не столь явные и более  сложные  для  переводчика.  В
этом случае неправильное значение, которое  от  многократного  перечитывания
может отпечататься в памяти переводчика, может придать неожиданный и  подчас
весьма изощренный смысл самому невинному выражению или простой метафоре.
      По этому поводу Набоков вновь приводит примеры:
      1) одного поэта,  который,  «сражаясь  с  переводом,  так  изнасиловал
         оригинал, что из “is sickled o’er with the pale cast  of  thought”,
         создал «бледный лунный свет». В слове  sicklied  переводчик  увидел
         лунный серп.
      2) немецкий профессор, с присущим ему национальным  юмором,  возникшим
         из  омонимического  сходства  дугообразного  стрелкового  оружия  и
         растения, которые по-русски называются одним словом “лук”,  перевел
         пушкинское “У лукоморья...” оборотом “на берегу Лукового моря”.
      Другой  и  гораздо  более  серьезный  грех,  считал   Набоков,   когда
опускаются сложные абзацы, все же простителен,  если  переводчик  и  сам  не
знает,  о  чем  идет  речь,  но  «до  чего  же  отвратителен   самодовольный
переводчик, который прекрасно их понял, но опасается  озадачить  тупицу  или
покоробить  святошу.  Вместо  того  чтобы  радостно  покоиться  в   объятиях
великого писателя, он неустанно печется о  ничтожном  читателе,  предающимся
нечистым или опасным помыслам».
      В потверждении Набоков приводит трогательный  образчик  викторианского
ханжества,  который  попался  ему  в  старом   английском   переводе   “Анны
Карениной”:
      Вронский  спрашивает  Анну,  что  с   ней.   “Я   beremenna”   (курсив
переводчика), - отвечает Анна, предоставляя  иностранному  читателю  гадать,
что за таинственная восточная болезнь поразила ее, а  все  потому,  что,  по
мнению переводчика, беременность могла смутить иную невинную  душу  и  лучше
было написать русское слово латинскими буквами.
      Иногда  переводчики,  по  мнению   Набокова,   пытаются   скрыть   или
завуалировать истинный смысл  слова,  и  приводит  пример  «когда,  красуясь
перед читателем,  является  самовлюбленный  переводчик,  который  обставляет
будуар  Шахерезады  на  свой  вкус  и   с   профессиональной   виртуозностью
прихорашивает своих жертв». Он приводит  пример,  как  в  русских  переводах
Шекспира Офелию было принято украшать благородными  цветами  вместо  простых
трав, которые она собирала:
      Там ива есть, она, склонивши ветви
      Глядится в зеркале кристальных вод.
      В ее тени плела она гирлянды
      Из лилий, роз, фиалок и жасмина.
             Пер. А.Кроненберга, С.-Петербург, 1863.
      Переводчик исказил лирические отступления  королевы,  придав  им  явно
недостающего благородства.  Каким  образом  можно  было  составить  подобный
букет, бродя по берегу Эвона или Хелье, - это уже другой  вопрос.  Серьезный
русский читатель таких вопросов не задавал, во-первых потому,  что  н
12345След.
скачать работу


 Другие рефераты
Роль эмоций в психической организации человека
Охрана атмосферного воздуха, мероприятия по охране атмосферного воздуха
Ұлыбританияның Саяси партиялары, кәсіподақтары және басқа қоғамдық ұйымдар
Бірінші дүниежүзілік соғыс


 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ