Происхождений цивилизации
древние люди, обитая в
стенах ранних цивилизаций (т.е. в известном смысле “в неволе”),
реагировали на городской образ жизни аналогично, что объясняет
повсеместное распространение в цивилизованной среде иерархического
патриархата. Конечно, кровно–родственные отношения у людей современного
типа, известные этнографии, значительно сложнее, чем отношения полов у
высших обезьян, однако фундаментальные принципы организации отношений
полов (эндогамия и экзогамия, матрилинейность и патрилинейность) у людей
все-таки находят несомненные аналогии в среде высших приматов, что не
должно удивлять, поскольку биологическая составляющая, разумеется,
накладывает значительный отпечаток на социальную организацию отношений
полов у людей. Природа очень длительного существования у гоминид
архаичных кровно–родственных отношений, имеющих биологическое
происхождение, может быть объяснена из особенностей доисторического
развития гоминид.
Подобно своим ближайшим родственникам — шимпанзе, ранние гоминиды,
вероятно, были растительноядными существами с небольшой долей животной
пищи в рационе[32], которую добывали групповой охотой[33] без
использования орудий. Однако, как и шимпанзе[34], ранние гоминиды могли,
должно быть, изготовлять и применять индивидуальные орудия, в том числе и
в целях добычи пищи. Эти вполне вероятные особенности гоминид еще не
выделяют их из рамок животного мира. Отличительная черта древних гоминид
(и современных людей), помимо высокого метаболизма, состоит в обладании
средствами коллективного производительного потребления.
Средства коллективного производительного потребления кардинально
отличаются от орудий животных своей способностью к самодвижению. В самом
деле, средства коллективного непроизводительного потребления у животных
не предназначены для движения (в данном случае — для производства), а
потому не способны к самодвижению. Их создание является функцией
коллективной этологии (поведения) носителей. Напротив, средства
индивидуального производительного потребления у животных вполне пригодны
для движения, однако природа последнего, являясь элементом индивидуальной
этологии носителя, как и вся его индивидуальная этология, оказывается
следствием индивидуального естественного отбора, который исключает
самостоятельное движение средств индивидуального производительного
потребления. Средства коллективного производительного потребления
рассчитаны на движение (производство) и одновременно из-за своей
коллективной природы не поддаются действию индивидуального естественного
отбора. Сочетание этих особенностей придает средствам коллективного
производительного потребления способность к самодвижению, т.е. к
саморазвитию. Эта способность тесно связана с коллективной природой
средств коллективного производительного потребления, и, как показано
выше, технологическая степень сложности коллективных орудий находится в
зависимости от демографического состояния их носителей, а пусковой
механизм саморазвития коллективных производительных сил связан с
изменением этого демографического состояния, являющегося первостепенным
показателем субъективного (личного) элемента производительных сил.
Складывается впечатление, что генезис коллективной природы
производительных орудий у гоминид связан с эволюцией демографического
состояния последних.
Если ранние гоминиды уже обладали повышенным метаболизмом, то их
трофические (пищевые) связи с экосредой должны были быть относительно
напряженными, поскольку гоминиды мало подчинялись действию популяционных
волн (гл. I, 1). С экологической точки зрения, популяции первозданных
растительноядных гоминид имели невыгодные эволюционные перспективы, и,
возможно, не случайно, что почти все растительноядные гоминиды, т.е. все
австралопитеки, за исключением австралопитека умелого, не пережили
падения биопродуктивности среды в начале оледенения Гюнц I, 1,36–1,27
млн. (позднейший австралопитек бойсов из Пенинджа, Натрон, Танзания,
датирован ок. 1,35 млн.; южноафриканские находки не выходят за пределы
1,5 млн., за исключением австралопитека африканского, гипотетически
датированного в Таунге, Капская провинция, Южная Африка, ок. 1 млн.
лет.). Формально рассуждая, следовало бы предположить, что эволюционным
выходом для растительноядного австралопитека афарского могло быть
сокращение численности его локальных популяций обратно пропорционально
превосходству его уровня удельного метаболизма по сравнению с другими
млекопитающими. Метаболизм у него был в 3,8 раза выше стандарта
млекопитающих, значит, его численность должна была сократиться вчетверо,
что способно было перевести австралопитека афарского, очевидно, в лице
его потомка — австралопитека умелого в иную эконишу. В самом деле,
усредненное отношение биомассы растений, растительноядных и хищных
животных в экосреде близко отношению величин 15 (растения), 1,5
(растительноядные) и 0,3 (хищники)[35], т.е. биомасса растительноядных в
10 раз меньше биомассы растений, а биомасса хищников - в 5 раз меньше
биомассы растительноядных. Поэтому, если численность какого–то
растительноядного вида надо сократить вчетверо, ему лучше всего
превратиться в хищника. Возможно, именно таким образом растительноядный
австралопитек афарский породил линию хищных гоминид (австралопитек
умелый, человек прямоходящий). В силу вышеуказанных причин в популяциях
этих хищных гоминид (точнее, всеядных со склонностью к хищничеству)
должны были существовать демографические ограничения, и мы предполагаем,
что в качестве первичного демографического ограничителя гоминиды усвоили
материальную культуру коллективных производительных орудий (средства
коллективного производительного потребления, стабильность которых
коррелировала с демографической стабильностью носителей).
Коллективную природу орудийной деятельности ранних гоминид,
принадлежащей к технологии низкой степени сложности (уровень олдовайской
культуры), мы объясняем корреляцией между низкой степенью сложности
технологии и по возможности низкой плотностью населения первых хищных
гоминид. Первостепенный интерес, конечно, представляет конкретный генезис
демографически детерминированной технологии, однако факты на этот счет
скудны. Типично олдовайская технология (9 типов орудий и технологический
процесс примерно той же степени сложности) по сложности близка к объему
кратковременной памяти у человека, измеренному в структурных единицах и
равному 7±2[36]. Если некоторые олдовайские орудия были побочным
продуктом изготовления отщепов, то степень сложности олдовайской
технологии могла не выходить за пределы 7 типов. В этом случае генезис
объема кратковременной памяти у человека надо искать именно здесь. С
информационной точки зрения, оптимальную производительность технологии
такой степени сложности обеспечивал примерно эквивалентный мужской
коллектив производителей, что позволяет предполагать численность
локального сообщества носителей типично олдовайской культуры в 28 особей.
Палеодемографически численность сообществ ранних орудийных гоминид
оценивают в 25–30 особей[37]. Технологическая и палеодемографическая
оценки, очевидно, совпадают.
Таким образом, мы предполагаем, что генезис коллективности средств
производительного потребления у гоминид был вызван нуждами в
демографическом самоконтроле их популяций. Этот самоконтроль
обеспечивался технологическими средствами сообразно вышеописанной
демографо–технологической зависимости.
3. ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА
Согласно демографо–технологической зависимости, изменение
демографического состояния популяций древних гоминид сопровождалось
усложнением практикуемой ими технологии. Более сложный инструментарий
становится более специализированным и производительным, так как
соответствие формы и функции орудий растет со специализацией последних.
Отсюда проистекает наблюдаемое в истории возрастание производительности
средств труда вместе с ростом сложности порождающей их технологии.
Прямых сведений о росте производительности труда у ранних гоминид нет.
Однако существуют данные, позволяющие составить общие представления на
этот счет. Согласно К.Дж.Джолли[38], древние растительноядные
безорудийные гоминиды, с точки зрения пищевой стратегии, были близки
ископаемым павианам симопитекам. У современных павианов бабуинов
показатель эффективности сбора пищи составляет примерно единицу (это
отношение времени, необходимого для добычи пищи, ко времени, связанному с
ее потреблением). Аналогичный показатель, похоже, имеется и у горилл[39].
Однако у таких охотников и собирателей, как современные африканские
бушмены и хадза, а также австралийские аборигены, этот показатель может
составлять 0,25, что в среднем означает один день добычи пищи на три дня
ее потребления. У примитивных земледельцев — папуасов Новой Гвинеи
обсуждаемый показатель достигает уже 0,1 (т.е. день добычи пищи на девять
дней ее употребления)[40]. Следует добавить, что современные бушмены и
австралийские аборигены (обычно) живут в условиях пустынной
ни
| |  скачать работу |
Происхождений цивилизации |
