Своеобразие поэзии М. Волошина
Другие рефераты
СИМФЕРОПОЛЬСКИЙ ТЕХНИКУМ
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА
[pic]
РЕФЕРАТ
ПО ТЕМЕ: Своеобразие поэзии М. Волошина
Студента группы 1Д-6
Прокопенко
Дмитрия Николаевича
2002 год
СОДЕРЖАНИЕ.
1. Автобиография………………………………………………………… 4 стр.
2. Особенности поэзии М. А. Волошина…………………………………8 стр.
3.Список использоваемой литературы………………………………………………………………… 15стр.
Автобиография
Кириенко-Волошины – казаки из Запорожья. По материнской линии –
немцы, обрусевшие с ХVIII века.
Родился в Киеве 16 мая 1877 года в Духов день.
С 4-х лет – Москва из фона «Боярыни Морозовой». Жили на Новой Слободе
у Подвисков, там, где она в те годы как раз и писалась Суриковым в
соседнем Первое впечатление русской истории, подслушанное из разговоров
старших – «1-ое марта».
Любил декламировать, ещё не умея читать. Для этого всегда становился
на стул: чувство эстрады.
С 5лет – самостоятельное чтение книг в пределах материнской
библиотеки. Уже с этой поры постоянными спутниками становятся: Пушкин,
Лермонтов и Некрасов, Гоголь и Достоевский, и немногим позже –Байрон и
Эдгар По.
Обстановка: окраины Москвы- мастерские Брестской железной дороги,
Ваганьково и Ходынка. Позже - Звенигородский уезд: от Воробьевых гор и
Кунцева до Голицына и Саввинского монастыря.
Начало учения: кроме обычных грамматик,заучиванье латинских стихов,
лекции по истории религии, сочинения на сложные не по возрасту
литературные темы. Этой разнообразной культурной подготовкой я обязан
своеобразному учителю - тогда студенту Н. В. Туркину.
Общество: книги, взрослые домашние звери. Сверстников мало. Конец
отрочества отравлен гимназией.1- й класс - Поливановская, потом, до V- го,
- Казённая 1-ая.
Тоска и отвращение ко всему, что в гимназии и от гимназии. Мечта о
юге и молюсь о том чтобы стать поэтом . То и другое кажется немыслимым.
Но вскоре начинаю писать скверные стихи и судьба неожиданно приводит меня
в Коктебель(1895).
Феодосийская гимназия . Провинциальный городок, жизнь вне
родительского дома сильно облегчают гимназический кошмар. Стихи мои
нравятся, и я получаю первую прививку литературной «славы», оказавшуюся в
последствии полезной во всех отношениях: возникает требовательность к себе.
Историческая насыщенность Киммерии и строгий пейзаж Коктебеля воспитывает
дух и мысли.
В 1897 году я кончаю гимназию и поступаю на юридический факультет в
Москве. Ни гимназии, ни университету я не обязан ни единым знаниям, ни
единой мыслью. 10 драгоценнейших лет, начисто вычеркнутых из жизни.
Уже через год я был исключён из университета за студенческие
беспорядки и выслан в Феодосию. Высылки и поездки за границу чередуются и
завершаются ссылкой в Ташкент в 1900 году. Перед этим я уже успел побывать
в Париже и Берлине, в Италии и Греции, путешествуя на гроши пешком, был
годом моего духовного рождения. Я ходил с караванами по пустыне. Здесь меня
настигли Ницше и «Три разговора» Владимира Соловьёва. Они дали мне
возможность взглянуть на всю европейскую культуру ретроспективно – с высоты
азиатских плоскогорий и произвести переоценку культурных ценностей.
Отсюда пути ведут меня на запад - в Париж, на много лет, - учиться:
художественной форме – у Франции, чувству красок – у Парижа, логике – у
готических соборов, средневековой латыни – у Гастона Париса, строю мысли –
у Бергсона, скептицизму – у Анатоля Франса, прозе – у Флобера, стиху – у
Готье и Эредиа… В эти годы – я только впитывающая губка, я весь – глаза,
весь – уши. Странствую по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания,
Балеары, Корсика, Сардиния, Андорра… Лувр, Прадо, Ватикан, Уффицы…
Национальная библиотека. Кроме техники слога, овладеваю техникой кисти и
карандаша.
В 1900 году первая моя критическая статья печатается в «Русском
мысле». В 1903 году встречаюсь с русскими поэтами моего поколения: старшими
– Бальмонтом, Вяч. Ивановым, Брюсовым, Балтрушайтисом и со сверстниками –
А. Белым, Блоком.
Этапы блуждания духа: буддизм, католичество, магия, масонство,
оккультизм, теософия, Р. Штейнер. Период больших личных переживаний
романтического и мистического характера.
К 9-му января 1905 г. судьба привела меня в Петербург и дала
почувствовать все грядущие перспективы русской революции. Но я не остался в
России, и первая русская революция прошла мимо меня. За её событиями я
прозревал смуту наших дней ( «Ангел мщения»).
Я пишу в эти годы статьи о живописи и литературе. Из Парижа в русские
журналы и газеты ( «Весы», в «Золотое руно», в «Русь»). После 1907 г.
литературная деятельность меня постепенно перетягивает сперва в Петербург,
а с 1910 г. – в Москву.
В 1910 г. выходит моя первая книга стихов.
Более долгое пребывание в России подготавливает разрыв с журнальным
миром, который был для меня выносим только пока я жил в Париже.
В 1913 г. моя публичная лекция о Репине вызывает против меня
такую газетную травлю, что все редакции для моих статей закрываются, а
книжные магазины объявляют моим книгам бойкот.
Годы перед войной я провожу в коктебельском затворе, и это даёт мне
возможность сосредоточиться на живописи и заставить себя снова переучиться
с самых азов, согласно более зрелому пониманию искусства.
Война застаёт меня в Базеле, куда приезжаю работать при постройке
Гетеанума . Эта работа, высокая и дружная бок о бок с представителями всех
враждующих наций, в нескольких километрах от поля первых битв Европейской
войны, была прекрасной и трудной школой человеческого и внеполитического
отношения к войне.
В 1915 г. я пишу в Париже свою книгу стихов о войне «ANNO MUNDI
ARDENTIS». В 1916 г. я возвращаюсь в Россию через Англию и Норвегию.
Февраль 1917 года застаёт меня в Москве и большого энтузиазма во мне
не порождает, т. к. я всё время чувствую интеллигентскую ложь, прикрывавшую
подлинную реальность о революции.
Редакции периодических изданий, вновь приоткрывшиеся для меня во время
войны, захлопываются снова перед моими статьями о революции, которые я имею
наивность предполагать, забыв, что там, где начинается свобода печати –
свобода мысли кончается.
Вернувшись весной 1917 года в Крым, я уже более не покидаю его: ни от
кого не спасаюсь, никуда не эмигрирую – и все волны гражданской войны и
смены правительств проходят над моей головой.
Стих остаётся для меня единственной возможностью выражения мыслей о
совершающемся. Но в 17-ом году я не смог написать ни одного стихотворения:
дар речи мне возвращается только после Октября, и в 1918 г. я заканчиваю
книгу о революции «Демоны глухонемые» и поэму «Протопоп Аввакум».
Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чём не разочаровали: я
их ожидал давно и в формах, ещё более жестоких. Напротив: я чувствовал себя
очень приспособленным к условиям революционного бытия и действия. Принципы
коммунистической экономики как нельзя лучше отвечали моему отвращению к
заработной плате и к купле-продаже.
19-й год толкнул меня к общественной деятельности в единственной
форме, возможно при моём отрицательном отношении ко всякой политики и ко
всякой государственности, утвердившемся и обосновавшемся за эти годы, - к
борьбе с террором, независимо от его окраски. Это ставит меня в эти годы
(1919 – 1923) лицом к лицу со всеми ликами и личинами русской усобицы и
даёт мне обширный и драгоценнейший революционный опыт.
Из самых глубоких кругов преисподней Террора и Голода я вынес свою
веру в человека ( стихотворение «Потомкам»). Эти же годы являются более
плодотворными в моей поэзии, как в смысле качества, так и количества
написанного.
Но так как темой моей является Россия во всём её историческом
единстве, т. к. дух партийности мне ненавистен, т. к. всякую борьбу я не
могу иначе рассматривать иначе, как момент духовного единства борющихся
врагов и их сотрудничества в едином деле, - то отсюда вытекают
следующие особенности литературной судьбы моих последних стихотворений: у
меня есть стихи о революции, которые одинаково нравились и красным и белым.
Я знаю, например, что моё стихотворение «Русская революция» было названо
лучшей характеристикой революции двумя идейными вождями противоположных
лагере (имена их умолчу).
В 1919 году белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации
к населению начинали одними и теми же словами моего стихотворения
«Брестский мир».Эти явления – моя литературная гордость так как они
свидетельствуют, что моменты высшего разлада мне удалось, говоря о самом
спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что её
принимали и те и другие. Поэтому же, собранные в книгу, эти стихи не
пропускались ни правой, ни левой цензурой. Поэтому же они распространяются
по России в тысячах списков – вне моей воли и мо
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
