Произведения Солженицына- монументально-публицистическое исследование репрессивной системы
это понимает Солженицын, не в одном
самооправдании или апологии партийной истины. Если бы вопрос был только в
этом - полбеды! Так сказать, личное дело коммунистов. По этому поводу
Солженицын ведь и говорит: "Поймем их, не будем зубоскалить. Им было больно
падать. "Лес рубят - щепки летят", - была их оправдательная бодрая
поговорка. И вдруг они сами отрубились в эти щепки". И далее: "Сказать, что
им было больно - это почти ничего не сказать. Им - невместимо было испытать
такой удар, такое крушение - и от своих, от родной партии, и по видимости -
ни за что. Ведь перед партией они не были виноваты ни в чем".
А перед всем обществом? Перед страной? Перед миллионами погибших и
замученных некоммунистов, перед теми, кого коммунисты, в том числе
пострадавшие от собственной партии, "благонамеренные" узники ГУЛАГа, честно
и откровенно считали "врагами", которых необходимо без всякой жалости
уничтожить? Разве перед этими миллионами "контрреволюционеров", бывших
дворян, священников, "буржуазных интеллигентов", "диверсантов и
вредителей", "кулаков" и "подкулачников", верующих, представителей
депортированных народов, националистов и "безродных космополитов", - разве
перед всеми ими, исчезнувшими в бездонном чреве ГУЛАГа они, устремленные на
создание "нового" общества и уничтожение "старого", неповинны?
И вот, уже после смерти "вождя народов", "неожиданным поворотом
нашей истории кое-что, ничтожно малое, об Архипелаге этом выступило на
свет. Но те же самые руки, которые завинчивали наши наручники, теперь
примирительно выставляют ладони: "Не надо!.. Не надо ворошить прошлое!..
Кто старое помянет -тому глаз вон!" Однако доканчивает пословица: "„А кто
забудет - тому два!"". Кто-то из "благонамеренных" говорит о самом себе:
"если когда-нибудь выйду отсюда - буду жить, как будто ничего не произошло"
(М. Даниэлян); кто-то - о партии: "Мы верили партии - и мы не ошиблись."
(Н.А. Виленчик); кто-то, работая в лагере, рассуждает: "в капиталистических
странах рабочие борются против рабского труда, но мы-то, хоть и рабы,
работаем на социалистическое государство, не для частных лиц. Это чиновники
лишь временно стоят у власти, одно движение народа - и они слетят, а
государство народа останется"; кто-то апеллирует к "давности", применяясь
"к своим доморощенным палачам ("Зачем старое ворошить?.."), уничтожавшим
соотечественников многократно больше, чем вся гражданская война" . А у кого-
то из "не желающих вспоминать ,- замечает Солженицын, - довольно уже было
(и еще будет) времени уничтожить все документы дочиста". А в сумме
получается, что и ГУЛАГа-то никакого - не было, и миллионов
репрессированных - не было, или даже известный аргумент: "у нас зря не
сажают". Наподобие такой сентенции: "Пока аресты касались людей, мне не
знакомых или малоизвестных, у меня и моих знакомых не возникало сомнения в
обоснованности этих арестов. Но когда были арестованы близкие мне люди и я
сама, и встретилась в заключении с десятками преданнейших коммунистов,
то...» Солженицын эту сентенцию и комментирует убийственно: "Одним словом,
они оставались спокойны, пока сажали общество. "Вскипел их разум
возмущенный", когда стали сажать их сообщество".
Сама идея лагерей, этого орудия "перековки" человека, рождалась ли
она в головах теоретиков "военного коммунизма" - Ленина и Троцкого,
Дзержинского и Сталина, не говоря уже о практических организаторах
Архипелага - Ягоды, Ежова, Берия, Френкеля и др., доказывает Солженицын,
была безнравственна, порочна, бесчеловечна. Чего стоят только, например,
приводимые Солженицыным бесстыдные теоретизмы сталинского палача
Вышинского: "...успехи социализма оказывают свое волшебное (так и
вылеплено: волшебное!) влияние и на... борьбу с преступностью". Не
отставала от своего учителя и идейного вдохновителя правовед Ида Авербах
(сестра рапповского генсека и критика Леопольда Авербаха). В своей
программной книге "От преступления к труду", изданной под редакцией
Вышинского, она писала о советской исправтрудлолитики - "превращение
наиболее скверного людского материала ("сырье" - то помните? "насекомых -
помните? - А.С.) в полноценных активных сознательных строителей
социализма"" (6, 73). Главная мысль, кочевавшая из одного «ученого» труда в
другой, из одной политической агитки в другую: уголовники - это наиболее
"социально близкие" к трудящимся массам социальные элементы: от
пролетариата- рукой подать до люмпен-пролетариата, а там уж совсем близко
"блатные"...
Автор "Архипелага ГУЛАГ" не сдерживает своего сарказма: "Присоединись
и мое слабое перо к воспеванию этого племени! Их воспевали как пиратов, как
флибустьеров, как бродяг, как беглых каторжников. Их воспевали как
благородных разбойников - от Робин Гуда и до опереточных, уверяли, что у
них чуткое сердце, они грабят богатых и делятся с бедными. О, возвышенные
сподвижники Карла Моора! О, мятежный романтик Челкаш! О, Беня Крик,
одесские босяки и их одесские трубадуры!
Да не вся ли мировая литература воспевала блатных? Франсуа Вийона
корить не станем, но ни Гюго, ни Бальзак не миновали этой стези, и Пушкин-
то в цыганах похваливал блатное начало (А как там у Байрона?) Но никогда не
воспевали их так широко, так дружно, так последовательно, как в советской
литературе.( Но то были высокие Теоретические Основания, не одни только
Горький с Макаренко.)».
И Солженицын подтверждает, что «всегда на всё есть освящающая
высокая теория. Отнюдь не сами легковесные литераторы определили, что
блатные - наши союзники по построению коммунизма". Тут впору вспомнить и
знаменитый ленинский лозунг «Грабь награбленное!", и понимание "диктатуры
пролетариата" как правового и политического "беспредела", не связанного
никакими законами и нормами, и "коммунистическое" отношение к собственности
(«все- наше общее»), и самые "уголовные истоки" партии большевиков.
Теоретики советского коммунизма не стали залезать в теоретические книжные
дебри в поисках оптимальных моделей нового общества: блатной мир, скученный
в концентрационном лагере в единую "трудармию", плюс систематическое
насилие и устрашение, плюс стимулирующая перевоспитательный процесс "шкала
пайки плюс агитация" - вот и все, что нужно для построения бесклассового
общества.
"Когда же стройная эта теория опускалась на лагерную землю, выходило
вот что: самым заядлым, матерым блатникам передавались безотчетная власть
на островах Архипелага, на лагучастках и лагпунктах, - власть над
населением своей страны, над крестьянами, мещанами и интеллигенцией,
власть, которой они не имели в истории, никогда ни в одном государстве, о
которой на воле и помыслить не могли, - а теперь отдавали им всех прочих
людей как рабов. Какой же бандит откажется от такой власти?..".
"Нет уж, - говорит Солженицын, - ни от каменя плода, ни от вора
добра". Построив государственную систему, все советское общество по законам
ГУЛАГа, теоретики и практики коммунизма фактически "перевоспитали" - с
помощью "блатняков" - огромную массу трудящихся и партгосруководителей в
блатных. Пронизанный "блатной" моралью, эстетикой, представлениями о труде,
управлении и самоуправлении и т.п., Архипелаг ГУЛАГ основан на отрицании
мира "фраерского". Солженицын поясняет: "Фраерский значит -
общечеловеческий, такой, как у всех нормальных людей. Именно этот
общечеловеческий мир, наш мир, с его моралью, привычками жизни и взаимным
обращением, наиболее ненавистен блатным, наиболее высмеивается ими,
наиболее противопоставляется своему антисоциальному антиобщественному
коблу". В отрицании, отвержении всего нормального, общечеловеческого,
нравственного, культурного органически сошлись уголовники и гэбисты,
большевистские функционеры и теоретики бесправного и беззаконного
государства. Больше всего их роднило между собой, по мнению Солженицына,
вот это: "паразит не может жить в одиночестве. Он должен жить на ком-
нибудь, обвиваясь".
Свой позорный вклад внесли в оправдание - нет, неточно! - в воспевание,
настоящую апологию усовершенствованного рабства, лагерной "перековки"
нормальных людей в "блатняков", в безымянный "наиболее скверный людской
материал" - советские писатели во главе с автором "Несвоевременных мыслей"
Горьким. "В гнездо бесправия, произвола и молчания прорывается сокол и
буревестник! первый русский писатель! вот он им пропишет! вот он им
покажет! вот, батюшка, защитит! Ожидали Горького почти как всеобщую
амнистию". Начальство лагерей "прятало уродство и лощило показуху".
Кто же противостоит в книге Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ» чекистам и
уркам, благонамеренным" и "слабакам", теоретикам и певцам "перевоспитания"
людей в зэков? Всем им противосто
| |  скачать работу |
Произведения Солженицына- монументально-публицистическое исследование репрессивной системы |
