Варяг
мертоносных осколков. Стальной смерч носится над
палубой «Варяга», поражая комендоров у открытых орудий, пронизывая трубы,
шлюпки и вентиляторы. Каждый попавший снаряд уничтожает все в зоне своего
действия, оплавляет металл, поджигает дерево настилов, тучей раскаленных
осколков разлетается вокруг. До сотни впившихся в тело осколков
обнаруживают врачи у некоторых раненых, поступающих на перевязочные пункты.
Быстро, молча и сосредоточенно работают врачи — старший с фельдшером
Николаем Родиным в кормовом пункте, младший — с фельдшером Виктором
Какушинским — в носовом. Времени нет даже на расспросы. А раненых все ведут
и несут. Многие в тяжелом состоянии находят силы дойти без помощи
санитаров. «За весь бой я положительно не видел ни одного легкого случая»,—
вспоминал впоследствии М. Л. Банщиков. Действительно, лишь по возвращении
на рейд, когда бой кончился, стали приходить на перевязку легкораненые.
Жестокие раны приводят врачей в смятение, ибо они понимают — помощь
бессильна; четверо перевязанных в лазарете умирают к концу боя. А живые
торопят с перевязкой, доказывая, что они нужны наверху; иные забегают лишь
удостовериться, что рана не слишком опасна, и, не дожидаясь перевязки,
спешат обратно. Много хлопот доставляет теплая одежда на раненых,
замедляющая перевязки. Несмотря на большие запасы не хватает питьевой воды,
воды для промывания ран и мытья рук. Между тем огненные оранжево-зеленые
шары разрывов продолжают полыхать в свету люков, в адскую какофонию
сливаются гром выстрелов и грохот разрывов, через пробоины в верхней палубе
хлещет сверху вода — там тушат пожар; из-за дыма перевязки временами
приходится делать почти на ощупь. И тут же, в коридорах и в командном
помещении, беспомощные и беззащитные, прикорнув на рундуках, ожидают своей
очереди раненые. Но ни одной просьбы о переносе в безопасное место не
услышали от них врачи. Особенно трудно в носовом перевязочном пункте,
оказавшемся в зоне тяжких повреждений в самом начале боя. Прямо над
лазаретом, лишь палубой выше, разорвался снаряд, исковеркав смежное
помещение и вызвав пожар; другой угодил рядом в левый борт, проделав
громадную пробоину у ватерлинии. Но ни взрывы, ни пожары не могут отвлечь
от напряженной работы младшего врача М. Л. Банщикова. Именно его, а также
мичмана П. Н. Губо-нина и старшего офицера В. В. Степанова командир В. Ф.
Руднев назвал отличившимися в своем первом донесении после боя.
Отлично, с полным хладнокровием и знанием дела помогают врачам
фельдшеры и санитары, самостоятельно выполняя перевязки, распоряжаясь
размещением раненых. Виктор Какушинский, не раз побывав на верхней палубе,
без всякой помощи выносит на себе тяжелораненых, исполняет самые трудные
перевязки. Неутомимо действуют санитары Петр Сшивнов и Модест Владимиренко.
Личную храбрость и выдержку проявили носильщики раненых — вольнонаемные
музыканты Эрнест Цейх и Владимир Антонов, матросы Иван Скрылев, Иван
Стрекалов и Николай Попов, незамедлительно появляясь там, где требовались
их услуги. А работа им выпала исключительно трудная.
Германский военный историк капитан-лейтенант граф Ревентлов, разбирая
бой «Варяга», особенно подчеркивал все гибельные последствия полнейшей
незащищенности артиллерии и личного состава русского крейсера. Мощные
фугасные бомбы каждый раз легко находили себе новые и новые жертвы, иногда
не оставляя почти никаких следов погибших. Так, от мичмана Алексея Нирода
уже после боя нашли лишь руку с остатками дальномера. Каждый из множества
осколков, на которые разрывались японские снаряды, вызывал мучительные
ожоги ран. На теле одного матроса врачи насчитали более 120 таких ожогов.
Тот же Ревентлов приводит слова другого офицера: «Ошеломленная и испуганная
прислуга, механически заряжая орудия и выпуская снаряды, была вполне
предоставлена граду японских снарядов, осколки которых убивали, разрывали
на части и причиняли людям тяжелые раны. «Страшный грохот от грома своих и
неприятельских орудий и взрывов снарядов, не позволявший расслышать ни
слова, дополнял картину боя. В этих условиях, как бы самоотверженно ни
исполнял экипаж свои привычные обязанности, все же громадное нервное
напряжение не могло не сказываться на меткости стрельбы. Не приходится
говорить, насколько лучше чувствовали себя комендоры на «Асаме», где
артиллерия располагалась в бронированных башнях и казематах.
Командир английского стационера отмечал в своем донесении, что
«русские отвечали сильным огнем по японским судам, но их расстояния были
неточны». Но в этом не были повинны комендоры «Варяга» или дальномерщики. В
бою при Чемульпо впервые было обращено внимание на важный недостаток
тогдашних шестидюймовок Канэ, бывших на вооружении русского флота. У этих
орудий при стрельбе сильно садились подъемные механизмы, отчего происходило
«огромное разбрасывание выстрелов». Меткость огня значительно уменьшилась и
вследствие выхода из строя дальномеров. А их на корабле было всего два.
Оптических прицелов, как и вся русская эскадра, «Варяг» не имел вовсе.
И, тем не менее, русский моряк, признавал Ревентлов, показал в этом
бою, что он, как и его товарищи в сухопутных войсках, «умеет сражаться до
конца и, пока в состоянии двигаться, исполняет свои обязанности, как на
учении». Героями, прежде всего, были комендоры. Несмотря на ужасающие
разрушения и гибель товарищей вокруг, среди бушевавшего огня и разрывов
вражеских снарядов, ничем не защищенные, они ни на минуту не прекратили
стрельбы. Умело управлял огнем артиллерийский офицер «Варяга» лейтенант С.
В. Зарубаев, обходя под огнем орудия, проверяя прицелы, личным примером
показывая образцы выдержки и хладнокровия. Под градом осколков командовали
своими орудиями батарейный командир мичман А. Н. Шиллинг, командиры
плутонгов мичманы А. А. Лобода, В. А. Балк, П. Н. Губонин и Д. П. Эйлер.
Молодые офицеры с честью выдержали боевое крещение. Трое из них были
ранены, но остались на своих постах и отказались от перевязок, уступая
очередь тяжелораненым матросам. Мичман Губонин с разбитой коленной чашечкой
продолжал командовать, пока не потерял сознание.
Между тем ожесточение боя нарастало. С прежней неутомимостью действует
мичман Н. И. Черниловский-Сокол, обеспечивая бесперебойную подачу снарядов,
организуя тушение пожара в провизионном отделении, всюду поспевая и
счастливо, несмотря на растерзанный осколками мундир, избегая ранения. (Его
и лейтенанта С. В. Зарубаева в своем донесении наместнику командир
представит после боя к награждению орденом Святого Георгия.) Один из лучших
артиллерийских квартирмейстеров крейсера Михаил Ямшанов, вышедший из
лазарета перед боем, с исключительной выдержкой и хладнокровием действует в
своем носовом плутонге; матрос 1-й статьи Макар Калинкин, раненный в ногу,
возвращается на свой пост после перевязки и продолжает подавать патроны. Он
же участвует в тушении пожара на шканцах, своей храбростью и находчивостью
подавая пример молодым матросам. Несмотря на рану лица не покинул своего
поста на подаче снарядов и матрос 1-й статьи Варфоломей Макаровский. Он же
помогает тушить пожар на шканцах и несколько раз под огнем передает
донесения в боевую рубку от батарейного командира. Матрос 1-й статьи
Дорофей Мусатов встает к орудию, чтобы заменить убитого комендора и,
убедившись, что орудие подбито, переходит на помощь поредевшей прислуге
соседней действующей пушки. Когда взрывом 203-мм снаряда на баке убило всю
прислугу орудия № 2, оставшийся старший комендор Прокопий Клименко, сам
обожженный газами, продолжает один стрелять из своего орудия. На помощь к
нему спускается с разрушенного мостика чудом уцелевший сигнальный
квартирмейстер Василий Скрипниченко, и вдвоем они ведут огонь, пока орудие
не выходит из угла обстрела. Молодой комендор Конон Зиновьев,
малокалиберные пушки которого бездействовали из-за большой дистанции боя,
переходит к 152-мм орудию, где были убиты оба комендора, и начинает под
огнем исправлять орудие. Он же участвует в подъеме сбитого кормового флага.
Чудеса выдержки, и самообладания проявляют все комендоры крейсера,
оказавшиеся в самой гуще огненного смерча, бушевавшего на крейсере, и не
случайно прежде всего их, всех без исключения, старший офицер капитан 2-го
ранга В. В. Степанов назвал достойными Георгиевского креста в своем
донесении командиру после боя.
Тем временем число повреждений на «Варяге» быстро увеличивается,
непрерывно растут потери личного состава. Весь в огне кормовой мостик,
почти начисто снесен грот-марс, уничтожена дальномерная станция № 2. Молчат
уже несколько орудий, вспыхивает пожар в рундуках броневой палубы. В 12 ч
05 мин «Варяг» был на траверзе острова Иодольми в 8 милях от Чемульпо. Путь
в море по-прежнему преграждала японская эскадра. Желая на время выйти из
зоны огня и ввести в действие не стрелявшие орудия левого борта, командир
решает повернуть вправо, на сближение с противником. Несмотря на адский
огонь, большие потери и уже ощутимый крен сдержанна и деловита обстановка в
боевой рубке. Спокоен командир В. Ф. Руднев, лаконичны доклады старшего
офицера об очередном потушенном пожаре, немногословен штурман Е. А. Беренс,
как на учениях, действуют рулевые и сигнальщики. Отряд управляется: ни на
минуту не забывают на «Варяге» о «Корейце», и, как и положено при
совместном плавании, отдан приказ оповестить канонерку о повороте. Каким-то
чудом на искореженном мостике сигнальщики ухитряются обнаружить еще не
сгоревшие фалы и среди дыма и пламени разрывов над крейсером взвивается
бело-красное полотнище сигнального флага П («Покой»), означающего
«держаться правее, поворачиваю вправо». Руль уже положен на борт на 20°, и
в этот момент два крупных снаряда почти одновременно поражают
| |  скачать работу |
Варяг |
