Социальные ограничения: содержание, структура, функции
ект социальных ограничений может совпадать в одном лице.
Ограничивая других можно одновременно ограничивать себя и быть элементом
общей системы социальных ограничений ограничивающей всё общество в целом.
Для объекта социальных ограничений важно умение увидеть и осознать
данные ограничения, которые могут ограничивать и подавлять как его
врождённые, так и социально приобретённые свойства, качества и способности.
Препятствием для этого может быть имманентность личности (группы)
социальной реальности. В этом случае социальные ограничения будут
восприниматься как нечто само собой разумеющееся, так как подобная «внешняя
личность» сама является продуктом этих ограничений и, по сути, тождественна
им. То есть, для осознания социальных ограничений человек должен быть в
каком-то своём аспекте трансцендентным по отношению к окружающей его
социальной реальности. В суфизме (См. 453) личность как социальное
образование считается ничем иным, как ложной личностью, маской, которую
духовно развивающийся человек должен преодолеть, перерасти, вернувшись к
своей сущности. А.А. Зиновьев в своих социальных исследования тоже выбрал
надсоциальную позицию «инопланетянина». «Жизнь в идеале вовсе не лишена
смысла. Она и есть истинно человеческая жизнь. Но возможна она за пределами
социальности. Внутри человейника, но не по его правилам»(165, с.20).
Большое значение для экспликации понятия социальные ограничения имеет
определение границ того, что мы понимаем под обществом, отграничение
общества от природы и не общества. Как справедливо отмечал Ю.И. Семёнов,
проблема разграничения биологического и социального, социогенезиса вообще
является непростой и спорной. Граница между человеком и животным может быть
проведена на основе совокупности человеческой морфологии и культуры,
которой данный автор ошибочно противопоставляет «производственные
отношения», являющиеся на деле частью культуры. Ю.И. Семёнов не признаёт за
муравейниками и ульями статус обществ. По его мнению, «становление
человеческого общества завершилось, когда все биологические инстинкты были
поставлены под социальный контроль и тем самым полностью ликвидирован
зоологический индивидуализм»(362, с.39).
А.О. Бороноев и П.И. Смирнов также указывают на сложность определения
понятия «общество» и «социальное» и разнообразие точек зрения в этом
вопросе. Основой социальной взаимосвязи разным авторам виделись: совместная
деятельность людей (Платон, К. Маркс, Э. Дюркгейм), чувственные связи (Г.
Лебон, В.С. Соловьёв, Й. Хёйзинга), речь и коммуникация (Аристотель, Н.
Луман), волевое взаимодействие (Ж.-Ж. Руссо, Т. Гоббс). По определению А.О.
Бороноева и П.И. Смирнова «общество есть объединение людей, основанное на
деятельностном взаимодействии; общество есть система субъективного типа,
основанная на деятельностном взаимодействии людей»(50, с.11). Авторы
выделяют преобладающие типы взаимодействия людей и соответствующие им
характеры объединения: природное взаимодействие – популяция, эмоциональное
– общность, рече-коммуникационное – сообщество, деятельностное – общество,
правовое – государство (при этом последующие формы объединений включают в
себя и предшествующие взаимодействия как второстепенные). При этом социум в
широком смысле видится ими основанным на всех перечисленных плюс духовно-
мистическом взаимодействии. Так как деятельность у этих авторов носит
вынужденный характер, а общество основано на взаимодействии людей, то
видение общества оказывается номиналистическим, основанным на гоббсовском
вынужденном взаимодействии индивидов. Однако общество можно рассматривать и
реалистически, как предшествующее индивиду и концептуалистически (общее в
индивидах), а его основой видеть более широкий, чем деятельность феномен
культуры.
По моему мнению, главным социообразующим феноменом можно считать
культуру. Этот подход не противоречит деятельностному, так как культура
может создаваться в ходе деятельности и допустимо выражение «культурная
деятельность». Однако возникает вопрос, что же мы можем считать культурой?
«Положение с термином «культура» может служить образцовым примером тому, в
каком состоянии находится западная социальная мысль. Известно 175
определений этого термина. И ни одно из них не является общепринятым и
бесспорным»(165, с.381). Культура определяется как единство художественного
стиля во всех проявлениях жизни народа (Ф. Ницше), продвижение к свободе
(Ф. Энгельс), совокупность организационных форм и методов определённого
класса (А.А. Богданов), социальное наследование (Б. Малиновский), единство
всех форм традиционного поведения (М. Мид), аспект сверхорганического
универсума, охватывающий представления, ценности, нормы, их взаимодействия
и взаимоотношения (П.А. Сорокин), социальное направление, которое мы
придаём культивированию наших биологических потенций (Х. Ортега-и-Гассет),
то, что отличает человека от животного (В. Освальд), религиозный культ
(Н.А. Бердяев, П.А. Флоренский, С.Л. Франк), знаковая система (Ю. Лотман),
наследственная память коллектива (Б. Успенский) (См. 179). В результате, по
мнению М.С. Кагана возникает проблема: все определения отражают
необходимое, но нет достаточного, обобщённого, всеобъемлющего. Выход из
этого затруднения М.С. Каган видит в системном подходе, который он и
реализует в своей работе (179).
Однако для исследования социальных ограничений подходят далеко не все
из перечисленных выше определений культуры, в частности неприемлемыми
являются определения Ф. Ницше и В. Освальда, неприемлемы и подходы
идеологов французского Просвещения, видевших в культуре продолжение
природы, определения Гегеля (этап развития абсолютного духа), Гердера
(развитие способностей ума), и ряд других, например, З. Фрейда.
В нашем случае культуру можно определить как совокупность неприродной
социальной информации и продуктов её использования, передаваемых от
поколения к поколению внешними социальными способами (через обучение,
воспитание, язык). «До возникновения языка никаких социальных структур не
существует, причём язык – это не рядовой элемент культуры, но сама стихия
социальной институциализации как таковой… язык не только объемлет всю
социальную структуру, но и создаёт её. Ничто в обществе не предшествует
языку, и причина его возникновения может быть лишь докультурной или
природной»(135, с.390), - писал Ж. Деррида, развивая идеи Ж.-Ж. Руссо.
Сходной точки зрения придерживается и последователь Б.Ф. Поршнева,
российский антрополог Б.А. Диденко: «отличительная черта человека – речь. И
свойства человеческой речи не только чужды общению и реакциям животных, но
противоположны им. Речь и язык (в широком понимании) определяют, в конечном
счете, все свойства и процессы человеческой психики, сама она
осуществляется только при наличии тех областей и зон коры головного мозга…
которые имеются исключительно у Homo sapiens, в отличие даже от его
ближайших ископаемых предков. Наконец в речевой функции вычленяется самая
глубокая основа – прямое влияние на действия адресата… речи в форме
внушения…»(138, с.23).
Таким образом, культуру можно отождествить с языком, особенно если
толковать понятие язык широко, понимая под ним всё многообразие предметов и
явлений материальной и духовной культуры, каждое из которых обладает
определённым смыслом. Культура в подобном понимании порождает и формирует
неприродные качества человека и неврождённые способы деятельности, а также
развивает, видоизменяет и (или) подавляет (ограничивает) врождённые,
природные и потенциальные способности, знания и силы людей. Культура в
подобном ракурсе видится как совокупность правил и норм, как своего рода
свод социальных законов. При этом её отождествление с языком вполне
правомерно – язык подобно культуре тоже имеет свои правила и набор
структурных компонентов, задающих матрицу возможностей выражения – о чём-то
говорить можно, а о чём-то нельзя, какие-то комбинации языковых символов
противоречат правилам языка, а, следовательно, непонятны и бессмысленны, а
что-то вообще нельзя выразить в языке, потому что для этого просто нет
слов. Например, «общая предпосылка любого философствования следующая:
философия как таковая не располагает языком, соответствующим её подлинному
назначению»(90, с.123), - писал Г.-Г. Гадамер. Аналогичную ситуацию мы
имеем и в культуре в целом, а не только в языке, который в узком
филологическом смысле может представляться лишь её частью.
Таким образом, социальные ограничения могут быть определены как
проявление социальной необходимости в виде системной совокупности
эксплицитных (явных) и имплицитных (скрытых) социокультурных правил и норм,
моделей поведения, стереотипов мышления, средств, способов, а также
результатов самовыражения людей, которым сознательно или бессознательно
подчиняются люди и за пределы которых они не могут или не хотят выходить
даже тогда, когда это необходимо для них самих или общества, в котором они
живут. Тот факт, что в данном определении упомянуты средства, способы и
результаты самовыражения людей, указывает на то, что в роли социальных
ограничений могут выс
| |  скачать работу |
Социальные ограничения: содержание, структура, функции |
