Символика заглавий книг А. А. Ахматовой
Свежих лилий аромат
И слова твои простые.
( Книга "Вечер"; "Два стихотворения", 2, 1909, стр. 24).
Или:
Новогодний праздник длится пышно,
Влажны стебли новогодних роз,
А в груди моей уже не слышно
Трепетания стрекоз.
(Книга "Четки"; "После ветра и мороза было", 1914, стр.48)
и книгу "Подорожник", в составе которой лишь единожды упоминаются
"благородные" цветы – розы, но они - "последние":
И в тайную дружбу с высоким,
Как юный орел темноглазым,
Я, словно в цветник предосенний,
Походкою легкой вошла.
Там были последние розы…
( "И в тайную дружбу с высоким", 1917, стр.130).
В дальнейших стихах нет никаких цветов, а лишь трава:
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи…
( "Эта встреча никем не воспета", 1916, стр.136).
Трава, выросшая на руинах любимой страны, в контексте стихов
Ахматовой приобретает двоякую символику. С одной стороны, запустение
таково, что "культурные" цветы не растут, и подорожник – символ гибели
культурного уклада.
В течение нескольких веков центром культурной жизни России был (и
остается по сей день) Петербург. Этот город выступает как "поле, где
разыгрывается основная тема жизни и смерти и формируются идеи преодоления
смерти, пути к обновлению и вечной жизни"[52].
"Петербург – центр зла и преступления, где страдание превысило меру и
необратимо отложилось в народном сознании; Петербург – бездна, иное
царство, смерть, но Петербург и то место, где национальное самосознание
достигло такого предела, за которым открываются новые горизонты жизни, где
русская культура справляла лучшие из своих триумфов, так же необратимо
изменившие русского человека"[53].
О Петербурге писали многие: Пушкин и Гоголь как основатели
Петербургского текста, традиции; Достоевский как ее гениальный оформитель,
"сведший воедино в своем варианте Петербургского текста свое и чужое, и
первый сознательный строитель Петербургского текста как такового"[54];
Андрей Белый и Блок как "ведущие фигуры того ренессанса петербургской темы,
когда она стала уже осознаваться русским интеллигентным обществом"[55];
Ахматова и Мандельштам как свидетели конца и носители памяти о Петербурге,
завершители Петербургского текста; Валенов как закрыватель темы Петербурга,
"гробовых дел мастер"[56].
С другой стороны, подорожник – символ нетленных сил земли. Он,
несмотря ни на что, пробивается сквозь толщу руин и завалов. Жизнь – вечна.
А жизнь для поэта – это его творчество, которое не прекращается, не взирая
на смерть, разлуку, потери, предательство, переворошенный быт, безысходное
ощущение катастрофы – все то, что только может выпасть на долю человека,
застигнутого сменой эпох.
Как уже было сказано, книга "Подорожник" дважды включалась Ахматовой
в состав книги "Anno Domini" в качестве отдельного раздела. Первоначально
пятая книга вышла под заглавием "Anno Domini MCMXXI" – в переводе с
латинского языка "В лето Господне 1921".
Известно, что 1921 год являлся роковым для части русской
интеллигенции. Люди, ранее ценимые своей страной, вдруг стали неугодными,
они подверглись гонениям и расстрелам. И если рассматривать "Подорожник" в
качестве одного из разделов книги "Anno Domini", то получим новое значение
заглавного слова книги. Подорожник – это трава-лекарь, так как листья
именно этого растения прикладывают к кровоточащей ране, если под рукой нет
медикаментов. Возможно, давая такое имя книге, Ахматова пыталась любыми
доступными ей средствами приостановить течение крови из ран, душевных и
телесных, нанесенных временем ее поколению.
Со словом "подорожник" ассоциируются такие символы, как "дорога",
"путь", "странствие". Здесь же, помня о важности религиозного начала в
поэзии Ахматовой, можно говорить о таких священнодействах, как молитва и
покаяние. Ведь не случайно истинно верующие люди преодолевают огромные
расстояния для того, чтобы вознести молитву и обрести милость Бога через
покаяние. Они стремятся к священным местам.
Проследим по тексту книги, как отражены данные символы в стихах
Ахматовой.
Не все представители творческой интеллигенции согласились разделить
свою судьбу с участью страны, как это сделала Ахматова. Поток эмигрантов
был велик:
Ты – отступник: за остров зеленый
Отдал, отдал родную страну,
Наши песни и наши иконы,
И над озером тихим сосну.
( "Ты – отступник: за остров зеленый", 1917, стр.128).
Что же остается ей, верной своей голодной и разрушенной стране: только
молиться за живых и оплакивать безвременно ушедших:
Да не страшны ни море, ни битвы
Тем, кто сам потерял благодать.
Оттого-то во время молитвы
Попросил ты тебя поминать.
( "Ты – отступник: за остров зеленый", 1917, стр.128).
Или:
Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.
( "А ты теперь тяжелый и унылый", 1917, стр. 131).
То, что Ахматова осталась в России, - это "испытание железом и огнем".
Советская Россия ее не принимала, в среде же эмиграции восприятие Ахматовой
было сложным и противоречивым. "В глазах многих она была и оставалась
представительницей утонченного дворянского искусства, акмеисткой, звездой
изысканных литературных салонов, свидетельницей и участницей пряной
предсмертной эпохи, нашедшей в ее лирике свое высокое словесное
выражение"[57].
Эмиграция ценила в ней главным образом то, что сохранялось, "будучи
навечно запечатленным в стихе, от канувшего в Лету незабвенного
прошлого"[58].
Ахматова одинока: ее ненавидят враги и осуждают, не понимая, друзья,
единомышленники:
И вот осталась я одна
Считать пустые дни.
О вольные мои друзья,
О лебеди мои!
И песней я не скличу вас,
Слезами не верну.
Но вечером в печальный час
В молитве помяну.
( "И вот одна осталась я", 1917, стр.137).
Здесь обобщающий образ близких, любимых людей принимает лик птицы, (как в
"Белой стае").
Или:
Еще недавно ласточкой свободной
Свершала ты свой утренний полет,
А ныне станешь нищенкой голодной,
Не достучишься у чужих ворот.
( "Теперь никто не станет слушать песен", 1917, стр. 138).
Образ ласточки – воспоминание о прошлом; сейчас же она – голодная, убогая
странница, натыкающаяся на безразличие и жестокость окружающих.
Почему именно Ахматовой и ее поколению была уготована столь тяжкая
судьба? Почему лучшие люди страны за провозглашенную в их стихах правду
должны умирать? Действительно ли они оказались лишними для того нового
уклада жизни, который складывался в России после революции?
Чем хуже этот век предшествующих? Разве
Тем, что в чаду печали и тревог
Он к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не мог.
Еще на западе земное солнце светит,
И кровли городов в его лучах блестят,
А здесь уж белая дома крестами метит
И кличет воронов, и вороны летят.
( "Чем хуже этот век предшествующих? Разве", 1919, стр. 138).
Но "лирика Ахматовой отказывалась быть надгробным украшением. Как все
живое, она продолжала жить, и ее цветущие побеги тянулись к солнцу, а не во
тьму"[59].
"Да, жизнь может кончиться сегодня или через несчитанные годы, но ведь
только пустые или несчастные дни поддаются унылому арифметическому
действию"[60]. А годы, проведенные Ахматовой в своей несчастной стране в то
время безысходности, не прошли впустую. Она молила Господа о прощении тех,
кто виновен в бедах и горестях России, о помиловании тех, "кто бросил землю
на растерзание врагам", в облике скиталицы, нищенки, плакальщицы ходила по
дорогам разрушенных городов, созерцая полный крах культуры, оплакивая
убиенных, моля о рае для них. Не напрасны эти труды, не зря Ахматова
"черной нищенкой скитается" по уже чужой ей столице с "румянцем жарким и
недужным", который "стерла богомольная печаль":
Дьявол не выдал. Мне все удалось.
Вот и могущества явные знаки.
Вынь из груди мое сердце и брось
Самой голодной собаке.
Больше уже ни на что не гожусь,
Ни одного я не вымолвлю слова.
Нет настоящего – прошлым горжусь
И задохнулась от срама такого.
( "Дьявол не выдал. Мне все удалось", 1922, стр. 143).
Эпиграфом к книге "Подорожник" является отрывок из "Посвящения" к
поэме "Полтава" А. С. Пушкина. Тема "Подорожника", а именно: человеческая
судьба в контексте истории – тесно переплетается с одной из тем поэмы
"Полтава" (те
| |  скачать работу |
Символика заглавий книг А. А. Ахматовой |
