Титаны Возрождения.
полутень, передающая и тяжесть
бархата, и блеск шёлка. Нет ни ярких тонов, ни резких контрастов. Всё
окутано лёгкой, воздушной дымкой, похожей на ту, которая покрывает по
вечерам холмы, окружающие Флоренцию.
Немного раньше этой работы Леонардо начал писать ещё одну картину –
“Мадонну Литта” (1478-1784гг).
Картина, написанная составом красок, близким к традиционной темпере,
и сейчас, несмотря на неудачные реставрации, производит сильное
впечатление.
На фоне стены, прорезанной двумя окнами, сидит молодая женщина,
держащая на коленях младенца, которого она кормит грудью. Лицо её,
несколько смугловатое, пленяющее своей удивительной, тонкой красотой,
моделировано с той лёгкой, почти неуловимой светотенью, поклонником и
знатоком которой был Леонардо. На губах матери играет несколько
таинственная полуусмешка, которая делается с этого времени обязательной для
большинства образов художника, постепенно становясь, всё более подчёркнутой
и горькой.
Младенец, как и в “Мадонне Бенуа”, несколько слишком крупный, обратил
взгляд к зрителю. Глаза его выписаны необычайно выразительно. На его пухлом
детском теле игра светотени как бы достигает своего апогея, нежнейшие
оттенки света словно ласкают шелковистую кожу, создавая впечатление почти
осязательной её конкретности. Голубой, мечтательный горный пейзаж виден за
окнами, открывающими далёкие горизонты прекрасного, но едва видного мира.
Композиция картины ясна и гармонична – треугольное построение,
явственное уже в “Поклонении волхвов” здесь выражено уже с полной
определённостью. Диагональные линии тела младенца и слегка склонённой
головы мадонны уравновешиваются противоположно направленными линиями края
одежды и правого плеча матери. Окна со своими спокойными очертаниями ещё
более укрепляют это равновесие.
Слабый свет, падающий из окон, почти не освещает фигуры, но зато
делает более тёмной стену. На её фоне особенно чётко моделирует эти фигуры
свет, идущий откуда-то спереди. Над созданием таких комбинаций освещения,
которые давали бы возможность подчёркивать тончайшей игрой света и тени
объёмность, реальность изображаемого, много и упорно уже с юных лет работал
Леонардо.
Правда в “Мадонне Литта” в том виде, в котором вёз её с собой
Леонардо, все эти проблемы были разрешены не полностью, так как картина
была не закончена. Синий плащ, накинутый на левое плечо матери, явно не
проработан, тяжёл, и под ним не чувствуется приподнимающей его руки. Но
художник рассчитывал доработать её в новых условиях, что ему, впрочем,
сделать не пришлось.
В те же годы, вероятно, написан оставшийся неоконченным “Св. Иероним”
Ватиканской библиотеки. Несмотря на многие недочёты, картина замечательная.
Аскет представлен склонившимся на одно колено лицом к зрителю. На лице –
тяжёлая мука, левая рука поддерживает у обнажённого тела какие-то клочья
одежды, правой, откинутой в сторону Иероним готов в отчаянии ударить себя в
грудь. Перед ним – лев, который рычит и яростно бьёт хвостом. Фон – мрачная
пустыня; вдали – храм.
Но вот пришёл и большой заказ. В июле 1481 года монахи монастыря Сан
Донато заказали Леонардо алтарный образ на сюжет поклонения волхвов.
Леонардо принялся за дело чрезвычайно горячо. До нас дошло множество
набросков, показывающих, как лихорадочно добивался он тех живописных
решений, которые должны были дать наибольшую убедительность картине. Тут и
перспективные этюды, и рисунки отдельных фигур, и попытки найти надлежащую
композицию целого и лица, особенно лица девы Марии. Леонардо даже начал
писать картину на дереве и сильно её подвинул. Но опять охладел к ней и не
кончил, а может быть, бросил её из-за того, что должен был срочно собраться
и ехать в Милан.
Леонардово “Поклонение волхвов” до нас дошло. В этой картине Леонардо
вышел на новую и широкую дорогу. Кончилась погоня за гротескными сюжетами
вроде “Чудовища” или “Медузы”. Кончилось добросовестное копирование
аксессуаров, как в “Мадонне с графином”. Реализм перестал быть самоцелью, а
сделался средством для разрешения задач, которых искусство до этого момента
себе не ставило. С помощью реалистического воспроизведения на картине
природы, фигур, лиц, предметов художник добивается того, что изображённое
им передаёт сцены, полные бурного драматизма, напряжённой внутренней и
внешней динамики, огромной жизненной правды. “Поклонение волхвов” служило
сюжетам итальянским живописцам десятки раз. Кто только не писал “Поклонение
волхвов”! Но ни у кого эта скромная евангельская тема не получила такого
великолепного живописного разрешения и такого широкого культурного
истолкования, как у Леонардо. В центре мадонна с младенцем на коленях.
Ребёнок одной рукой благословляет поклоняющихся ему волхвов, а другой – по-
детски тянется к вазе, которую подаёт ему один из них. Кругом толпа,
охваченная одним и тем же чувством, которое по-разному отражается на каждом
лице. Справа простирается широкая равнина, налево возвышаются античные
руины, среди которых всадники в античных одеждах скачут, сражаются и
падают; призрак языческого мира, постепенно расплывающийся и отступающий
вдаль перед той новой правдой, которая родилась для человечества и которой
человечество, сразу в неё уверовавшее, поклоняется с таким искренним, таким
заразительным порывом.
В Милане Леонардо много работал как художник, но ещё больше как
художник, как техник и изобретатель. Он умел строить лёгкие мосты,
придумывал новые пушки и способы разрушать крепости. Он конструировал
осадные тараны и метательные снаряды, корабли, стены которых выдерживают
каменные и чугунные ядра, изобретал никому не известные взрывчатые составы.
Заветной мечтой его было создание летательного аппарата, на котором человек
смог бы подняться в воздух.
Для той жизни, которая шла при дворе, Леонардо оказался самым
подходящим человеком. Он импонировал уже одной своей наружностью. Идеалы
красоты не только женской, но и мужской становились в то время предметом
светских и придворных бесед. Леонардо представлял собой готовый образец
идеально красивого человека. Он вышел уже из юного возраста, но ещё не стал
зрелым мужчиной. Жизненные силы кипели в нём, и, казалось, на глазах у всех
порождали те многочисленные таланты, которые сливались в нём так гармонично
и разливали около него такое неотразимое очарование. Он был силён и ловок;
в телесных упражнениях никто не мог состязаться с ним. Ему предшествовала
слава большого художника и разностороннего учёного. Он чудесно пел. Играя
на своей серебряной лютне, имевшей форму лошадиной головы, он одержал
победу над всеми музыкантами. Он отлично импровизировал под музыку. При
случае он мог написать сонет или балладу не хуже, чем Беллинчони, что,
правда, было не особенно трудно.
В обществе он сразу становился центром внимания, если хотел и если не
старался избегать людей: причуды, - говорили одни; кокетство, - с улыбкой
замечали дамы; нелюдимость, - ворчали конкуренты. Зато, когда он оставался
в компании придворных дам и кавалеров, он царил безраздельно. Он был мастер
вести, какую угодно беседу: серьёзную, легкомысленную, учёную, пустую – и
всегда был одинаково блестящ. Он работал над укреплением и украшением
миланского кремля и достройкой Миланского собора.
В то время правителем Милана был Лодовико Сфорца (Моро). Дожидаясь
пока его наречённая Беатриче д`Эсте подрастёт, Моро сделал своей любовницей
шестнадцатилетнюю Чечилию из знатного рода Галлерани. Со временем, когда
при дворе воцарилась Беатриче, он выдал замуж свою возлюбленную, родившую
ему мальчика, которую Моро официально усыновил.
Чечилия Галлерани была ослепительно красива и образованна, и примерно
в 1483 году Леонардо написал её портрет (“Портрет дамы с горностаем”).
То была чудесная, неуловимая пора любви. Леонардо смотрел на нежное
лицо молодой женщины и писал его таким, каким впервые увидел в зеркале и
опытной рукой запечатлел на полотне душевную красоту Чечилии.
Чечилия, сидя неподвижно в окружении придворных дам, смотрела на
Леонардо. Вероятно, в залу впускали горностая, который то и дело убегал из
своей клетки, пугая юных дам. Но находчивый, неистощимый на выдумки
Леонардо всякий раз успокаивал их какой-нибудь импровизированной сказкой
или легендой.
Сказки эти предназначались, прежде всего, Чечилии.
Чечилия побывала в мрачной мастерской Леонардо, видела там кузнечный
горн, наблюдала за его напряжённым, озарённым пламенем лицом. Леонардо
показал ей свои скульптуры и первый металлический остов огромного коня. Она
видела его анатомические рисунки, представляла себе его растерянность,
страх перед трупами, который всё же отступил перед неуемной жаждой
познания. Знала она и о внутренней трагедии этого одинокого человека. Она
его полюбила и уже догадывалась о невысказанных чувствах Леонардо.
Мы не можем сказать с уверенностью, принадлежало ли Чечилии послание
к Леонардо, начинавшееся словами “Мой Леонардо”, которое впоследствии
Леонардо вымарал в своей записной книжке. Но мы точно знаем, что Леонардо и
Чечилия были друг с другом на “ты”, хотя в те времена даже между супругами,
родственниками и друзьями принято было обращаться друг к другу на “вы”.
В той же записной книжке Л
| |  скачать работу |
Титаны Возрождения. |
