Эволюция семейных ценностей американской семьи 19 века
лете, написанном в 1788 году), «кто зачастую соединен
вместе в наихудшем из всех возможных союзов... освобождение несчастному
мужу, находящемуся под башмаком у жены, или забитой, обижаемой, презираемой
жене... Они не только приговорены, как преступники, к своему наказанию, но
их наказание должно длиться до самой смерти» [5, 89].
Между Революцией и Гражданской войной большинство штатов
либерализовали свое законодательство в области развода. Если брать ситуацию
в целом, то новые штаты, созданные в северо-западной части первоначальной
территории США, были либеральнее, тогда как штаты, расположенные вдоль
побережья Атлантики, отличались более жестким законодательством, причем
особенно жесткими были законы в Нью-Йорке и Южной Каролине. Почти во всех
штатах происходил процесс упорядочивания и стандартизации бракоразводной
процедуры. К 1867 году тридцать три из имевшихся тогда тридцати семи штатов
законодательно отменили оформление развода через легислатуру штата. Это был
важный шаг на пути к демократизации развода, поскольку ранее «частный акт»
законодательного органа штата был инструментом, при помощи которого
состоятельные и влиятельные граждане получали особые привилегии при
разводе. Но оставалось множество различных предписаний на сей счет, так как
в рамках федеральной системы брак и развод оставались прерогативой штатов.
Именно федеральная система породила практику «миграционного» развода.
Состоящий в браке человек, который находил законы своего собственного штата
неудобными для себя, временно переезжал в другой штат, чтобы получить
развод там. До Гражданской войны, неудачно женившиеся жители восточной
части США ехали освободиться от брачных оков на Запад: в Огайо, Индиану,
Иллинойс. «Нас затопила толпа обижаемых и обижающих, раздражительных,
сладострастных, экстравагантных, не подходящих друг другу мужей и жен, как
раковину при засоре затопляет грязная вода всего дома», — писала в 1858
году газета «Индиана дейли джорнэл». Хорейс Грили с неодобрением
рассказывал о том, как известный житель Нью-Йорка поехал в Индиану, получил
развод к ужину «и в течение вечера женился на своей новой возлюбленной,
прибывшей туда специально для этого и остановившейся в том же отеле. Вскоре
они отправились домой, не нуждаясь более в услугах штата Индиана; а по
прибытии он представил свою новую жену ее ошеломленной предшественнице,
которой все это сообщил и предложил собирать вещи и убираться восвояси,
поскольку в этом доме места для нее больше нет. И она ушла». В 1873 году
легислатура Индианы ввела в действие новый жесткий закон, покончивший с
миграционным бракоразводным бизнесом штата. Но Чикаго все еще пользовался
печальной известностью центра разводов, а бракоразводный бизнес, как и
другие виды предпринимательской деятельности, вместе с населением стал
передвигаться на Запад. Ходили рассказы о том, как специально созванное
собрание рудокопов в Айдахо могло услужить кому-нибудь из своих,
торжественно расторгнув его брак [5, 90].
Среди благ, которыми соблазняли западные штаты, были расплывчатые
формулировки допустимых оснований для разводов. Некоторые штаты фактически
ввели в действие всеобъемлющую формулировку, допускающую любую причину,
которую суд сочтет подходящей. Таким же важным фактором в конкуренции в
области миграционного бракоразводного бизнеса были неопределенно
сформулированные, почти не существующие требования в отношении
необходимости проживания на территории штата [13 ,90].
В течение двух десятилетий после 1850 года ежегодное число разводов
на тысячу жителей в Неваде было примерно в десять, а количество браков — в
двадцать раз больше, чем в среднем по стране. Уровень разводов в Неваде в
пять раз превышал соответствующий показатель любого из ее ближайших
конкурентов (Флориды, Оклахомы, Техаса, Аризоны, Айдахо, Вайоминга и
Аляски); браков же в Неваде заключалось в десять раз больше, чем у
ближайшей ее соперницы Южной Каролины [13 ,90].
Викторианские нормы морали разрушались постепенно. Демократизация во
всех сферах общественной жизни, бурный рост городов и новых технологий
приближали семью к другим общественным институтам, менял и самосознание
американских домохозяек. Отныне женщина должна была стать символом статуса
своего преуспевающего супруга, как это делали деньги, дом, одежда и прочие
неодушевленные предметы. Разница лишь в том, что жена-символ должна была
сама заботиться о своем виде. Например, она обязана иметь приятную
наружность, уметь удалять следы загара (ведь смуглая кожа – верный признак
тяжелого труда), одевать соответственно положению супруга и т. д. [2 , 192]
Буржуазная идеология того времени всячески поддерживала представление об
«истинной леди», всячески сопротивлялось распространению идей тех
американок, которые призывали вести борьбу против женского угнетения и
бесправия. Буржуазный моралист О. Браунсон, печатавшийся в женских журналах
того времени, уверял, будто точно осведомлен о психическом складе истинной
леди: женская независимость – абсурдная вещь, - заявлял он, - лишь
подчиненная женщина может стать компаньоном, создателем уюта, ангелом-
хранителем [31].
В городах новые грандиозные торговые центры пришли на смену старым
маленьким и патриархальным магазинам. Точно так же как огромные
американские отели заменили гостиницы Старого Света. С появлением больших
магазинов и отелей у жителей новых американских городов развивалось чувство
собственного достоинства и важности. Хождение в магазины и покупка товаров
становились привычным явлением – свидетельством зарождения новых
общественных отношений в новой Америке. Универсальные магазины и отели были
своего рода символами веры в будущее растущих сообществ.
С самого начала XIX века отели служили общественными информационными
центрами. В регистрационном журнале, в графе «примечание» предоставлялась
возможность вписать несколько строк, рекомендующих свой товар, либо
высказать взгляд на деловую жизнь страны. «Дж. Сквайерс с женой и двумя
детьми, - зарегистрировался постоялец отеля «Трентон-фолз» в Нью-Йорке.
Следующий постоялец подписался следующим образом: «Дж. Дуглас со слугой.
Без жены и детей – уж больно трудные времена» [7, 182-183].
С позволительной для туриста склонностью к преувеличению Троллоп
следующим образом описывает гостиничный образ жизни американского среднего
класса:
«Молодые семейные пары в Америке не страдают склонностью к ведению
домашнего хозяйства, имея самые различные к тому причины. Мужчины здесь
отнюдь не скованы работой по найму, как у нас. Если какой-нибудь юный
Бенедикт не сумел пристроиться адвокатом в Сейле-ме, не исключено, что он
вынырнет процветающим сапожником в Фермопилах. Джефферсон Джонсон потерпел
неудачу со своей лесопилкой в Элеутерии, но, прослышав о вакансии
баптистского проповедника в Биг-Мад-Крике, в течение недели сорвался с
места с женой и тремя детьми. Эминадаб Уиггз устраивается клерком в контору
пароходной компании на реке Понгоуонга с твердым убеждением, что через
полгода будет уже зарабатывать себе на хлеб совсем в другом месте. При
такой жизни даже большой гардероб в обузу, а мебельный гарнитур, — что
стадо слонов. К тому же молодые мужчины и женщины вступают в брак, не имея
за душой никаких накоплений для начала совместной жизни. Они довольствуются
своими надеждами и уверены, что средства придут. В легкомыслии их здесь
никоим образом не упрекнешь — так живет вся страна, а в ней, если человек
чего-то стоит, работа обязательно найдет его сама» [7, 189].
Начинали размываться принятые в Старом Свете перегородки, отделявшие
«общественное» от «личного». Интимное эмоционально нагруженное британское
слово «дом» в Америке стало возможно заменить словом «жилище». Приватность
уступала место публичности. Американцы вошли в новую сферу бытия, не
имевшую четко очерченных рамок, дружелюбный коммунальный мир, который,
строго говоря, не был ни публичным, ни приватным: мир, где все звали друг
друга по имени, мир открытых дверей, крылечек и газонов, а также,
разумеется, баров, ресторанов и вестибюлей отелей.
В этой новой атмосфере утрачивала многое из былой интимности семейная
жизнь. Случайные знакомые вскоре уже воспринимались, чуть ли не как «члены
семьи». Классическим местом для формирования новой и зыбкой американской
действительности, стирающей грани прежних различий, служил отель [7 ,188].
В то время как отель становился символом быстротечности жизни в
динамичной Америке, южане гордились своим иммунитетом к «гиблой совместной
жизни в отелях и их меблированным комнатам». Отель годился для людей типа
«перекати-поле», которых Старый Юг (к счастью своему, как там считали)
почти не знал. Там, где люди оседали, каждый гражданин превращался в
землевладельца с развитым «чувством дома». В постоянстве домашнего очага
коренилось и чувство уважения к незыблемости общественных установок страны.
Но если «американская система» как образ жизни для непоседливого
предприимчивого населения новоявленных городов не была лишена недостатков,
то и достоинствами она обладала немалыми. Ослабляя семейные узы,
| |  скачать работу |
Эволюция семейных ценностей американской семьи 19 века |
