Тема вольности в произведениях А.С. Пушкина
перед ним спину
льстецов и рабов. В то же время это сатирическое послание окрашено высоким
и гордым гражданским лиризмом,
Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода;
Во мне не дремлет дух великого народа.
Завершаясь грозной предупреждающей концовкой (первый пушкинский «урок
царям» уроками истории):
«Свободой Рим возрос, а рабством погублен».
Все это придает посланию особое значение. В нем зерно последовавших года
два спустя «вольных стихов» поэта. Мало того, основные мотивы его, в
особенности удар по рабам и льстецам будут повторяться и в дальнейшем
(конец 20-х и даже 30-е годы) его творчестве. Недаром оно сразу же
привлекло к себе всеобщее внимание и было включено Пушкиным в первое
отдельное издание его стихотворений, вышедшее в 1826 году (им поэт и новое
издание 1829 года). В него же должны были войти «Воспоминания в Царском
Селе», откуда, однако, поэт полностью убрал былые хвала Александру,
подчеркнув взамен подвиг подлинного героя – русского народа.
В последние лицейские годы и особенно сразу после окончания Лицея Пушкин
настоятельно – в окружении пылких молодых умов, настроенных весьма
решительно против абсолютизма и крепостничества. Среди них немало будущих
декабристов или людей, им сочувствующих: Чаадаев, Вяземский, Лунин,
Якушкин, Катенин, Глинка, братья Тургеневы. Разговоры идут острые, речи
произносятся нередко бунтарские.
Пылко, страстно, по велению своей благородной чистой натуры, воспринял
поэт, выйдя из Лицея, идеи политической свободы в кругу своих новых
приятелей, близких к ранним декабристским организациям, эти идеи дороги
Пушкину. Это его поэзия, его лирика. И пусть Пушкин думает в это время,
будто вольность народов может быть обеспечена путем ограничения самовластия
законами («Вольность», «Деревня»). «Хочу воспеть Свободу миру, на тронах
поразить порок» - вот что воспринималось в пушкинской вольнолюбивой лирике
как главное, вот что вдохновляло русских революционеров, не только
декабристов. А в стихотворении «К Чаадаеву» (1818) и прямо говорилось о
«грядущих обломках самовластья».
После выхода из Лицея Пушкин особенно сблизился с Николаем Тургеневым,
часто бывал у него. Это тот самый Тургенев, о котором поэт впоследствии
вспоминал в «Евгении Онегине», рисуя первые сходки будущих декабристов:
Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал
И, плети рабства ненавидя,
Предвидя в сей толпе дворян
Освободителей крестьян.
Одна огненная страсть владела Николаем Тургеневым – ненависть к
крепостничеству, об этом он неустанно и горячо говорил, где только можно.
Он считал, что глупо мечтать о политической свободе, о парламенте, пока не
уничтожено крепостное право: «Непозволительно мечтать о политической
свободе там, где миллионы несчастных не знают даже простой человеческой
свободы».
«Хромой Тургенев» присматривался к юному поэту, замечал, как восторженно
загорались его глаза, едва разговор переходил на «опасные темы»,
подначивал: «Все ахи да охи, молодой человек, в ваших стихах. Не стыдно ли
вам оплакивать самого себя и несчастную свою любовь, когда Россия стонет от
Петербурга до Камчатки».
В то же время брат Николая Сергей записывал в своем дневнике: «Мне опять
пишут о Пушкине, как о развертывающемся таланте. Ах, да поспешает ему
вдохнуть либеральность, и вместо оплакиваний самого себя пусть первая его
песнь будет: «Свобода».
Пожелание исполнилось менее чем через месяц. Ода «Вольность» была
написана прямо вслед вот за таким душещипательным, но мастерским
стихотворением (предтечей есенинских!):
Не спрашивай, зачем душой остылой
Я разлюбил веселую любовь,
И никого не называю милой
Кто раз любил, уж не полюбит вновь,
Кто счастье знал, уж не узнает счастья
На краткий миг блаженство нам дано:
От юности, от нег и сладострастья
Останется уныние одно…
И вслед за этим – пламенный, трибунный стих «Вольность». Дело было так. У
Николая Тургенева собрались молодые вольнодумцы. Речь зашла о Павле I, кто-
то подвел Пушкина к окну, показал на Михайловский замок, расположенный
напротив, - последнюю резиденцию Павла, где он был убит с молчаливого
соизволения своего сына Александра: Тиран и народ. Задушенный душитель
вольности. Вот тема для поэта!
Пушкин вскочил на большой стол у окна, растянулся на нем (в его привычках
было писать лежа) и тут же, глядя на мрачный дворец, написал большую часть
знаменитой оды. На следующий день он принес ее Тургеневым оконченную и
переписанную набело.
Она произвела действие взрывчатки; спокойно читать ее было невозможно,
каждая строка разила, жгла, влекла в бой, клеймила позором:
Питомцы ветреной Судьбы…
Тираны мира! Трепещите!
А вы мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!
Никогда еще после Радищева поэтический стих на Руси не звучал так
набатно, так обличительно, гражданственно:
Увы! Куда ни брошу взор-
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Вежде неправленая Власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела – Рабства грозный Гений
И Славы роковая страсть.
Поэт обращается к истории Франции и России, чтобы понять истоки тирании,
Они там, по мнению поэта, где нарушаются принципы сочетания «вольности
святой», с законами «естественного права и равенства», где закон
необязателен для владык и для народа.
И горе, горе племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу, иль царям
Законом властвовать возможно!
Мысли Пушкина навеяны идеями французских просветителей, «законами»
Монтескье, «Общественным Договором Руссо». Согласно Руссо, государство –
результат негласной договоренности всех членов общества, их принятой на
себя добровольно обязанности взаимно выполнять свой гражданский долг. Это
и есть высший закон, стоящий над царями и народами. Если монарх нарушает
этот договор и притесняет народ «неправедной властью» то с ним может
случится то, что случилось с Людовиком XYI. Однако его казнь, как кажется
Пушкину, - еще большее злодейство и вероломство, за которое восставший
народ расплатился тиранией Наполеона. Поэт проклинает этого
«самовластительного злодея» и обращается к другому «увенчанному злодею» -
императору Павлу I, самодурство которого переходило всякие границы. Его
убийство – урок царям, ныне живущим:
И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кров темниц, ни алтари,
Не верные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой.
Смелость неслыханная: восемнадцатилетний поэт дает уроки царям и
народам, угрожает им «страшным гласом Клии»! Имя Пушкина сразу стало
известно всей читающей России (ода расходилась в списках). Не было такого
образованного офицера, который не знал бы оды «Вольность», «Деревню», «К
Чаадаеву» наизусть.
Конечно, в тираноборческих рассуждениях поэта еще много наивного,
книжного, ученического, много от ходячих предрассудков светского общества,
от его «священного ужаса» перед крайностями якобинской диктатуры, от
карамзинских либерально-утопических мечтаний о просвещенной монархии,
ограниченной лишь «праведными законами».
Ко времени выхода Пушкина из Лицея политическая обстановка в стране стала
еще более накаляться. Все отчетливее начали проявляться агрессивно-
реакционные установки Священного союза. Вместо ожидаемого многими
освобождения крестьян в стране начали заводиться пресловутые военные
поселения – еще одна, наряду со Священным союзом, так сказать, для
«домашнего употребления», идея Александра I, решившего заменить рекрутские
наборы на долгий срок отрывавшие крестьянина от его семьи, постоянной
военной службой по месту жительства.
По руками рьяно взявшегося за это дело временщика сентиментально
окрашенная идиллия, предносившаяся Александру I и ловко укрепляемая в нем
Аракчеевым,
| |  скачать работу |
Тема вольности в произведениях А.С. Пушкина |
