Толпа и масса: психологические аналогии и упущения
ть. Агрессивные виды ксенофобии в значительной мере сменяются
оборонительными (изоляционизм), внешние (активные) ориентации - внутренними
(пассивными, психологическими). В досоветские и советские времена наиболее
демонстративным, как иногда говорят, «знаковым» ориентиром русской
ксенофобии выступали евреи как носители модернизации (и потому навлекающие
на себя обвинения в просвещенности, революционности, мелкобуржуазности,
антипатриотичности и т.д). В последние годы наиболее массовые обиды и
обвинения сосредоточены на носителях тенденций сепаратизма (от эстонцев до
украинцев) и особенно на «южанах» (в европейской России это «лица
кавказской национальности», в Сибири к ним добавляются мигранты и торговцы
из Центральной Азии, на Дальнем Востоке - также выходцы из Китая, Кореи,
Вьетнама). Поэтому заметен рост неприязненных установок по отношению к
выразителям непонятной «южной» опасности, причем эти настроения
распространяются и на африканцев. Происходит не «вытеснение» одной фобии
другой, а как бы их переакцентировка.
Как показывают исследования[7], даже самые заметные сейчас массовые
фобии не носят агрессивного, наступательного характера. Настроения
воинственности и мстительности довольно слабы даже в чеченской ситуации,
при высоком уровне неприязни и опасений в отношении самих чеченцев.
Можно полагать поэтому, что общий потенциал этнических комплексов в
общественном мнении не уменьшился, а, может быть, и расширился, но
изменились возможности его реализации. Насколько основательны (а не
конъюнктурны, не связаны лишь со слабостью государственных институтов или
«временным» идеологическим замешательством) такие тенденции?
Влияние этнических комплексов и фобий в общественном мнении остается
значительным. Политический вес партий, которые выступают с агрессивно-
патриотических позиции в стране невелик, но нет такого общественого
движения или государственного института, в котором эти позиции в той или
иной мере не были бы представлены (табл. 4).
Таблица 1
Поддержка сторонниками партий приведенных высказываний (в % к числу: А –
активных сторонников данной партии; Б - симпатизирующих ей; октябрь 1997
г., N=1500 человек)
|Высказывания |«Партия |КПРФ |Демократы |
| |власти» | | |
| |А |Б |А |Б |А |Б |
|Одни народы от природы лучше, а | | | | | | |
|другие - хуже |14 |26 |31 |25 |17 |19 |
|При назначении на государственные | | | | | | |
|должности следует обращать | | | | | | |
|внимание на национальность |63 |52 |65 |59 |25 |52 |
|человека | | | | | | |
|Нерусский человек не может быть | | | | | | |
|патриотом России |32 |23 |50 |29 |33 |26 |
|Русские должны иметь преимущества | | | | | | |
|перед всеми остальными в России |29 |33 |40 |34 |30 |27 |
Партийно-государственная кадровая политика с ее национальными
преференциями и ограничениями сейчас не может проводиться в общероссийских
масштабах. Но учитывать национальную принадлежность ответственных
чиновников, журналистов, преподавателей считают необходимым от 1/5 до 1/2
опрошенных. Примечательно, что социальная элита (руководители и
специалисты) даже более привержена этому принципу, чем масса насетения: 57%
из элиты (и 50% всех остальных) считают, что нужно принимать во внимание
национальность правительственных чиновников.
По всем данным исследований активные носители этнических фобии
составляют сейчас относительно небольшое меньшинство в российском обществе,
преобладают симпатии или терпимость по отношению к другим этническим
группам (лишь чеченцы, по понятным причинам, вызывают у большинства
недоверие и опасения). Но для оценки потенциала этнофобии такие
количественные оценки малопригодны: для акций агрессивного национализма
никогда и не требовалось участие большинства населения. Активными их
участниками всегда выступали определенные группы и организации - при
согласии или равнодушии большинства, при отсутствии явного сопротивления.
Вопрос поэтому не в том, какой сегодня зримый уровень ресурсов
воинственной ксенофобии в массе населения, а, скорее, в том, кто и как мог
бы эти установки использовать и, что еще более важно, кто и как способен
противостоять их превращению в направленные акции «старого» (например,
погромного) или какого-либо «нового» типа (например, этнических чисток в
рамках «паспортного режима» и т.п.). Мера невозможности реализовать этот
потенциал зависит от организованных массовых и государственных усилий. Пока
их просто не видно.
Подводя некоторые итоги, можно отметить, что наиболее сложная проблема
анализа активов и ресурсов общественного мнения - это проблема перехода от
ресурса к соответствующей акции (хотя возможно и движение в обратном
направлении): от намерения действовать к действию, от политической симпатии
к политической поддержке, от "протестных" настроений к движениям протеста,
от этнических комплексов к акциям национального самоутверждения и т.д. При
этом далеко не каждый ресурс нуждается в практической реализации:
вербальное и сугубо внутреннее психологическое действие - тоже действия.
Недостаточно указать на существование перехода между разными уровнями, в
задачу исследователя входит и анализ возможных факторов такого перехода -
движущих сил, сопротивления, вариантов и пр.
3. Некоторые аспкты механизмов массового влияния.
Российское общество и российский (постсоветский, полусоветский)
человек с трудом осваиваются с феноменами массового влияния, которые
подобны западным «рекламно-рыночным» или «рекламно-политическим» образцам.
Факторы и пределы такого убеждения требуют обстоятельного анализа В
частности, это относится к пугающему одних и ободряющему других (в
зависимости от позиции) представлению о всемогуществе масс-коммуникативного
влияния на массовую аудиторию, на «массового» человека. Ряд вопросов
принципиального порядка порождает аналогичность или, скажем, видимая
технологическая близость - повседневной коммерческой рекламы и столь
памятной по последним избирательным кампаниям навязчивой политической
агитации. В конечном счете это приводит к одной из граней извечной проблемы
общественного человека: как и насколько может и желает человек поддаваться
давлению коммуникативных средств «массового поражения».
3.1. Толпа и масса: психологические аналогии и упущения.
Сравнительно недавно переведена с французского известная книга Сержа
Московичи[8], которая представляет действия людей в современном «массовом»
обществе как поведение «толпы».
Собственный предмет исследования он представляет так: «Толпа, масса -
это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные запреты сметаются
вместе с подчинением рассудку. Социальная иерархия ослабляет свое влияние.
Стираются различия между людьми, и люди выплескивают, зачастую в жестоких
действиях, свои страсти и грезы: от низменных до героических, от
исступленного восторга до мученичества. Беспрестанно кишащая людская масса
в состоянии бурления - вот что такое толпа… В цивилизациях, где толпы
играют ведущую роль, человек утрачивает смысл существования так же, как и
чувство «Я». Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый факт,
который открывает для себя наблюдатель современного общества»[9].
Должно быть, позитивный смысл открытия коллективной психологии в конце
XIX в. и напоминания об этом сейчас - во внимании к групповым действиям,
которые несводятся к поведению отдельных их участников. Это относится к
целеполаганию, к нормативным акциям и эмоциональным порывам.
В то же время положения самой концепции С. Московичи, если
рассматривать ее в плане методологии социальных процессов, вызывает
возражения принципиального порядка.
Масса (как объект воздействия масс-коммуникации, в том числе
коммерческой рекламы и политической агитации) в некоторых отношениях
подобна толпе: в обоих случаях налицо множество людей, которые не связаны
какой-либо формальной организацией, но подчиняются однотипным шаблонам
поведения, способны «заражаться» определенными настроениями (например,
страхом, ненавистью) и превращать их в поступки, стремятся следовать
принятым образцам поведения, опасаются коллективных санкций в случае
отклонения от таких образцов и пр. Но подобие отдельных компонентов
действия или элементарных психологических структур не означает
тождественности социальных механизмов и типов действия. Попытка
"психологизации" социальных проблем часто подводит исследователей.
Толпа - коллективно-психологический феномен, т.е. конкретная группа
непосредственно (психологически и практически) взаимодействующих друг с
другом лиц. Масштаб деятельности толпы ограничен количеством его участников
(
| |  скачать работу |
Толпа и масса: психологические аналогии и упущения |
