Исследование феномена катарсиса
которая требуется от любого вида
драматического искусства, да и от всех, в сущности, поэтических
произведений. В трагедии эта завершенность достигается путем некоего
человеческого жертвоприношения»[44]. В своей работе «Учения о цвете» он
писал, что краски рождают в людях большую радость, и утверждал, что
«отдельные цвета вызывают особые душевные настроения», например желтый и
красно-желтый рождают бодрость, активность, а синий и сине-красный –
чувство беспокойства, тоски.
Ф. Гегель отвергал аристотелевскую теорию, согласно которой признаком
трагедии является страх и сострадание. Основной чертой трагедии он считал
примирение, а не страх и сострадание. «Последним словом трагедии лишь в том
случае является не несчастье и страдание, а удовлетвореннсть духа, когда в
таком конце трагедии необходимость того, что происходит с индивидуумами,
может представиться абсолютной разумностью, и душа зрителя обретает истинно
нравственное успокоение лишь в том случае, когда она потрясена судьбою
героя, а по сути примирена»[45].
Э. Целлер чисто эстетически понимал катарсис. Он описывал взгляды
Аристотеля на функции искусства так: «Аристотель различает, прежде всего в
отношении музыки, четвероякое употребление искусства: оно может служить для
развлечения, для нравственного развития, для интеллектуального
удовлетворения и для «очищения». Всякое искусство может быть использовано в
одном из этих направлений, однако, простое развлечение никогда не может
быть последней целью искусства; три же остальные его действия все основаны
на том, что художественное произведение на индивидуальном примере выражает
и делает наглядным общие законы»[46]. Катарсис он понимал следующим
образом: «Точно также и катарсис, т.е. освобождение от вредных душевных
движений, нельзя рассматривать вместе с Бернайсом и др. только в том, что
аффектам дается возможность разрядиться через проявление при созерцании
художественного произведения; художественное очищение, в отличие от иного,
может быть обусловлено лишь таким возбуждением душевных движений, при
которых последние подчиняются твердой мере и закону и с личных переживаний
и состояний направляются на то, что общее всем людям»[47].
Э. Мюллер представлял катарсис гедонистически, а К. Целль религиозно и
мистериально.
Христианская концепция эпохи Просвещения склонна скорее к
отрицательному взгляду на катарсис. Она находит свое завершение, например,
у Ж.-Ж. Руссо, который осуждает театр, ставя в упрек катарсису то, что он
лишь «пустое мимолетное чувство, которое исчезает тотчас же. Вслед за
иллюзией, породившей его, это остаток естественного чувства, сразу же
загубленный страстями, бесплодная жалость, которая удовлетворяется
несколькими слезами, но не подвигла никого на малейшее проявление
человеколюбия»[48].
Для Ф. Ницше понимание катарсиса было неотделимо от «мистериального
учения трагедии» - основного познания о единстве всего существующего,
взгляда на индивидуацию как изначальную причину зла, а искусство - как
радостную надежду на возможность разрушения заклятия индивидуации, как
предчувствие вновь восстановленного единства[49]. Хор и трагический герой,
указывал Ницше, воплощают двойственность, данную в самом происхождении
греческой трагедии и обусловленную переплетением художественных инстинктов
- аполлонического и дионисического, могучему титану, приемлет на рамена
свои весь дионисический мир и снимает с нас его тяготу; между тем, как, с
другой стороны, она, при посредстве того же трагического мифа, в лице
трагического героя способствует нашему освобождению от алчного стремления к
этому существованию (существованию в состоянии индивидуации), к которой
борющийся и полный предчувствий герой приуготовляется своей гибелью, а не
своими победами[50]. В этом приобщении через трагический миф к
дионисийскому оргиазму, когда со зрителем «внятно говорит сокровеннейшая
бездна вещей»[51] и он как будто «приложил ухо к самому сердцу мировой
воли»[52], и в его спасении от этого оргиазма через эпическую
определенность трагического героя Ницше прозревал сущность катартического
эффекта.
Ницше настойчиво педалировал внеэтический характер катарсиса.
Иронизируя над филологами, которые, по его словам, не знают толком, следует
ли причислить катарсис к моральным или медицинским феноменам, он писал, что
их представления о катарсисе опровергаются уже замечательной догадкой Гете,
который признавался: «Без живого патологического интереса мне никогда не
удавалось обработать какое-либо трагическое положение, почему я охотнее
избегал, чем отыскивал его. Не было ли, пожалуй, одним из преимуществ
древних, - с удовлетворением цитировал Ницше вопрос поэта, - что и высший
пафос был у них лишь эстетической игрой...?»[53].
В «Рождении трагедии из духа музыки» Ф.Ницше пишет: «Мы должны
представлять себе греческую трагедию как дионисический хор, который все
снова и снова разряжается аполлоническим миром образов.» Это, безусловно,
так, однако, смысл трагедии не столько в аполлоническом оформлении
дионисийского безумия, сколько в безопасной направленности неуемной
энергии, в правильном освобождении от священного безумия, в катарсисе,
пройдя через который, человек обновляет душу. Известно то огромное
впечатление, какое производили на зрителей трагедии, поставленные на
праздник Великих Дионисий. «...по преданию, на представлении Эсхиловых
«Эвменид» женщины преждевременно разрешались от бремени - так сильно
потрясало толпу увиденное зрелище...»[54].
Итак, мы выявили около десяти направлений исследования феномена
катарсиса. Их может быть больше, но основные приведены здесь. Проще
представить мнения исследователей катарсиса о его природе в виде схемы,
которая показывала бы наглядно варианты понимания этого феномена, что мы и
попытались сделать (см. приложение). Наряду с основными теориями там
отмечены и оригинальные варианты понимания катарсиса. В скобках указаны
исследователи, которые придерживались данных теорий феномена.
Рассматривая большинство концепций феномена катарсиса, мы пришли к
пониманию того, что исследователи анализировали его с точки зрения
соответствия потребностям культуры и философии их собственной эпохи.
Несмотря на принципиальную противоположность взглядов исследователей
катарсиса, можно сделать общий вывод: катарсис – это процесс,
психологически важный. Именно поэтому следующая глава посвящена описанию
методов использования этого феномена в психологии.
3. Практическое использование катарсиса в психологии.
А). Психологи о катарсисе.
Очищение связано с работой воображения и созданием иллюзии. В
психоанализе оно интерпретируется как удовольствие, испытываемое во время
спектакля человеком от своих собственных эмоций, передающихся от эмоций
другого человека, и как удовольствие от ощущения части своего прошлого «Я»,
которая принимает облик «Я» другого человека, обеспечивая безопасность.
З. Фрейд воспринял методы гипноза и катарсиса, которые М. Брейер
использовал в лечебных целях. Нельзя, рассматривая фрейдизм, не оценить в
нем положение о катарсисе - в общих чертах сохранившееся еще со времени
первого исследования истерии. Излечение от истерии по Фрейду является
результатом явления вытесненного желания в сознании больного, таким
образом, катарсис вызывается знанием причин болезненного состояния. Идеал
психоанализа - знание, которое врачует душу- это ли не идеал всей
европейской культуры - от греческой древности до наших дней. Фрейд впервые
соприкоснулся с методом катарсиса, лечебной беседы, который впоследствии
сыграл столь значительную роль в его собственных исследованиях. Однако со
временем применение гипноза вызывало у него все большую и большую
неудовлетворенность. Хотя это и приносило очевидные результаты, ослабляя
или даже вовсе снимая симптомы расстройств, все же не удавалось добиться
устойчивого лечебного эффекта в долговременном плане. Многие пациенты
обращались с повторными и новыми жалобами. Кроме того, как обнаружил Фрейд,
некоторые невротические пациенты поддаются гипнозу с трудом или не
поддаются ему вовсе. Поэтому в скором времени он прекратил практику
гипноза, но продолжал использовать катарсис в качестве метода лечения и
разработал новую психологическую технику - метод свободных ассоциаций
(свободные ассоциации - психологическая техника, при которой пациент
говорит все (первое), что ему приходит в голову).
Ролло Мэй, описывая практические шаги в психологическом
консультировании, говорит о том, что исповедь содержит элемент катарсиса.
Уже сама возможность выговориться перед объективным и понимающим
консультантом оказывает оздоровляющий эффект на психику клиента. Он
избавляется от некоторых «тормозов», исповедь высвобождает мыслительный
поток из подсознания в сознание и словно промывает соединяющий их канал;
она помогает клиенту увидеть свои проблемы в ясном свете объективной
реальности. Нельзя ожидать таких же результатов, излив душу первому
встречному. Катарсис в исповеди во многом зависит от консультанта, который
устанавливае
| |  скачать работу |
Исследование феномена катарсиса |
