Исторический опыт реформаторской деятельности самодержавия в первой половине XIX в.
о просвещения
росло и развивалось.
Однако новое направление в деле народного просвещения не привело к
добру. Действия министерства не могли достигнуть своей благочестивой цели,
потому что в большинстве случаев имели характер грубого и невежественного
произвола. Вера и нравственность среди учащихся и служащих насаждались
страхом и насилием, угрозами и наказаниями. Вместо истинных благочестивых
чувств естественно развивалось лицемерие и показное ханжество. Подчиняясь
наружно требованиям начальства, внутренне ненавидели его и тяготились
навязанными чувствами и обязанностями. Мелочный надзор за поведением и
образом мыслей вел к доносам и сыску, к мелочным преследованиям. В конце
концов, сам князь Голицын навлек на себя ряд обвинений в неправоверии (со
стороны архимандрита Фотия) и был вынужден оставить свою должность.
И последнее, где проявил себя в этот период (до 1812 года)
государственный гений Сперанского, — область финансовой и торговой
политики. К 1809 году в силу различных причин (бесконечные войны, неумелое
управление и хозяйствование) положение российских финансов было поистине
бедственным. Расходы (230 млн. рублей) превышали доходы (125 млн.
рублей) почти вдвое. Источник для покрытия дефицита министерство финансов
видело в выпуске все новых и новых ассигнаций. В 1809 году ассигнационный
долг простирался уже до 577 млн. рублей. Но невежество руководителей
финансовой политики было таково, что они даже не понимали — ассигнация
есть долговой знак государства. Напротив, «бумажки» считали деньгами. В
ноябре 1809 года Александр повелел Сперанскому составить определенный и
твердый план финансов. Менее чем через два месяца план был готов. В работе
над планом оздоровления финансовой системы страны Сперанский опирался на
идеи Адама Смита и, прежде всего на его исследование «О богатстве
народов». Большую помощь ему оказали два выдающихся государственных ума
того времени — М. А. Балугьянский и Н. С. Мордвинов. План Сперанского —
Балугьянского — Мордвинова заключался в следующем:
1) изъять из обращения ассигнации и образовать капитал для их погашения; 2)
перейти к твердому устройству монетной системы; 3) установить равновесие
между расходами и доходами; 4) всячески способствовать развитию торговли.
Надо сказать, что этот план предполагал весьма жесткие меры и,
разумеется, не мог не вызвать в «обществе» недовольства. В объяснительной
записке Сперанский честно предупреждал о жесткости плана: «Всякий
финансовый план, указывающий способы легкие и не полагающий никакого
ограничения в расходах, есть явный обман, влекущий государство к
погибели». 1 января 1810 года император лично внес план в Государственный
совет (на первом же заседании), а 2 февраля он был утвержден и обнародован
при высочайшем манифесте, написанном Сперанским. Ассигнации объявлялись
государственным долгом, обеспеченным всем казенным имуществом; было обещано
прекращение их дальнейшего выпуска. Для покрытия дефицита 1810 года
значительно сокращались расходы и устанавливались новые налоги, в том числе
налог с дворянских имений, доселе освобожденных от податей. В 1810—1811
годах с целью погашения ассигнаций была начата распродажа государственных
имуществ, а также установлены специальные налоги и проектированы займы.
Свои плоды финансовый план Сперанского принес незамедлительно. Уже в 1811
году дефицит государственного бюджета сократился до 6 млн. рублей (напомню,
в 1809 году он равнялся 105 млн. рублей), доходы же возросли до 300 млн.
рублей. Согласимся, что оздоровление финансовой системы в условиях
надвигающейся войны (а ее приближение, безусловно, осознавалось в русском
обществе) есть дело немаловажное и по сути своей глубоко патриотическое.
Сам Сперанский позднее с гордостью скажет (в письме Александру) о
своем плане: «План финансов и все операции, на нем основанные, всегда
выдержат с честью самое строгое исследование всех истинных государственных
людей не только у нас, но и во всех просвещенных государствах. Не словами,
но математическим счетом можно доказать, что если бы в свое время он не был
принят, то не только вести настоящую войну, но и встретить ее было бы не с
чем. И тот же план, в обширных его применениях, может еще доставить важные
пособия в тех затруднениях, кои обыкновенно открываются после войны»[9].
Во второй половине 1810 года много сил Сперанский отдает вопросам
внешней торговли. «Беспорядочный тариф, не ведавший никакой системы,
вывозные пошлины, стеснявшие экспорт и тормозившие национальное
производство, стеснительные условия навигации, заставлявшие иностранные
суда избегать русские порты, — все это было по достоинству оценено
Сперанским», — пишет один из его биографов[10]. В результате совещаний с
представителями купечества и консультаций с Н. С. Мордвиновым и министром
внутренних дел О. П. Козодавлевым Сперанский пришел к выводу о
необходимости полной «смены всех во внешней торговле, о необходимости
перехода от фритредерства к протекционизму. Этого, действительно, тогда
требовали национальные (политические и хозяйственные) интересы России.
Подавляющее большинство современников не могло по достоинству оценить
благодетельность и перспективность финансовой политики Сперанского. Из уст
в уста передавалась кем-то брошенная фраза: «Дерет этот попович кожу с
народа; сгубит он государство»…
Весьма дальновидной была и та линия, которую Сперанский пытался
проводить в области внешней политики. И здесь им твердо отстаивались
национальные интересы России. Вот как оценивает его деятельность в области
внешней политики С. Н. Южаков, исследователь достаточно объективный: «Не
менее независимой от всякого франкофильства была та иностранная политика,
проводником которой был Сперанский в это время. Канцлер Румянцев и
официальное русское представительство в Париже принадлежали к горячим
сторонникам французского союза, который и был официальною внешнею основой
русской международной политики; но для людей дальновидных, к которым
принадлежал Сперанский, была ясна непрочность этого союза, и вечно
колеблющийся нерешительный Александр старался удовлетворить обе стороны.
Румянцев руководил официальною дружескою Франции русскою политикою, а
Сперанский
сосредоточивал в своих руках нити тайной политики, не доверявшей
наполеоновской дружбе и зорко следившей за его отношениями, в то время
атташе при русском посольстве в Париже, находился в постоянных отношениях
со Сперанским, через которого Александр в глубокой тайне недоверчиво следил
за своим могущественным союзником»[11].
Тем временем продолжалась борьба с наполеоновской Францией. Против нее
сформировалась коалиция в составе Англии, России, Пруссии, Саксонии и
Швеции. Главной силой коалиции были, армии России и Пруссии. Союзники
действовали несогласованно, и в течение 1806 — 1807 гг. Наполеон нанес им
ряд серьезных ударов. В июне 1807 г. русская армия потерпела поражение под
Фридландом. Через несколько дней в местечке Тильзит (на территории
тогдашней Восточной Пруссии) состоялась встреча Александра I и Наполеона.
Там же был заключен Тилъзитский мирный договор.
Россия не понесла каких-либо территориальных потерь, но была вынуждена
следовать в русле политики Наполеона и присоединиться к Континентальной
блокаде, то есть порвать все торговые отношения с Англией. Этого требовал
Наполеон от всех правительств, с которыми заключал соглашения. Таким путем
он надеялся расстроить английскую экономику.
К концу первого десятилетия XIX в. под контролем французского
императора оказалась почти вся континентальная Европа.
Присоединение к блокаде поставило Россию во враждебные отношения с
Англией. Между тем Швеция отказалась прекратить торговлю с Англией и
продолжала с ней союзнические отношения. Для Петербурга возникла угроза с
моря и суши. Это обстоятельство, а также нажим со стороны Наполеона
заставили Александра I пойти на войну со Швецией. Военные действия
продолжались с февраля 1808 г. по март 1809 г. Швеция потерпела поражение и
вынуждена была уступить России Финляндию.
Чтобы привлечь на свою сторону жителей завоеванного края, Александр I
даровал Финляндии автономию (под властью шведского короля она ею не
пользовалась). Кроме того, в состав Финляндии был включен Выборг,
находившийся во владении России со времен Петра I. Великое княжество
Финляндское стало обособленной частью Российской империи. Оно имело
собственную денежную единицу и таможенную границу с Россией.
Деятельность Сперанского и его быстрое возвышение возбуждали во многих
неудовольствие. Одни завидовали личным успехам Сперанского и готовы были на
интригу против него. Другие видели в Сперанском слепого поклонника
французских идей и порядков и сторонника союза с императором Наполеоном.
Считая влияние Франции разрушительным, а союз с Наполеоном постыдным, эти
люди из патриотического чувства вооружались против направления Сперанского
и считали нужным ему противодействовать. Один из самых талантливых и
известных литераторов того времени, европейски образованный Н. М. Карамзин
составил для государя записку "О древней и новой России" и в ней доказывал
вред и опасность мер Сперанского. Эти меры, по мнению Карамзина, легко и
необдуманно уничтожали старые порядки и столь же легко и необдуманно
вводили в русскую жизнь французские формы. Хотя Сперанский и отрицал свою
приверженность к Франции и Наполеону, однако в глазах всего общества его
близость к французским влияниям была неоспорима. Когда отношения России и
Франции обострились и русские ожидали нашествия Наполеона на Россию,
император Александр дал ход обвинениям против Сперанского и не счел
возможным оставить его вблизи себя. Сперанский был уволен от должности
государственного секретаря; мало того, по каки
| |  скачать работу |
Исторический опыт реформаторской деятельности самодержавия в первой половине XIX в. |
