Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Даосизм и буддизм

астыри, величественные  пещерные
и скальные комплексы, изящные, порой ажурные и всегда великолепные по  своей
художественной цельности пагоды придавали китайской  архитектуре  совершенно
новый, иной облик, фактически преобразили ее.  Многие  пагоды,  многоярусные
сооружения, символизирующие буддийские небеса, а также  пещерные  комплексы,
которые  были  созданы  еще  в  III-VI  вв.  и  сейчас  остаются  ценнейшими
памятниками китайской культуры, национальной гордостью Китая.  В  комплексах
Лунмэня,  Юньгана  и  Дуньхуана  органической  частью  архитектуры   явились
фрески, барельефы и особенно круглая скульптура.
      Искусство  круглой  скульптуры  было  известно  в  Китае  задолго   до
буддизма. Однако именно индо-буддийская скульптура,  генетически  восходящая
к эллинистическо-кушанскому прототипу, с характерными для  будд,  бодхисаттв
и  буддийских  святых  канонами  изображений,   поз   и   жестов   завоевала
популярность и получила наибольшее распространение в Китае.


      В каждом китайском храме  можно  встретить  скульптурные  изображения,
техника изготовления и оформления которых так или  иначе  восходит  к  индо-
буддийской. Вместе с буддизмом  пришла  в  Китай  и  практика  скульптурного
изображения льва – животного, которое в Китае  до  буддизма  практически  не
было известно.
      Буддизм познакомил Китай с зачатками художественной прозы — жанра,  до
того почти не известного там. Новеллы, восходящие к  буддийским  прототипам,
к жанру бяньвэнь и некоторым  другим  (в  конечном  счете—к  индо-буддийским
джатакам), со временем стали излюбленным  видом  художественной  прозы  и  в
свою очередь сыграли определенную роль в становлении более  крупных  жанров,
в том числе классического китайского романа.
      Буддизм,  особенно  чань-буддизм,  сыграл  немалую  роль  в   расцвете
классической китайской живописи, в том числе эпохи Сун (X—XIII  вв.).  Тезис
чань-буддизма о том, что Истина и Будда везде и во всем — в молчании гор,  в
журчании ручья, сиянии солнца или щебетании птиц и что главное в  природе  —
это  великая  бескрайняя  Пустота,  оказал  большое  влияние  на  художников
сунской школы. Для них, например, не существовало  линейной  перспективы,  а
горы, в обилии присутствующие на  их  свитках,  воспринимались  как  символ,
иллюстрировавший Великую Пустоту природы.
      Буддийские монастыри долгими веками  были  одним  из  главных  центров
китайской  культуры.  Здесь  проводили  свое  время,  искали  вдохновения  и
творили поколения поэтов,  художников,  ученых  и  философов.  В  архивах  и
библиотеках монастырей накоплены бесценные  сокровища  письменной  культуры,
регулярно  копировавшиеся   и   умножавшиеся   усилиями   многих   поколений
трудолюбивых  монахов  —  переводчиков,  компиляторов,   переписчиков.   Как
известно, многие из сочинений буддийской Трипитаки сохранились и  дожили  до
наших дней именно благодаря  их  труду.  Очень  важно  и  еще  одно:  именно
китайские  буддийские  монахи  изобрели   искусство   ксилографии,   т.   е.
книгопечатания, размножения текста с помощью матриц —  досок  с  вырезанными
на них зеркальными иероглифами.
      Немалое влияние оказали на китайский народ и его культуру буддийская и
индо-буддийская  философия  и  мифология.  Многое  из   этой   философии   и
мифологии, начиная от практики гимнастики йогов и кончая представлениями  об
аде и рае, было воспринято в Китае, причем рассказы и легенды из жизни  будд
и святых причудливо переплетались в рационалистическом китайском сознании  с
реальными историческими событиями,  героями  и  деятелями  прошлого  (та  же
Гуань-инь, например, получила  в  Китае  новую  биографию,  сделавшую  ее  в
прошлом почтительной  дочерью  одного  из  малопочтенных  чжоуских  князей).
Буддийская  метафизическая  философия  сыграла  свою  роль   в   становлении
средневековой  китайской  натурфилософии.   Еще   большее   воздействие   на
философскую мысль Китая оказали идеи чань-буддизма  об  интуитивном  толчке,
внезапном озарении и т. п. Влияние этих идей отчетливо заметно  в  философии
неоконфуцианства, в работах Чжу Си.
      С буддизмом связано в истории Китая  очень  многое,  в  том  числе  и,
казалось бы, специфически китайское. Вот, например, легенда о  возникновении
чая и чаепития.  Чань-будднсты  в  состоянии  медитации  должны  были  уметь
бодрствовать, оставаясь неподвижными,  в  течение  долгих  часов.  При  этом
уснуть в таком состоянии прострации считалось недопустимым, постыдным.
       Но однажды знаменитый патриарх Бодхидхарма во время медитации  уснул.
Проснувшись, он в гневе отрезал свои ресницы. Упавшие на землю ресницы  дали
ростки чайного куста, из листьев которого и стали  затем  готовить  бодрящий
напиток.  Конечно,  это  лишь  легенда.  Однако  фактом  остается  то,   что
искусство чаепития действительно впервые возникло в  буддийских  монастырях,
где  чай  использовался  как  бодрящее  средство,  а  затем  чаепитие  стало
национальным обычаем китайцев. «Вкус чань тот же, что  вкус  чха  (чая)»,  –
гласит китайская поговорка.
      Нами уже упоминалась китайская гимнастика  цигун.  Цигун  –  составная
часть культуры психической деятельности, и она теснейшим образом  связана  с
другими составными элементами и  частями  всей  метакультурной  общности,  в
целом  представляя  собой  своеобразное   явление   традиционной   китайской
культуры.
      Цигун своими корнями уходит в глубокую древность, она вобрала  в  себя
несколько систем психофизической подготовки  –  как  традиционно  китайских,
так и буддийских по происхождению. Начиная с раннего средневековья  основным
средоточием сохранения и развития цигун обычно становились  монастыри  (чаще
всего буддийские). В немалой степени благодаря  буддизму  цигун  сохранилась
до  наших  дней,  и  поэтому  некоторые  системы  оказались   «окрашены»   в
буддийские  тона.  В  цигун   входят   и   системы,   которые   передавались
исключительно буддийскими монахами.
      Такое же влияние буддизм оказал и на традиционные  воинские  искусства
Китая,   взаимодействие   которых   с   индийскими   боевыми    искусствами,
принесенными  буддийскими  монахами  и  буддийской  психотехникой  дало   то
многообразие школ и направлений, которые мы знаем под именем «у шу».  Прежде
всего монастыри секты чань становились центрами развития «у шу».

      Буддизм  был  единственной  мировой   религией,   получившей   широкое
распространение в Китае (ни христианство,  ни  ислам  никогда  не  были  там
популярны, оставаясь достоянием лишь  незначительного  меньшинства).  Однако
специфические условия Китая  и  характерные  черты  самого  буддизма  с  его
структурной  рыхлостью  не  позволили  этой  религии,  как  и   религиозному
даосизму,  приобрести  преобладающее  идейное  влияние  в  стране.   Как   и
религиозный  даосизм,  китайский  буддизм  занял  свое  место  в  гигантской
системе религиозного синкретизма, которая сложилась  в  средневековом  Китае
во главе с конфуцианством.

      Параллельное существование даосизма и буддизма рядом с конфуцианством,
считает Л.С. Васильев, всегда создавало и в образе мышления,  и  в  политике
Китая своего рода биполярную структуру: рационализм  конфуцианства  с  одной
стороны и мистика даосов и буддистов – с другой. И  эта  структура  не  была
застывшей, она находилась в состоянии динамического  равновесия.  В  периоды
функционирования  крепкой  централизованной   власти   конфуцианский   полюс
действовал сильнее и он же определял характер общества. В  периоды  кризисов
и восстаний  на  передний  план  выходил,  как  правило,  даосско-буддийский
полюс.


      Е.А. Торчинов пишет: «Сюй Дишань в 20-е годы справедливо заметил,  что
доминанта конфуцианства в сфере этнопсихологии китайцев во  многом  является
кажимостью,  ошибкой  стороннего  наблюдателя,  принимающего  за  сущностное
наиболее бросающееся в глаза, тогда как в реальности удельный  вес  даосских
представлений,   активно   формировавших   этнопсихологию   ханьцев   и   их
менталитет, значительно превышает объем влияния конфуцианства.
      Заслуживают внимания и попытки некоторых ученых весь трудный и сложный
опыт истории КНР представить как следствие  влияния  глубинного  и  наиболее
сущностного  (даосско-буддийского)  аспекта   китайской   культуры   с   его
эгалитаристско-утопическими интенциями.

      Восточная «религия освобождения», как мы уже могли не  раз  убедиться,
проповедует не радикальное преодоление человеческой природы, а ее  по-своему
радикальное высвобождение или, по-другому, самовосполнение.  Строго  говоря,
эта религия не имеет  ни  догматов,  ни  даже  культа,  и  никакое  действие
человека в ее контексте не  может  быть  отпадением  от  высшей  реальности,
каковая  есть  не  что  иное,  как   недвойственность   пустоты   и   формы,
«рождающихся совместно».
      Физический мир — только тень и отблеск пустоты,  но  сама  пустота  не
имеет образа. Человек в китайской традиции не обречен выбирать между  бытием
и  небытием  и  потому  даже  не  обязан   подтвердить   реальность   своего
существования творчеством. Он свободен быть и не быть, знать и не знать.
      Вот  так  религия  освобождения  оправдывает  все  виды   человеческой
деятельности  —  политику,  искусство,  мораль,  культуру,  хотя  из  этого,
конечно, не следует, что искусство или политика  на  Востоке  сами  по  себе
священны. Просто всякая деятельность, полнота  каждой  вещи  коренится,  как
говорили  древние  даосы,  в  Едином.  Восточная  традиция  не   присваивает
привилегированного статуса какой-либо области человеческого  опыта;  скорее,
она стремится возвести все действия человека  к  бесконечной  действенности,
вечноотсутствующей  подоснове  всего   свершающегося   —   этому   &laqu
Пред.678910След.
скачать работу

Даосизм и буддизм

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ