Гуманистические идеи в Российской педагогике 18-20 веков
ахом
ожидающих вопроса учителя». От отдельных наблюдений Толстой переходит к
выводам: «...измученное, сжавшееся существо, с выражением усталости, страха
и скуки, повторяющее одними губами чужие слова на чужом языке, — существо,
которого душа, как улитка, спряталась в свой домик. Стоит взглянуть на эти
два состояния, чтобы решить, которое из двух более выгодно для развития
ребенка. То странное психологическое состояние, которое я назову школьным
состоянием души, которое мы все, к несчастью, так хорошо знаем, состоит в
том, что все высшие способности — воображение, творчество, соображение —
уступают место каким-то другим, полуживотным способностям — произносить
звуки независимо от воображения, считать числа сряду: 1,2,3,4,5,
воспринимать слова, не допуская воображению подставлять под них какие-
нибудь образы; одним словом, способность подавлять в себе все высшие
способности для развития только тех, которые совпадают с школьным
состоянием: страх, напряжение памяти и внимания» (Толстой Л.Н.
Педагогические сочинения. М., 1989. С.62).
В своих педагогических сочинениях Толстой высказал мысли о тяжелых
последствиях подобной организации обучения, так как она приводит к явлению,
которое сегодня мы называем деперсонализация или разрушение личности.
Толстой объяснил, что такие личностные проявления, как лень, апатия,
честолюбие, «раздраженное самолюбие», — результат практики «эмпирической
абстрактной» педагогики.
В статье «Воспитание и образование» Толстой рисует «продукт» такой
педагогики — юношу Ваню, прошедшего весь курс наук в учебных заведениях
России и в результате «чужим умом думающего», «чужим языком говорящего»,
«курящего папиросы и пьющего вино», «самоуверенного и самодовольного»
(Толстой Л.Н. Педагогические сочинения. М., 1989. С.216). Смотрите, какое
поразительное соотношение слов графа с временем сегодняшним, с выпускниками
современных школ!
Традиционное авторитарное воспитание тормозит творческое и
нравственное развитие детей, что, по мнению Толстого, было определенным
регрессом, «возвращением к дикости». «Всякий школьник до тех пор составляет
диспарат (перевод Толстого) в школе, пока он не попал в колею этого
полуживотного состояния. Как скоро ребенок дошел до этого положения,
утратил всю независимость и самостоятельность, как только проявляются в нем
различные симптомы болезни — лицемерие, бесцельная ложь, тупик и т.д., так
он уже не составляет диспарат в школе, он попал в колею, и учитель начинает
быть им доволен» (Толстой Л.Н. Педагогические сочинения. М., 1989. С.216).
В теоретических статьях писателя большое место занимает анализ
факторов, тормозящих личностный рост учащихся. Это бичующая критика
формально-логического пути формирования понятий. Использование
бессмысленных, примитивных так называемых «развивающих вопросов» в процессе
обучения арифметике любознательных, живых крестьянских детей приводило к
тому, что ребенка «выучивали считать, как ученую лошадь».
Используя руководство к «Нашему другу» Корфа, которое было широко
распространено среди земских учителей. Толстой писал: «В чем состоит
различие между курицей и собакой? А в чем сходство между ними? В чем
состоит сходство между учителем и учеником? А различие?» Учащимся, которые
знали устройство дома, задавались вопросы: «Крыша вверху дома или внизу?»
«Что такое крыша? А стена?» По мнению Корфа, ученики должны были знать, в
чем состоит действие блохи и... учителя. В книге была такая тема для беседы
педагога с детьми: «Действие рыбы состоит в том, что она плавает. А
действие змеи, блохи, соловья, таракана, учителя, ученика?» Для занятий с
учащимися рекомендовались и такие вопросы: «Пересчитаешь ли ты, сколько
волосьев на валенках торчит? А отчего не пересчитаешь? Назови такой предмет
в нашей школе, который в ней не один. Назови такие предметы в школе,
которых здесь много. Что у тебя на лице по одному? Чего у тебя на голове
больше одного? Чего у тебя на голове много? С какой целью паук выпускает
паутину? Что вверху у лошади, внизу, между шеей с головой и ногами?» — См.:
Кудрявая Н.В. Лев Толстой о смысле жизни (Образ духовного и нравственного
человека в педагогике Л.Н.Толстого). М., 1993. С.42.
Теоретические посылки этих якобы «нововведений» Толстой называл
фантазией, игнорированием свойств душевного мира ребенка. Такого рода
наглядное обучение он назвал компромиссом отставшей педагогики, которая
вступила в непосильное соревнование с жизнью. Он видел, что такая методика
обучения не только тормозит личностный рост ребенка, но и отрывает этой
«одуряющей школьной жизнью» от тех самых драгоценных условий развития,
которые называют домашними условиями: полевые работы, деревенские игры и т.
д. Вместе с тем, подчеркивал Толстой, обучение должно быть наглядным, это
обусловлено природой, «все пять чувств участвуют в обучении, что знает
каждый с тех пор, как он родился» (Толстой Л.Н. Педагогические сочинения.
М., 1989. С.84).Народная же школа «не только не возбуждает вопросов, она
даже не отвечает на те, которые возбуждены жизнью».
По мнению Толстого, эмпирический подход к мышлению, положенный в
основу многочисленных методических руководств, приводит к «беспорядочному
опыту». Этому необходимо противопоставить выявление «существенных условий
всякого преподавания... когда законы ... однородных... явлений сообщаются
учащимся... при обучении языку — законы слова, в математике — законы
чисел... законы сложения и разложения». Толстого интересовали «способы
передачи знания» — «путем слова, пластического искусства, рисования и лепки
...путем музыки, пения, т.е. науки о том, как передать свое настроение,
чувство» (Толстой Л.Н. Педагогические сочинения. М., 1989. С.447).
В Яснополянской школе Толстой организовал экспериментальное обучение,
в результате которого сделал многочисленные выводы по различным методикам
преподавания. Он неоднократно подчеркивал, что задача преподавателя
заключается в организации такой учебной деятельности детей, когда они
самостоятельно достигают определенных результатов, проходя в краткой,
сокращенной форме путь открытия, идеи: «Найти эти обобщения, и от них,
представляя новые факты, переводить на высшие — вот, следовательно, задача
педагогики. Задача одинаковая в одном человеке с задачей науки в
человечестве, но не обратная, как будто предполагаются всеми учебными
книгами и руководствами» (Толстой Л.Н. Педагогические сочинения. М., 1989.
С.35). Этот вывод Толстого подтвердили работы известного психолога В.В.
Давыдова о формировании содержательных обобщений и понятий. Толстому
принадлежат поистине уникальные высказывания о роли в процессе мышления
образного, конкретного и отвлеченного, а также об опасности оперирования
словами-терминами прежде, чем у ребенка произошло осмысление того или иного
понятия.
В «Дневнике Яснополянской школы» Толстой описал, как он перестроил
преподавание всех учебных предметов, включая Закон Божий.
Итогом первого и второго периодов педагогической деятельности Толстого
явился комплекс учебных книг для народной школы — «Азбука» и «Новая
Азбука». Необходимость подобной работы он объяснял отсутствием хорошей
учебной литературы: в России «нет ни одной новой статьи для детского
чтения, ни одной грамматики русской, ни славянской, ни славянского
лексикона, ни арифметики, ни географии, ни истории для народных школ».
Толстой с тревогой обращал внимание своих современников на то, что «все
силы положены на руководства к обучению детей тому, чему не нужно и нельзя
учить детей в школе, чему все дети учатся из жизни» (Толстой Л.Н.
Педагогические сочинения. М., 1989. С.309). Выражая свое недоумение,
Толстой обращался к современникам: «Каким образом люди честные,
образованные, искренне любящие дело и желающие добра, каковыми я считаю
огромное большинство моих оппонентов, могли стать в такое странное
положение и так глубоко заблуждаться» (Толстой Л.Н. Педагогические
сочинения. М., 1989. С.310).
Сейчас уже очевидно, что эти слова относились и к К.Д. Ушинскому.
Скрытая критика его взглядов видна на страницах педагогических сочинений
Толстого. Писатель внимательно присматривался к деятельности великого
педагога, безусловно, ценил его, включил некоторые рассказы из «Детского
мира» в составляемую им «Азбуку». Однако книгу Ушинского «Человек как
предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» он думал вложить в
руки нелюбимого героя А.А. Каренина. В письме Н. Страхову в период работы
над романом «Анна Каренина» Толстой писал: «Вы бы меня очень одолжили, если
бы прислали книжечку или две педагогические. О воспитании вообще, вроде
«Антропологии» Ушинского, самое новое, искусственное и неглупое, сколько
можно». Коллизия Толстой — Ушинский просматривается как пример
сосуществования двух различных
| |  скачать работу |
Гуманистические идеи в Российской педагогике 18-20 веков |
