Этический выбор литературного поколения 60-х
Череда автомобилей на бульваре
превратилась в стоянку машин» (27,III,39).
От метро до ювелирных курсов – триста восемьдесят пять шагов, и Маруся
бежит эти триста восемьдесят пять через разноцветную толпу, мимо витрин и
захламленных тротуаров; впитывая в себя ежедневную порцию страха и
неуверенности. Преодоление расстояния в незнакомой местности стало часто
моделироваться в современных компьютерных играх. Здесь средоточие страха,
неожиданности и деформация сознания у чужака в чужом пространстве. Главная
цель путешествующего - примирить «чужое» со «своим», претерпеть изменение
собственного ландшафта. Только тогда: дороги выпрямляются, горы становятся
ниже, моря спокойнее, улицы – тише. Происходит «регионизация» местности,
универсальность путника и места.
Путь вообще характеризуется мужской символикой с фаллическим образом
стрелы как совершенства. Субъект, практикующий миграционный опыт, творит и
связывает между собой миры, пространства, но не бывает в плену ни у одного
из них. «Он – Великий Бездомный, Вечный жид культурных проселков, по
полуствертым следам которого прокладывают магистрали» (42,79).
Всякая историческая эпоха была ознаменована своими путешествиями, и
всякий раз это происходило лишь тогда, когда накапливались соответствующие
предпосылки. Человек доложен был созреть, чтобы отправиться в рискованное
путешествие, или же ему становилось тесно среди себе подобных, у него
отсутствуют прочные корни, он чувствует себя чужаком или изгоем, хотя он и
превосходил приспособляемостью своих конкурентов.
Он стремился к расширению местности, как условию жизнедеятельности,
т.к. местность в экологическом осмыслении – это ограничение пути. Местность
фактически выступает как табу: ее границы отделяют внешнее пространство от
внутреннего. Символическое изображение местности – это дом в воронке;
центростремительная сила притягивает жителя к его дому. Дом выступает как
внешняя защита. Он, собирая вокруг себя и примиряя между собой своих детей
сообщает жизни симметрию и порядок.
Стремление человека к путешествию и зависимость от дома /скорлупы,
защитной оболочки тела/ нашло воплощение в потрясающем образе единства
местности и пути: гибридом выступает лабиринт, который есть дом, обещающий
бесконечное путешествие.
Соединилось оседлое и миграционное. Стабильный опыт объясняет обычные
и циклически повторяющиеся феномены: смена времен года, происхождение
человека и т.д. Динамический опыт оказывается социальным воплощением
пограничных явлений, связанных с ощущением страха и экстремального
напряжения жизненных сил. Индивид вынужден трансформировать самого себя в
условиях невозможности трансформировать неподатливую и враждебную
реальность. Главная свобода довлатовского героя – это свобода в
передвижении.
§6. Чемодан – спутник, примета путешествия
Исход людей из родных мест – отличительная черта нашего столетия.
Основной атрибут путешествия – это чемодан. Есть чемодан и у
философствующего правдо-счастье-искателя и забулдыги Венечки Ерофеева.
Вернее, не чемодан, а чемоданчик. Крохотное вместилище бутылочного арсенала
и гостинцев. Держит свой путь Венечка туда, «где сливается небо и земля,
где волчица воет на звезды» (32,19), где живет его девушка с самым кротким
и самым пухлым на свете младенцем, который знает букву «ю» и за это хочет
получить стакан орехов. Держит он свой путь в неописуемые, присноблаженные
Петушки. В задумчивости стоит он у аптеки и решает, в какую сторону ему
податься, если все дороги ведут в одно и то же место. Даже без намека
сказочной Алисы, можно догадаться, что если куда-то долго идти, то
обязательно куда-нибудь да и попадешь. Если же ты хочешь попасть на Курский
вокзал, ты на него и попадешь, иди хоть направо, хоть налево, хоть прямо.
Только в сказках есть альтернатива выбора. Изначально же маршрут твой
обусловлен и закономерен. «Ночь, улица, фонарь, аптека…» - известные
строки блоковского стихотворения. Перед нашими глазами – ночной город,
отраженный в зеркальной глади. Человек стоит на мосту и смотрит на морщинки
воды, и думает, что жизнь бессмысленна, а смерть еще бессмысленней. Василий
Гиппиус, выслушав это стихотворение, сказал Блоку, что никогда не забудет,
потому что возле его дома на углу есть аптека. Блок шутки не понял и
ответил: «Возле каждого дома есть аптека». Аптека – символ, граница
перехода жизни в состояние смерти, исходная точка Венечкиного путешествия.
Несмотря на изначальную необратимость своего пути /куда бы ты ни шел, все
равно придешь, куда следует/ герой выбирает правое / «праведное»/
направление и держит свой путь с Богом и Ангелами. Садится он в темный
вагон, прижимая к груди самое ценное и дорогое, что у него есть - свой
чемодан. Можно подумать, что дорога ему собственная поклажа из-за
портвейнов и наливок, фигуристыми бутылками выстроившимися в ряд. Но нет,
так же нежно и бережно прижимал он к своему сердцу этот ободранный чемодан
даже тогда, когда он был пуст. Чемодан – это все, что нажил герой за свою
никчемную жизнь. Открыл крышку перед Господом, широко, настежь, как только
можно душу свою распахнуть, и выложил все, как на духу: от бутерброда до
розового крепкого за рубль тридцать семь. «Господь, вот ты видишь, чем я
обладаю. Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа?» (33,27).
Господь, какой и должен быть, суровый /поэтому в синих молниях/, но и
милосердный, великодушно благословляет и разделяет эту Великую трапезу
вместе с непутевым Дитем своим, глупым Венечкой.
Скромные и грешные чемоданные пожитки свои доверяет он только Ангелам
и Богу. Чемодан –это ориентир героя, по нему он определяет направление
собственного движения, почти так же, как и расстояние меряет он не
километрами и милями, а граммами и литрами. Венечка хорошо помнит, что
чемоданчик должен лежать слева по ходу поезда. Чемодан, как стрелка
указующая, охраняемый Ангелами. А где же он, чемоданчик? Глупые ангелы
подвели, не доглядели, мечется, как в страшном, мучительном сне герой по
пустому вагону, желая отыскать свою поклажу. Именно с утратой чемодана
/оберега, связанного с внешним миром, компаса/ герой становится все более
уязвимым. Перед ним появляется женщина в черном, «неутешимая княжна»,
камердинер Петр /предатель – апостол/, полчища Эриний. Все это посланцы
темных сил. «Уходя из родных краев, не оглядывайся, а то попадешь в лапы
Эриний». Не напоминает ли это пифагорейское правило, требование Бога от
Лота? По одним легендам, Эринии – дочери Земли, по другим – Ночи. Но как
бы то ни было, они являются из глубин подземного мира, и за плечами у них
крылья, а на голове клубятся змеи. Они – воплощенная кара за грехи, за
страх человека расстаться с дорогим. Посему лучшая защита – не
оглядываться, не жалеть о пропавшем чемодане, об угасающем малыше, который
умеет говорить букву «ю», о девушке, которая ждет. А лучше винить себя во
всех смертных грехах, подставлять правую щеку, когда «съездят» по левой,
говорить, что предал бы Его семижды по семидесяти и больше, помышлять о
самоубийстве, утирать слезы после того, как все твои грехи взвешены, в
надежде, что «на тех весах вздох и слеза перевесят расчет и умысел»
(33,117). И после того, как ангелы будут хохотать, а Бог молчаливо покинет
тебя, верить в ту Деву–Царицу, мать малыша, «любящего отца как самого
себя», что даже такой, без чемодана, раздавленный душой и телом, ты нужен
им. Встань и иди. Иди в надежде на то, что двери отверзнутся, что зажжется
новая звезда над Вифлиемом, что будет рожден Новый Младенец, который будет
также кротко и нежно говорить букву «ю», и отыщется твой чемодан, твоя
единственная личная вещь, твой крест и грех, который ты должен нести, чтобы
достигнуть того светлого города, по которому так долго томился и окончить
свой праведный путь в настоящем прибежище рай–Петушки.
Будет долго казаться, что герой все-таки пожалел былое /чемодан/ и
оглянулся, как Лотова жена, на горящий город, но это в большей степени
доказывает то, что он не будет, как Лот, вспоминать свое прошлое, он будет
глядеть прошлому прямо в глаза, как делают это не изгнанники, а
примеренные.
Чемодан у Довлатова один из главных героев, это способ закрепить все в
одном месте. Вспомним сундук Коробочки, сундучок шмелевского Горкина,
шкатулочку Чичикова. А.Белый называет ее «женой» Чичикова – женская
ипостась образа /ср. шинель Башмачкина – «любовница на одну ночь»/. Точно
Плюшкин, Чичиков собирает всякую дрянь в шкатулочку: афишу, сорванную со
столба, использованный билет. Как известно, вещи могут очень много
рассказать о хозяине. Доминико Ньоли – знаменитый итальянский живописец и
графист, исповедовавший стиль позднего экспрессионизма, всю свою жизнь
занимался рисованием вещей. В 1968 году в книге «Система вещей» Жак
Бадрийар пишет: «…в определенный момент вещи, помимо своего практического
использования, становятся еще и чем-то иным, глубинно соотнесенным с
субъектом».
Довлатовский «чемодан
| |  скачать работу |
Этический выбор литературного поколения 60-х |
