Правовой нигилизм
оте главный
научный сотрудник Института государства и права РАИ, доктор юридических
наук, профессор В.А. Туманов, - “примерно то же самое, что видеть в праве
лишь инструмент государства и политики”.*
Отдавая должное борьбе А.И. Герцена с самодержавно-
крепостническими устоями, его критике российской отсталой
государственности, административного произвола и т.п., нельзя же видеть,
что осуждение существующего порядка отнюдь не сопровождалось у него должной
оценкой созидательной роли и
*- Государство и право № 8/1993г. стр 53 “Правовой нигилизм в историко-
идеологическом ракурсе ” Туманов В.А.
потенциала права. Ведь именно А.И. Герцену принадлежит высказывание:
”Русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где
это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает
правительство”.*
Тем не менее взгляды Герцена отнюдь не отмечены юридико-
мировоззренческими установками о роли права и закона. Скорее наоборот.
Само собой, я не собираюсь обвинять революционных демократов в
юридическом нигилизме. Вместе с тем развитию правосознания общества в плане
повышения престижа и закона их “политико-правовые учения” не очень-то
способствовали, особенно с учётом революционных призывов “к топору”.
Напрасно это обстоятельство замалчивается в современной литературе (хотя
раньше оно освещалось ещё более скудно).
Хотя в программных документах народнических организацией
(“Земля и Воля”, “Народная воля”), так же как и позднее в программах социал-
революционеров и социал-демократов, содержался ряд демократических
требований, тем не менее можно утверждать, что в целом идеология и практика
народничества (так же как идеология и практика социал-революционеров и
социал-демократов) невысоко оценивали право. Всё, что было связано с правом
интересовало их в той мере, в какой это способствовало или, наоборот,
мешало революционным установкам. С этой точки зрения чрезвычайно любопытен
следующий исторический факт - во время дискуссии один из читателей П.Л.
Лаврова обратился к нему с таким поистине провидческим вопросом: « Вы,
вероятно, согласитесь, что поднять народ для резки, внушить измученному,
умирающему от голода крестьянину и рабочему необходимость правовой расплаты
ещё не значит сделать из него гражданина будущего свободного, идеального
общества”. В ответ П.Л. Лавров предостерёг вопрошавшего от приверженности к
конституционности, призывая его “бороться с конституционалистами, чтобы те,
которые только сочувствуют нам, а не прониклись ещё социалистическим
сознанием, не могли пристать к фальшивому, ненадёжному знамени
конституционализма”.** В своей работе о государстве П.Л. Лавров развивал
мысль о том, что “юридическая функция” государства ничего хорошего обществу
не принесла. А ещё раньше в “Исторических письмах”, выдвинув странную
альтернативу,
утверждал, что “замена честности законностью есть явление
*- Собрание сочинений Герцен А.И.; М. 1956г. том 7 стр 231
**- “Ответ русскому конституционалисту” Лавров Л.Л.; М. 1935г. том 4 стр
167,170
антипрогрессивное”.* Это достаточно близко по смыслу к известной формуле:
”Жить надо не по закону, а по совести”.
Несомненно, что антиправовой была позиция экстремистского крыла
народничества, а тем более анархистских и близких им течений. Если
согласиться с мнением И.А. Бердяева, который характеризовал русское
сознание, как сознание крайностей, одной из которых является дух анархизма,
то не следует недооценивать влияние этих течений. В отношении права, как
государства они бескомпромиссны. В “Программе международного
социалистического альянса” М.А. Бакунин требовал немедленной отмены “всего
того, что на юридическом языке называлось правом, и применение этого
права”. Он же утверждал, что для торжества свободы надо отбросить
“политическое законодательство”. В отрицании конституции теоретик анархизма
как бы солидаризировался со славянофилами и их последователями. И уже
совсем по-аксаковски звучит бакунинское изречение в его книге
“Государственность и анархия”: “Немцы ищут жизни и свободы своей в
государственности и государстве; для славян же государство есть гроб”. Один
из исследователей бакунинского наследия посчитал в критике права
положительным то, что она “способствовала изживанию в среде рабочих и
революционной молодёжи иллюзий, связанных с надеждой достичь
социалистического благоденствия исключительно с помощью выборов в парламент
и надлежащих законов”** (видимо на его исследование наложило свой отпечаток
время - работа была написана в раннеперестроечный период).
“Способствование изживанию” и без того не столь великих
правовых и конституционных иллюзий, чем усиленно занимались и правые и
левые ничего хорошего в России не принесло.
Толстовство.
В 1910 году в Москве с небольшим интервалом хоронили двух
известных всей России людей, и оба раза похороны вылились в массовую
политическую демонстрацию. Один из них - лидер кадетской партии,
председатель Государственной Думы проф. С.А. Муромцев, другой - великий
русский писатель Л.Н. Толстой. Очевидно, эта близость во времени и породило
сопоставление, сделанное другим деятелем партии кадетов Н. Гредескулом в
статье,
*- “Ответ русскому конституционалисту” Лавров П.Л.; М.1935г. том 4 стр 235
**- “Бакунин” Графский В.Г. ;М. 1985г. ; стр 87
посвящённой памяти Муромцева. Оно звучало так: ”И как общественный деятель,
и как учёный Муромцев видел в праве величайшую общественную ценность.... он
любил право как священник любит свою службу или как художник любит своё
искусство... В этом отношении он был полной противоположностью, например,
Л.Н. Толстому, который ненавидел и презирал право”.*
Как ни резко звучат последние слова - они справедливы. Если
прочитать основные произведения писателя именно под углом отношения Л.
Толстого к юриспруденции, систематизировать все высказывания его о праве,
правосудии, юридических профессиях и науке, то получиться неплохое
обвинительное заключение. Центральным обвинением правосудия стало
произведение “Воскресение”, где, во-первых, происходит грубейшая судебная
ошибка по вине присяжных заседателей (престиж которых был несомненно также
подорван этим романом), а, во-вторых, сами “вершители правосудия” показаны
в весьма не приглядном виде - это люди, которых абсолютно не волнует судьба
подсудимой и которые даже во время судебного заседания целиком поглощены
своими проблемами.
На склоне лет Л.Н. Толстой в “Письме студенту о праве” высказался
предельно кратко, назвав право “гадким обманом”.** Закон и совесть для
писателя - понятия альтернативные и даже полярные; жить нужно не по закону,
а по совести.
Многие последователи справедливо отмечали, что антиюризм Толстого
сложился на благородной почве осуждения российских порядков, особенно это
касалось беззащитности простого человека перед беспристрастным лицом закона
и всемогущей юстиции. Однако не правы те, кто считает, что Толстой нападал
только на отечественные законы, - писатель не щадил и более развитые в
демократическом плане правовые системы. В1904году, отвечая американской
газете, Л.Н. Толстой утверждал, что усилия западных стран, результатом
которых стала конституция и декларация прав и свобод. Были напрасными и
абсолютно не нужными, это был неправильный и ложный путь. Досталось и
юридической науке, которую писатель квалифицировал (всё в том же “Письме к
студенту”) как ещё более лживую, чем политическая экономия.
По мнению известного юриста и политического деятеля В.А.
Маклакова, известного своими трудами по истории русской общественной мысли,
“ни на какую другую деятельность, кроме
*- “Сборник статей” Муромцев С.А. ; М. 1911г. ; стр318 –319
**- Полное собрание сочинений Толстой Л.. том 38 стр 281
разве военной, Толстой не нападал так настойчиво и постоянно, как на
судебную”.* Впрочем, необходимо отменить, что в этих нападках Толстой не
был одинок. В русской литературе подобное отношение к суду (а во многом и к
праву и к закону) получили широкое распространение. В самом деле, если
взять, например, творчество Ф.М. Достоевского, то мы увидим без труда то же
самое неуважительное (если не сказать презрительное) отношение к закону,
что и у Толстого, т.е. тот же самый правовой нигилизм. Родион Раскольников
(“Преступление и наказание”) - убийца, но у читателя (вслед за самим
Достоевским) возникает к нему невольное сочувствие, он (читатель)
симпатизирует Раскольникову намного больше, чем, скажем, следователю
Порфирию с его казуистикой и “душевыматыванием”, хотя, казалось бы,
следователь выполняет нужную функцию, - пытается изловить и изобличить
преступника, чтобы подвергнуть его справедливому наказанию.
Во втором наиболее известном произведении Достоевского - о
“братьях Карамазовых” происходит чудовищная ошибка, из-за которой ломаются
судьбы и несправедливо обвинённого, и бли
| | скачать работу |
Правовой нигилизм |