Библейские мотивы в творчестве М.Ю. Лермонтова
погибших
радостей..." [47,156].
К этому же эпизоду (обращение царя Саула к Давиду) Лермонтов
возвращается в поэме "Сашка" (1835-1836):
И жадный червь ее [душу] грызет, грызет, -
Я думаю тот самый, что когда-то
Терзал Саула; но порой и тот
Имел отраду: арфы звук крылатый,
Как ангела таинственный полет,
В нем воскрешал и слезы и надежды;
И опускались пламенные вежды,
С гармонией сливалася мечта,
И злобный дух бежал, как от креста.
Но этих звуков нет уж в поднебесной, -
Они исчезли с арфою чудесной... [1,III,380].
Поэт окружает этот эпизод сетью многозначительных метафор. На одном
полюсе у него - "жадный червь", терзающий душу поэта, как некогда он
терзал душу Саула (для сравнения можно привести печаль Демона, что
"ластится как змей"; ср. также грешников в геенне, "где червь их не
умирает и огонь не угасает", Марк 9.44,46).
На другом полюсе - арфа Давида, ангелическое начало музыкальной
гармонии, дающее исход слезам и надеждам и изгоняющее злобного духа,
подобно крестному знамению. Видимо, "приставленного" к Саулу "злобного
духа" Лермонтов мысленно сопоставлял сначала со своим "личным" Демоном (в
юношеском стихотворении "Мой Демон", 1830-31г.г. есть такие строки:
И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня...),
а затем, по мере героизации этого демона, - уже с его собственными
необъяснимыми муками, источником которых теперь оказывается жестокая воля
Всевышнего.
Третья тема - это тема скоротечности и незаметности скупо
отмеренной человеку жизни перед лицом вечного бытия.
Люди обыкновенно старятся до срока, хотя жизнь и без того
кратковременна. Поэт говорит:
Взгляните на мое чело,
Всмотритесь в очи, в бледный цвет:
Лицо мое вам не могло
Сказать, что мне 15 лет.
И скоро старость приведет
Меня к могиле [1,I,104].
И жизнь им в тягость с юных лет [1,III,162].
Стихотворение "1831-го июня 11 дня" - центральная поэтическая
медитация раннего периода творчества Лермонтова. Он перелагает здесь
слова псалма:
Есть всему конец;
Немного долголетней человек
Цветка; в сравненье с вечностью их век
Равно ничтожен... [1,I,173].
В Псалтыре 102.15-16 написано: "Дни человека - как трава; как
цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его
уже не узнает его."
Люди как растения, цветут недолго, быстро увядают [1,I,74].
Говоря о недолговечности красоты женщины, Лермонтов чаще всего
прибегает к сравнению с цветком.
Вадим Ольге: "Узнав мою тайну, ты отдашь судьбу свою в руки опасного
человека: он не сумеет лелеять цветок этот, он изомнет его" [1,V,7].
В "Герое нашего времени", в главе "Княжна Мэри", Печорин произносит
следующее: "А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва
распустившейся души! Она, как цветок, которого лучший аромат испаряется
навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им
досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!" [1,V,270]. Ничтожная
философия. Хочется надеяться, что это не есть мысли самого Лермонтова,
хотя у нас и принято отождествлять воинствующего Печорина с автором
произведения, его мыслями и чувствами.
Демон говорит, что на земле нет "долговечной красоты".
На страницах Библии можно найти аналогичное: "Всякая плоть - трава, и
вся красота ее - как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда
дунет на него дуновение Господа: так и народ - трава" (Исайя 40:6,7).
"По утру они как трава, которая зеленеет: По утру она цветет и
зеленеет, а вечером подсекается и иссыхает" (Псалом 89:6).
Все эти изречения говорят о бренности жизни, о том, что все в ней
преходяще и уходяще, вечным является лишь слово Господне. Сравнение
женщины с цветком стало традиционным в поэтическом слове начиная с
древних времен и до наших дней. Это еще раз подтверждает тот факт, что
Библия -"книга книг" на все времена.
Поговорив о женской недолговечной красоте, нельзя не остановиться и
на такой теме как любовь.Что говорят о любви герои Лермонтова, и есть
ли здесь параллель с библейскими текстами?
Любовь также недолга, непостоянна.
Любить... но кого же? На время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно [1,II,60].
Устами Арбенина поэт говорит:
Я все видел,
Все перечувствовал, все понял, все узнал;
Любил я часто, чаще ненавидел
И более всего страдал [1,IV,430].
Эти слова сходны со словами Соломона, которые он произнес на закате
своей жизни: Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял
сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех
трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих... И возненавидел
я жизнь, потому что противны мне стали дела, которые делаются под солнцем;
ибо все - суета и томление духа!" (Экклезиаст II,10,17).
Может быть знания наполнят жизнь? Печорин в главе "Бэлла" говорил: "Я
стал читать, учиться - науки также надоели" [1,V,213]. Все это "затеи
ветряные, ибо при многой мудрости много раздражительности, и кто умножает
познания, умножает огорчения" (Экклезиаст, 1,17,18).
И слава, "купленная кровью", не прельщает поэта.
Все суета, все преходяще.
Человек - это вечный, одинокий странник.
Я меж людей беспечный странник,
Для мира и небес чужой [1,I,238].
Как путешественник забвенный,
Я чуждым стал между родных [1,I,345].
"Гонимый миром странник" [1,I,350].
Следующие строчки относятся к самому поэту:
"Я в мыслях вечный странник ..." [,II,139].
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного [1,II,25].
Такие герои как Печорин, Демон - тоже скитальцы.
К поэту применимы слова из Библии: "Странник я у тебя, пришелец,
как и все отцы мои" (Псалом 39:13); "Странник я на земле" (Псалом 118:19).
Перед лицом вечности кратковременно бытие не только человека, но и
целых поколений.
Демон: "Что люди? Что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут!" [1,III,476].
"Одно поколение отходит, другое поколение приходит, а земля во
вехи пребывает" (Экклезиаст, I,4).
И все же Лермонтов ищет выход из этой тесной ограниченности земного
существования. Ищет не в сверхвременном благополучии, которое было обещано
роду праведников ("хранящих завет Его и помнящих заповеди Его, чтобы
исполнять их" - Псалом 101.18), а в высвобождении души из телесной
оболочки и в творческом бессмертии:
Пережить одна
Душа лишь колыбель свою должна.
Так и ее созданья [1,I,173].
В таком же духе эпиграф к поэме "Мцыри": "Вкушая, вкусих мало меда,
и cе аз умираю". Об этом эпиграфе стоит поговорить поподробнее.
Данный ветхозаветный текст библейский относится сегодня к числу
устойчивых выражений традиционно - книжного происхождения, обогативших
собою фонд "крылатых слов" русского языка. Источник у поэта указан в
самой общей форме, без обозначения главы и стиха. Комментаторы Собрания
сочинений Лермонтова тоже не указывают с большей точностью на место
заимствованного из Ветхого завета эпиграфа. Попытка объяснить идейный смысл
его - работа Н. Любович [61]. Но и там не отмечается, из какой главы
библейского произведения взята цитата. Что же касается пересказа того
эпизода, который послужил сюжетным фоном избранных Лермонтовым слов, то его
изложение также дается с немалым числом искажений содержания и словесной
формы.
В названной Лермонтовым 1 кн. Царств (по древнееврейскому оригиналу
- это 1 кн. Самуила) эпизод, откуда заимствуется эпиграф, читается в главе
14, ст.22 по 45. По церковнославянскому переводу стих 43-ий гласит: "И
рече Саулъ ко Iона(ану: возвtсти ми, что сотворил еси; и возвtсти ему
Iона(анъ, и рече: "Вкушая вкусихъ мало меду смочивъ конецъ жезла, иже въ
руку моею, и се азъ умираю".
Цитата у Лермонтова достаточно точно воспроизводит источник. Но для
чего поэт выбрал именно это изречение к данной поэме?
В указанной главе рассказывается о борьбе в ХI в.до н.э. главы
первого объединенного палестинского государства Саула с враждебными
племенами филистимлян, вторгшихся в пределы восточного побережья
Средиземного моря. После одного из сражений у Ефремовой горы войны Саула
были весьма утомлены, и Саул "сотворил безумие великое", т.е. дал народу
заклятие, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу
врагам моим. И никто из народа не вкушал пищи. И пошел 10-тысячный отряд
во главе с сыном Саула Ионафаном в лес. И был там на поляне мед. Но никто
не протянул руки своей к меду, ибо народ боялся заклятия. Ионафан же не
слышал о заклятии и протянул конец палки, бывшей в руке его, обмакнул ее в
медовый сот и обратил к устам своим, и просветлели глаза его. Когда кто-то
сказал ему о заклятии отца, Ионафан ответил осуждением, сказав, что
поражение филистимлян было бы еще большим, если бы народ "поел от
добычи". Когда вслед за тем удалось захватить обоз филистимлян, народ
накинулся на овец, волов и телят,
| |  скачать работу |
Библейские мотивы в творчестве М.Ю. Лермонтова |
