Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

И. А. Бунин и его проза

дела». Вдобавок он пребывает «всегда во хмелю—от  нервности,  от  жары,  от
табаку, от виски» и сам сжигает себя. Он неглуп и чувствует, что впереди  у
него лишь пустота. И только там, в индийских тропиках, куда  забросила  его
судьба, по временам начинает его  охватывать  «тоска  какого-то  бесконечно
далекого воспоминания» о своей «прародине»...
  Но Зотов, этот странный и страшный тип с зачатками вырождения, все же  не
чета Адаму Соколовичу—жестокому  выродку,  для  которого  спланированное  и
хладнокровное убийство женщины составляет  развлечение,  приятно  щекочущее
нервы. Не оттого ли, как бы спрашивает Бунин читателя,  что  не  перевелись
пока на земле выродки с «петлистыми ушами»,  все  еще  содрогается  она  от
войн, насилий, казней? Появление на бунинских страницах именно в 1916 году,
в  разгар  империалистической  войны,  чудовищного  Соколовича  так  же  не
случайно, как и молодого самоуверенного немца,  будущего  ученого,  который
тоже страшен, ибо для него не существует ничего, кроме собственной карьеры,
ради которой он спокойно пройдет по трупам («Отто Штейн»).
  В 1916 году созрел перелом в мироощущении Бунина,  назревший  еще  осенью
1915 года, когда Бунин писал своему другу, художнику П. А. Нилусу: «Деревни
опустели так, что жутко  порой.  Война  и  томит,  и  мучит,  и  тревожит».
Писатель понимал весь ужас и бессмысленность войны, видел, что народу война
не нужна, что она только разоряет страну и уносит множество жизней.  «Народ
воевать не хочет, ему война надоела, он не понимает, за что мы  воюем,  ему
нет дела до войны. А в газетах продолжается все та же брехня...  Все  несут
свое, не считаясь с тем, что народ войны не  хочет  и  свирепеет  с  каждым
днем...  Война  все  изменила.  Во  мне  что-то   треснуло,   переломилось,
наступила, как говорят, переоценка  всех  ценностей»  —  эти  слова  Бунина
записал его племянник, Н.А. Пушешников.
  Дневник писателя за 1916 год полон безнадежности и желчи. Сообщения газет
о событиях на фронте и в тылу, разговоры, новые произведения литературы—все
вызывает у него непреодолимое раздражение, пессимизм и  ощущение  ужаса  от
мысли, что старой жизни приходит конец. «В газетах та  же  ложь—восхваление
доблестей русского народа, его способностей к организации.  Все  этв  очень
взволновало «народ, народ»! А сами понятия не имеют (да и не хотят иметь) о
нем. И что они сделали для него, этого действительно  несчастного  народа?»
«Душевная  и  умственная  тупость,  слабость,  литературное  бесплодие  все
продолжается... Смертельно устал,—опять-таки  уже  очень  давно,—и  все  не
сдаюсь. Должно быть, большую роль сыграла тут война—какое великое  душевное
разочарование принесла она мне!».
  Так,  в  конце  1916  года  подкрался   к   Бунину   творческий   кризис,
продолжившийся несколько лет. Замыслы, редкие и случайные, обдумываются  им
и покидаются. «Совсем отупела, пуста душа, нечего сказать, не пишу  ничего;
пытаюсь—ремесло и даже жалкое, мертвое». Достаточно сказать,  что  с  конца
1916 года до января 1920-го—года бегства из Одессы за границу — у Бунина  с
трудом наберется десяток мелких произведений. Некоторые представляют  собою
этюды, переделанные из дневниковых записей («Последняя  весна»,  «Последняя
осень», «Брань»). Другие—пересказ легенд,  исторических  событий,  то  есть
построенные на книжном  материале:  «Готами»,  «Андре  Шенье».  В  рассказе
«Исход»—о смерти князя, которого всю жизнь безнадежно пролюбила деревенская
калека  Анюта,  слышится  перепев  «Суходола»  с  роковыми  страстями   его
персонажей...
  Далее следует немой 1920 год—первый год на чужбине. Лишь в декабре  Бунин
пишет маленький  незначительный  рассказ  «Метеор»—о  любви  гимназистки  и
лицеиста...
  Последующие два года  сохранили  бунинские  записи,  свидетельствующие  о
разъедающей его тоске, безнадежности  написать  что-нибудь  значительное  и
какой-то сладкой грусти по оставленной родине:
  «Нынче прелестный день, теплый—весна,  волнующая,  умиляющая  радостью  и
печалью... Все вспоминалась молодость. Все как будто хоронил я—всю  прежнюю
жизнь, Россию»—8 мая 1921 г. «По ночам читаю биографию Толстого,  долго  не
засыпаю. Эти часы тяжелы и жутки. Все мысль: «А я вот пропадаю,  ничего  не
делаю». И потом: «А зачем? Все  равно—смерть  всех  любимых  и  одиночество
великое—и моя смерть!»— 10/23 января 1922 г. «Солнце, облака,  весна,  хотя
еще прохладно. Вышел на балкон—5-ый час—в чистом, углубляющемся  небе  одно
круглое облако висит. Вспомнил горы, ^авказ, небо  синее,  яркое  и  в  нем
такое же облако, только ярче, белее—згГчте-лишил меня бог молодости,  того,
теперь уже далекого  времени,  когда  я  ездил  на  юг,  в  Крым,  молодой,
беззаботный, людей, родины, близких? Юлий, наша поездка  на  Кавказ...  Ах,
как бесконечно больно и жаль того счастья!»—7/20 февраля.
  К творчеству Бунин начинает возвращаться очень медленно.  Настроения  его
пессимистичны,  неустойчивы.  Больше  всего  ему  хотелось  бы   забыть   о
действительности. Он погружается в свои старые записи о поездке на  Цейлон,
пишет рассказы «Третий класс», «Ночь отречения». Глубоким отчаянием  вызван
рассказ о художнике, который, страстно желая  воплотить  на  своем  полотне
божественную мировую  гармонию,  независимо  от  своей  воли  запечатлевает
картину ужасающего разрушения и  гибели  («Безумный  художник»).  А  следом
Бунин создает ярчайшую в своей правдивости, беспощадности и  художественной
силе сцену собственного бегства за границу из Одессы на хлипком французском
суденышке «Патрас» («Конец»).
  Постепенно все же в творчестве писателя начинает звучать  и  новая  нота:
«Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, моя  Любовь,  Память!  В  живую
воду сердца, в чистую влагу любви, печали и нежности  погружаю  я  корни  и
стебли  моего  прошлого...»  («Роза  Иерихона»).  Эти   слова—нечто   вроде
бунинского художественного девиза. Теперь Любовь и Память все чаще начинают
вдохновлять его на воссоздание Прошлого, Которое видится писателю  в  ином,
преображенном  виде.  Порою  Бунин  словно  переживает  то,   что   испытал
крестьянин Гаврила, увидевший, как преобразилась, предстала  в  ином  свете
его только что умершая мать («Преображение»). В  рассказе  «Косцы»  главная
прелесть для него не только в крестьянах и их дивном пении: «Прелесть  была
в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам  было
хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их  и  не
надо, не должно понимать, когда  они  есть.  И  еще  в  том  была  (уже  не
сознаваемая нами тогда) прелесть,  что  эта  родина,  этот  наш  общий  дом
была—Россия, и что только ее душа могла петь так, как  пели  косцы  в  этом
откликающемся на каждый их вздох березовом лесу».
  Однако родина отнюдь не всегда  является  творческому  взору  писателя  в
розовом  свете.  Память  дарит  ему  и  другую  Россию—тоже   преображенную
творческой фантазией, но в противоположном смысле. Бунин отлично  помнит  и
заостренно воссоздает то, что можно обозначить словом «суходолыцина»—в лице
некоего  опустившегося  помещика,  сына  беглой  дворовой  девки  и  барина
(«Сосед»). Его речь некстати и обильно уснащена  французскими  выражениями;
его «усадьба» являет собой пепелище от некогда роскошного поместья,  а  его
имущество состоит из  балалайки,  «стопудового»  кожаного  драного  дивана,
«мещанского одеяла из разноцветных лоскутков» и тому подобного хлама. Очень
интересен в плане социально-историческом (хотя сам автор вряд  ли  думал  о
том) рассказ «Слава»—о русских мошенниках,  плутах  и  жуликах,  выдававших
себя за юродивых и даже святых, торжествующе шествующих по темной, дремучей
России, одурачивая народ. Несколько  таких  типов  Бунин  выводит  в  своем
рассказе с необычайной яркостью, предельно сгущая краски.
  В первой половине двадцатых годов как никогда сильна в творчестве  Бунина
борьба двух начал: мрака и света. Так, в рассказах «Город  царя  царей»  (о
стертой с лица земли древнецейлонской столице), «Огнь пожирающий» (о смерти
прекрасной женщины,  от  которой  осталась  лишь  горстка  пепла)  писатель
побежден чувством безнадежности. А рассказ «Несрочная  весна»,  не  знающий
себе равных по страстности выраженной в нем любви  и  тоски,  являет  собою
переломный момент  в  миросозерцании  автора.  Это,  пожалуй,  единственный
рассказ, написанный Буниным как  бы  из  некоего  далека  и  высока,  почти
сновиденный, где описываемое не воссоздано с натуры, а воображено. Ибо, при
всей кажущейся конкретности деталей (пассажиры  в  грязном  вагоне,  чай  в
каком-то трактире и т. п.), все здесь,  в  сущности,  абстрактно,  условно,
все—страшный сон, а не реальность. Впрочем, реальность есть, единственная и
сильнейшая:
  это—одиночество автора,  смертельное,  безнадежное,  непреходящее.  Болью
одиночества пронизан  весь  бунинский  рассказ—болью  человека,  не  только
утратившего родину, но и знающего, что никакой второй родины  или  хотя  бы
подобия домашнего «гнезда» ему не обрести,  что  ему  просто  нет  места  в
современности. «Талант талантом, а все-таки всякая сосна своему бору шумит.
А где мой бор? С кем и кому мне шуметь?»—эти  трагические  слова  читаем  в
запися
12345След.
скачать работу

И. А. Бунин и его проза

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ