Женщина и Мужчина в поисках гармонии. Анализ гендерных стереотипов
ся в результате первородного греха (т.
е. порчи естества)
4) наказание.
Так что в мужецентрической культуре (и атеистической, и современной
христианской) отношение к смерти является для сознания стрессогенным.
Это еще раз подтверждает, что фрагментаризация, мышление оппозициями
оборачивается агрессивизацией бытия.
Уже упоминавшаяся Р. Айслер отмечает: «в отличие от позднего
искусства, в неолитическом... отсутствует воспевание мощи оружия,
жестокости и грубой силы. Здесь нет ни „благородных воителей", ни
батальных сцен» [ 8, с. 48]. Зато мы находим здесь другие символы. Это
«вода и солнце, например геометрический орнамент в виде волнистой
линии, так называемый меандр (символ текущей воды)... Это змеи и
бабочки (символ превращений), которые и в исторические времена все еще
связывались с силой перерождения Богини...». Добавлю от себя, что в
иудео-христианстве они не только связывались, но и (например змея)
отрицательно маркировались, т. е. мы имеем дело с патриархатной
перекодировкой мифов методом «перевертыша».
И все же целью нашего исследования является не доказа гельство
«преимуществ» матриархатной религии перед патриархатной, а указание на
то, какие последствия для культуры имеет пренебрежение так называемыми
женскими качествами. Как мы уже говорили, это качества
неопределенности, неизвестности, текучести, призванные характеризовать
не только «женщину как таковую», но и целый ряд других явлений.
Например, св. Григорий Нисский, характеризуя нынешний способ
размножения человеческого рода, говорит, что Бог «промышляет для
естества способ размножения, сообразный для поползнувшихся в грех...
Ибо подлинно стал ско-тен... этот текучий (курсив мой. — Н. Г.) способ
размножения» ]. Нет, не дает покоя этой культуре мысль о «текучести»
мира! Английская исследовательница Р. Тэннэхилл подчеркивает «общее для
отцов церкви полусознательное отношение к половому акту как к чему-то
отвратительному. Арнобий называет его мерзостным и низким, Мефодий —
непристойным, Иероним — нечистым, Тертуллиан—постыдным,
Амброзии—скверным. Фактически существовало негласное соглашение, что
Богу следовало бы изобрести более подходящее решение проблемы
размножения» [56].
И если в матриархатный период эротика была божественна, относясь ко
второй ипостаси Великой Богини, то патриархатная христианская церковь
лишь терпит ее, находя для нее оправдание в том, что «лучше вступить в
брак, нежели разжигаться» ].
Так, по мнению Блаженного Августина, в раю размножение должно бы
совершаться иным способом, нежели у падшего человечества: «Тогда
половые члены приводились бы в движение мановением воли... и тогда
супруг прильнул бы клону супруги без страстного волнения, с сохранением
полного спокойствия души и тела и при полном сохранении целомудрия» . И
хотя Бердяев, говоря о воззрениях Августина, подчеркивает, что «Трактат
Блаж. Августина невозможно читать, таким духом мещанства от него разит»
], тем не менее и самому русскому философу не импонирует идея
размножения как таковая, поскольку она есть, по его мнению,
бессмысленная смена рождений и смертей, пародия на истинное бессмертие,
а носительницей родового начала, отдающего человека «во власть дурной
бесконечности полового влечения» , является именно женщина, ибо «сам по
себе мужчина менее сексуален, чем женщина» [ 57].
Интересным образом и у русского, вроде бы вполне «либерального»
философа мы вынуждены отметить ненависть к репродуктивной функции
женщины, неприятие бесконечности (наряду с деторождением он расценивал
как «дурную бесконечность» и теорию реинкаркации, которая вызывала у
него не меньший ужас, чем стихия «женственности») и оценку «женских»
качеств как иерархически более низких, нежели качества «мужские».
Английский поэт и романист Р. Грейвс, исследуя архаические пласты
греческой мифологии, пришел к выводу, что «количество ипостасей
богини... доходит до девяти, когда каждая из ее персонификаций —
девственница, нимфа и старуха — представлена триадой, чтобы еще больше
подчеркнуть ее божественность. Одна-ко поклонявшиеся богине... ни на
миг не забывали, что имеются в виду не три богини, а всего одна...».
Патриархатное христианство рассекло некогда единое тело Великой Богини
на фрагменты, грубо разорвав их взаимоперетекае-мость, оценочно
акцентировало каждую из частей, положительно маркировав девство,
расценив как допустимое материнство, презрительно терпя эротику, если
она оправдана деторождением («неоправданная» эротика отныне именуется
блудом), и вынеся полностью за пределы божества смерть как фрагмент
абсолютно «антибожественный». Конечно, этот процесс начался еще раньше,
задолго до христианства, но свое логическое завершение обрел именно в
этой религии.
Таким образом, прежде гармоничная модель мира оказалась разрушенной,
«части» ее, естественно перетекавшие друг в друга, противопоставлены,
поляризованы и находятся в состоянии взаимного отрицания, что крайне аг-
рессивирует бытие. На смену имманентной миру и человеку Богини-
Праматери пришел трансцендентный Отец, который отныне будет обитать «на
небесах», т. е., как правильно подметила Малаховская, в области первой
(девственной) ипостаси Богини. А человек, прежде бывший соработником
божественной силы, отныне станет рабом божьим.
И если, как пишет С. Булгаков, «в почитании женской ипостаси в
божестве язычеству приоткрывались священные и трепетные тайны, не
раскрывшиеся в полноте, быть может, и доселе...» , то ныне поруганные
божества древности мстят человеку за пренебрежение ими. Объявив все
языческие божества бесами, демонами, христианство заложило само под
себя мину замедленного действия, посеяло зерно собственного будущего
кризиса.
Поскольку в патриархатной культуре мужчина и женщина воспринимаются
описываются как жесткая оппозиция, а за фасадом этой оппозиции
располагаютс» и на ней строятся другие оппозиции (например
«мужественная» культура—«женственная» природа), оппозиционизм же
актуализирует агрессию, то и сам эротическии акт нередко описывается в
художественной «высокой» литературе в военньц терминах или терминах,
обозначающих отношение покорителя к покоренному Например в арабских
сказках нередко сравнение девственницы с еще необъезженно] кобылицей
(четкая коннотация с покорением природы), а мужской детородный оргак
отождествляется с орудием убийства: напрягшейся стрелой, пушкой,
котораг пробивает брешь в неприступной крепости и т. д. Любовь и смерть
воистину оказы ваются сестрами, но не так, как в матриархатной религии,
где они естественные равнозначные ипостаси единой Богини, а как два
вычлененных недолжных («пре ступных») фрагмента, связанных общей
репрессивной функцией. Тело Великой Богини расчленено, тело человека
политизировано. И потому одной из основных задач современного феминизма
является, как это точно формулирует Т. Клименкова, «выведение
сексуальности из-под власти микрополитики» .
Особого рассмотрения требуют и другие символы «женского» ряда —
пустота, бесформенность, пассивность, эмоциональность, — значимость
которых для познания мира явно недооценивается в патриархатной
культуре.
Современный мир сотрясаем множеством кризисов: экологических,
экономических, социальных, политических. Все эти кризисы — лишь
проекции более глобального кризиса, а именно кризиса сознания. И,
возможно, возрастающий ныне интерес к женщине и «женственности»
свидетельствует о том, что они могли бы сыграть не последнюю роль в
выходе из социокультурного тупика.
Национальный Эрос.
Диапазон понятия «эрос» грандиозен: от космических сил притяжения и
отталкивания, гравитации и электромагнетизма (Любовь и Вражда —
первосилы, организующие все в Бытии, по Эмпедоклу) до тончайших
вибраций душевной жизни и чувственности в индивидуальной любви, до
эротики и секса, до совместимости/несовместимости тканей, входящих и
исходящих друг в/из друга в соитии. По «Теогонии» Гесиода, Эрос — из
первейших сущностей-первобожеств, наряду с Хаосом и Эребом. Его функция
— всесвязь элементов Бытия. В этом плане Эрос аналогичен Ре-лигии,
которая, по первосмыслу, «вос-связь» распавшегося, значит,
разъединенного. Эрос и Религия — близкофункциональны и потому —
соперничающи. Эрос входит во все религии как мощный элемент:
Любовь к Богу, к ближнему, Святое семейство и благословение брака в
христианстве, бхакта-йога и тантризм в Индии, орфические мистерии в
Элладе, дионисии, вакханалии, карнавалы; исступления плодородящей силы
Природы весною, когда разгулом эротической энергии во человечех имели
интенцией подпитать грядущую урожайность, плодоношение Природы...
В то же время высокие религии (христианство, ислам, буддизм,
иудаизм...) противостояли Эросу как животной Воле к Жизни,
инстинктивной, «безусловному рефлексу» пола,— и в выстраивании Человека
как общественного существа, как души и духа, как личности и Ното
SAPIENS, обуздывали плоть и природную волю к продолжению рода.
Цивилизация — Природа
| |  скачать работу |
Женщина и Мужчина в поисках гармонии. Анализ гендерных стереотипов |
