Советский кинематограф в 20-40гг.
ное отделение.
Академия находилась в Москве. Заучивание японских иероглифов не могло
поглотить много времени – помогала хорошая лингвистическая подготовка и
блестящая память. Тогда-то, осенью 1920 года, появляется в Московском
театре Пролеткульта кудрявый и лобастый юноша в солдатской шинели, быстро
показавший, что для театра он может сделать много и интересно, но тут же
заявивший, что занимается писанием декораций и постановкой спектаклей лишь
для того, чтобы познать театр, а затем его разрушить. Это заявление в
Пролеткульте, конечно, никого не испугало. Пролеткультовцы радостно приняли
Эйзенштейна в свою среду.
Несомненно, что теоретическая платформа и практическая деятельность
Пролеткульта оказали на молодого Эйзенштейна сильное и вредное влияние. У
пролеткультовцев заимствовал он «идеи» скорой и неминуемой гибели театра
как искусства прошлого, о необходимости искусственно, лабораторным путем
создавать некие заменители театра из элементов цирка, уличных зрелищ и
кино. У пролеткультовцев с их отрицанием культурного наследия (хотя сам он
и не разделял этих взглядов) он заимствовал идеи отрицания литературной
основы театрального и кинематографического искусств и попытки заменить
актеров «типажем», то есть людьми с характерной внешностью, выражающей те
или иные классовые, национальные или профессиональные способности. Все эти
ошибочные взгляды прививались молодым художникам, искренне желавшим
поставить свое искусство на службу революции, но не имевшим не жизненного
опыта, ни ясного мировоззрения, которые позволили бы им понять вред
пролеткультовских лозунгов.
Молодежь приходила в Пролеткульт с искренним намерением служить
революции, но порочная идеология приводила ее к бесцельному
формотворчеству, к нигилистическому охаиванию всех лучших достижений
человечества в прошлом, к отрыву от интересов зрителя, к сектантской
замкнутости, неожиданно, но закономерно сближавшей пролеткультовцев с
служителями «искусства для искусства».
Придя в Пролеткульт Эйзенштейн знакомится с различными художественными
группировками. Его внимание привлекает «Леф», он тщательно присматривается
к театральным опытам В. Мейерхольда, особенно интересуется он творческом
Маяковского.
Эйзенштейн жаждет практической деятельности и с головой уходит в работу.
Он создал декорационное оформление к спектаклю «Мексиканец», поставленному
режиссером В. Смышляевым по рассказу Джека Лондона, стремился обогатить
театральное зрелище, до предела активизировать его влияние на зрителя.
Эксперименты начинающего художниками были истолкованы пролуткультовцами как
удачнейшее разрушение принципов театра. И Эйзенштейн согласился с этим.
Однако сначала он решил досконально познать разрушаемое. И со свойственной
ему неудержимой работоспособностью Эйзенштейн. Работая художником, в
течение менее двух лет получает высшее режиссерское образование в Высших
режиссерских мастерских, где преподавали известнейшие театральные деятели
того времени.
Первая самостоятельная постановка в Московском театре Пролеткульта «На
всякого мудреца довольно простоты» (1923) имела скандальный успех.
Эстетствующие формалисты объявили его «последним криком театральной моды»,
и, поверив в это, Эйзенштейн со всей искренностью и серьезностью поспешил
поделиться своим опытом, теоретически его осмыслить.
Статья, напечатанная им в журнале «Леф» в 1923 году, называлась «Монтаж
аттракционов». В ней отрицался старый «изобразительно-повествовательный»
театр с его атрибутами: драматическим сюжетом, характерами, единым
действием. В ней прокламировался «свободный монтаж произвольно выбранных,
самостоятельных… воздействий (аттракционов)». Под аттракционом понималось
сильное, ударное воздействие на психологию зрителя, направляющее его мысли
и чувства в необходимом художнику направлении. Мотивируя, то есть соединяя
эти удары по психике зрителя, Эйзенштейн надеялся достигнуть «установки на
тематический эффект, то есть выполнения агитзадания».
Очевидна полная теоретическая путаница во взглядах молодого художника.
Очевидны вульгарно-социологические основы его положений. Очевиден и вред
его концепции. Но Эйзенштейн искал способы выполнения агитационного
задания, он заботился о наиболее ярких и впечатляющих средствах донесения
до зрителя новой, революционной тематики, он искал и находил сильные,
талантливые сценические решения. Работы кинодокументалистов казались
Эйзенштейну близкими к тому самому «монтажу аттракционов», о котором он
мечтал.
Вместе с коллективом пролеткультовцев, объединившихся вокруг него в
театре, Эйзенштейн поставил свой первый фильм – «Стачка».
Фильм был задуман как одна из серии картин под общим названием «К
диктатуре», которая должна была обрисовать различные стороны и методы
революционной борьбы: демонстрации, стачки, подпольные типографии,
организация побегов из тюрем и т. д. Из серии был осуществлен лишь один
фильм – «Стачка».
Фильм противоречив. Лишив его индивидуальных героев, авторы,
естественно, не могли с достаточной полнотой показать роль партии в
организации рабочего движения, роль революционного сознания передовых
рабочих, героизм революционеров. Слабой стороной фильма является также
перегрузка экспериментами в области кинометафор, монтажа, композиции.
Эксперименты, подчас носившие формалистический характер, затемняли
содержание фильма, его идею, уводили в сторону от основной задачи и темы.
Но наряду с недостатками фильм имел большие достоинства. В нем были сцены
глубоко реалистические, полные жизненной правды и революционного пафоса. И,
несмотря на то, что авторы «Стачки» не ставили задачи создания
индивидуальных образов, в лучших сценах фильма такие образы, обрисованные
остро и лирично, – появились.
Главное идейное и художественное значение фильма было в его массовых
сценах. Монументальные и динамичные, удивительно ясные и свежие по
композиции, сцены эти показали рабочую массу сознательной,
дисциплинированной, спаянной. Пафос и драматизм сочетались в них с
жизнерадостностью, порой с юмором. Эти сцены сближали фильм с
произведениями Маяковского. Они «Стачку» радостным событием в жизни
советского кино, одним из новых подлинно революционных фильмов. «Стачка»
была расценена как попытка решения серьезной революционной темы.
Во время работы над «Стачкой» произошел разрыв Эйзенштейна с
Пролеткультом, он все яснее стал понимать глубочайший вред
пролеткультовского отрицания культурного наследства. Эйзенштейн стремился
воспеть революцию. Сектантская замкнутость пролеткультовских мастерских,
догматические поучения пролеткультовских «теоретиков» стояли поперек
открывавшегося широкого пути. И Эйзенштейн вместе с группой молодых
сотрудников ушел из Пролеткульта. Фильм «Стачка» сделал имя Эйзенштейна
известным народу. Юбилейная комиссия при Президиуме ЦИК СССР по
празднованию двадцатилетия революции 1905 года поручила ему постановку
юбилейного фильма «1905 год». Эта работа вылилась в создание фильма
«Броненосец «Потемкин».
Этим фильмом молодое, организационно не устроенное, технически не
оснащенное, но сильное марксистской идеологией, богатое талантами и
энтузиазмом мастеров советское киноискусство открыло новую страницу в
развитии кинематографии, сделав кион подлинным искусством. Вслед за
«Броненосцем «Потемкиным» Эйзенштейна «Мать» В. И. Пудовкина, «Земля» А. П.
Довженко утвердили первенство советского кино.
Строгая и стройная композиция, глубоко осмысленный ритмический монтаж,
предельно выразительное построение каждого кадра, редкостное разнообразие
художественных приемов, использование неизведанных до сих пор
изобретательных возможностей киноаппарата, поразительно смелые и яркие
кинометафоры – все это служит предметом восхищения, изучения и подражания
до сих пор. Процесс создания «Броненосца «Потемкина» – это талантливейшее
осуществление художником сознательно поставленных перед собой идейно-
тематических задач. В односторонней критике утверждается, что в фильме
индивидуализированные образы революционеров и тем самым недостаточно ярко
показана роль Коммунистической партии в восстании. Подробная характеристика
героев не входила в задачи Эйзенштейна, стремившегося поэтически осмыслить
и воссоздать действия революционного коллектива. Вместе с тем Эйзенштейн
отлично понимал, что коллектив состоит из отдельных личностей, и умел
обрисовать эти личности с предельной лаконичностью и остротой. Коллектив у
Эйзенштейна не пассивен, не безлик, он состоит из отдельных образов,
характеризированных кратко, но очень ярко.
Эйзенштейн, обходя подробности, решает тему партии как тему монолитности
революционного коллектива матросов, охваченных единой волей, единым
стремлением, единым пафосом. Спаянные чувством товарищества, всматриваются
матросы во мглу, из которой должна появиться эскадра. Как общее сердце,
бьется машина броненосца. И, разрезая волны могучим килем, стремиться
вперед непобедимый броненосец революции, мимо притихшей эскадры, к
бессмертию, к славе. Шествие «Бронено
| |  скачать работу |
Советский кинематограф в 20-40гг. |
