Поэтический мир Н.С. Гумилева
(«Дон Жуан»),
мотивы стихов символистов (Бальмонта, Брюсова), Киплинга, Стивенсона. Но
нельзя не заметить в сборнике большой упругости стиха, отточенности
поэтической мысли. Так, в «Дон Жуане» Гумилев устами героя афористически
передает свой девиз:
Моя мечта надменна и проста:
Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста.
А в старости принять завет Христа,
Отупить взор, посыпать пеплом темя
И взять на грудь спасающее бремя
Тяжелого железного креста!
И лишь когда средь оргии победной
Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,
Испуганный в тиши своих путей,
Я вспоминаю, что, ненужный атом,
Я не имел от женщины детей
И никогда не звал мужчину братом.
«Чужое небо». В1912г. вышла из печати четвертая книга стихов Гумилева
«Чужое небо». Сюда вошли стихи поэта, публиковавшиеся в 1910 – 1911 годах в
«Аполлоне». В сборнике по-прежнему ощутимы романтические мотивы. Поэт
широко пользуется контрастами, противопоставляя возвышенное и низменное,
прекрасное и безобразное, добро и зло, Запад и Восток. Мечта резко
противостоит грубой реальности, исключительные характеры – обыденным,
рядовым персонажам («У камина»). Однако поэт теперь реже прибегает к
изысканному языку прежних стихов, отказывается от словесной мишуры,
красочных экзотизмов и чрезмерности гипербол, хотя иногда и теперь у него
появляются «рифмы древнего солнца, мир нежданно большой …/ Резкий профиль
креола с лебединой душой». Все чаще Гумилев обращается к реалистическим
шекспировским, гетевским и тургеневским образам («Сон», «Маргарита»,
«Девушке»), трансформируя их в своих стихах.
А главное - поэт славит красоту земного бытия, многообразие реального
мира. Вот одно из стихотворений этого сборника – «На море». Впервые оно
было опубликовано в газете «Биржевые ведомости» под названием «Опасение».
Позже это заглавие было снято как совершенно не соответствующее духу
произведения.
Закат. Как змеи волны гнутся,
Уже без гневных гребешков,
Но не бегут они коснуться
Непобедимых берегов.
И только издали добредший
Бурун, поверивший во мглу,
Внесется, буйный сумасшедший,
На глянцевитую скалу.
Стихотворение ярко рисует романтический пейзаж в устойчивых традициях
русских поэтов-маринистов. К закатной поре морской простор постепенно
меняет свой буйный облик, волны утрачивают «гневные гребешки». И все же
упрямый воинственный бурун (волна, разбивающаяся о надводные или подводные
препятствия в отдалении от берега) непокорно вздымается вверх, и поэт
находит для его характеристики меткие определения: он «буйный»,
«сумасшедший». Но такой же непокорностью отличается и челнок, оснащенный
парусом. Он так же «весел», как гумилевский конквистадор, он тоже
завоевывает морские пространства. Прямой конфликт между буруном и челноком
не обозначен, однако противительное «но», с которого намечается поэтический
рассказ о парусе, и сам пафос борьбы с волнами это столкновение
предполагает. Лирические строки Гумилева вызывают ряд ассоциаций: с
пушкинским плотом и кормчим («Арион»), с лермонтовским парусом в
одноименном стихотворении, с пловцом Языкова.
Стихотворение обнаруживает ряд примет акмеистической поэзии: зримую
графичность («как змеи, волны гнутся», «латинский парус» - парус в виде
прямоугольного треугольника), ощущение тверди камня (глянцевитая скала»),
передачу звуков («лопнет с гиканьем и ревом») и запаха (дыша «бодрящим
запахом смолы»).
В книге в целом отчетливо сказались и другие акмеистические черты
поэзии Гумилева: яркая изобразительность, повествовательность, тяготение к
открытию объектного мира («Паломник»), ослабленность музыкального и
эмоционального начал, подчеркнутая бесстрастность, выразительность описаний
(«Туркестанские генералы»), множественность ликов лирического героя
(«Оборванец», «Укротитель зверей»), ясный взгляд на мир, адамистическое
мироощущение (оно рельефно выражено в «Балладе»), классическая строгость
стиля, равновесие объемов, точность деталей («Я верил, я думал…»), точное
соответствие слова понятию, композиционная стройность, мужественные ритмы
стихов с пропуском ударений, чеканность формы. Чтобы поддержать и усилить
акмеистическую тенденцию своего сборника, Гумилев включил в него переводы
пяти стихотворений Туофиля Готье, который в своем стремлении к
«величественному идеалу жизни» исповедовал родственные русскому поэту
принципы игнорирования «туманного, отвлеченного» и «случайного,
конкретного», а также утверждал идею бессмертия нетленной красоты
искусства. В представленном здесь стихотворении «Искусство» Готье
провозглашал:
Созданье тем прекрасней,
Чем взятый материал
Бесстрастней –
Стих, мрамор иль металл.
В этом утверждении Гумилев видел формулу акмеизма. В книгу вошел цикл
«Абиссинские песни», который показывает, как существенно изменился подход
Гумилева к передаче экзотического мира.
Я служил пять лет у богача,
Я стерег в полях его коней,
И за то мне подарил богач
Пять быков, приученных к ярму.
Одного из них зарезал лев,
Я нашел в траве его следы, -
Надо лучше охранять крааль,
Надо на ночь зажигать костер.
А второй взбесился и бежал,
Звонкою ужаленный осой.
Я блуждал по зарослям пять дней,
Но нигде не мог его найти.
Двум другим подсыпал мой сосед
В пойло ядовитой белены,
И они валялись на земле
С высунутым синим языком.
Заколол последнего я сам,
Чтобы было чем попировать
В час, когда пылал соседский дом
И вопил в нем связанный сосед.
Особняком в сборнике стоят поэмы «Открытие Америки» (она повествует о
путешествии Колумба и раскрывает романтику странствий) и «Блудный сын»
(горестный рассказ о блужданиях «без мысли и цели», использующий библейскую
образность), а также одноактная пьеса «Дон Жуан в Египте», по-новому
истолковывающая вечную тему мировой литературы. Этот очевидный уход автора
от российской темы объясняет название сборника – «Чужое небо». Должно
пройти некоторое время, чтобы поэт обратился к «небесам родной Отчизны» и,
главное, к ее многострадальной земле. Впрочем, один из разделов книги
Гумилев посвятил своей соотечественнице Анне Ахматовой, которая в 1910г.
стала женой поэта. К семнадцати стихотворениям этого раздела можно
добавить еще одно «Из логова змиева», которым завершается первая часть
сборника.
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал – забавницу,
Гадал – своенравницу,
Веселую птицу певунью.
Покликаешь – морщится,
Обнимешь – топорщится,
А выйдет луна – затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то, - и хочет топиться.
Это стихотворение весьма характерно для любовной лирики поэта того
периода – оно создает весьма условный и иронически окрашенный образ
женщины. Казалось бы, лирическому герою надо радоваться, что рядом с ним
«веселая птица-певунья», но он горестно жалуется на свою злополучную
судьбу. Та, что казалась существом веселого нрава, предстала в образе
колдуньи. И вместо любви и нежности явились недобрые пророчества, гаданья,
«истома». Отсюда – мрачный колорит стихотворения, возникшие в них образы
похорон, смерти, омута, утопленницы. …И со стороны лирического героя уже
нет ласки и участия, и он восклицает: с тобой «возится теперь мне не в
пору». Отчуждение и контраст характеров обусловили систему антитез,
передаваемых при помощи противительных союзов и тире:
Покликаешь – морщится,
Обнимешь – топорщится,
А выйдет луна – затомится…
Сам Киев объявляется «логовым змиевым», тем более что он связан со
змеем своим преданием. Герою чужды «днепровские омуты» и иные фольклорно-
реальные места, вплоть до Лысой горы, где, по легенде, собирается ведьмы.
Трагически заканчивая стихотворение, поэт пророчествует в духе своей
колдуньи: быть его возлюбленной «березой подрытою», &laq
| |  скачать работу |
Поэтический мир Н.С. Гумилева |
