История школьных реформ
Другие рефераты
Введение
Школьная реформа началась на этот раз без длительной «артиллерийской
подготовки», внезапно: первые реальные шаги предприняты практически
одновременно с публикацией многословных концепций. Признаюсь (и надеюсь, не
один я), что был захвачен реформой врасплох. Я игнорировал едва заметные
несколько месяцев назад «подвижки грунта» (создание в середине июля
правительственной комиссии по проведению «очередного этапа») и считал
лихорадочную подготовку различных проектов рутинной клановой борьбой в
околовластных кругах, которая если и преследует какие-либо цели вообще, то
такие, которые никого за пределами этого круга не интересуют. Ан нет.
Похоже на этот раз одними словами дело не ограничится и последуют «крутые
полумеры». Есть уже предположения, что это будут за меры. Но об этом позже.
Образовательная реформа в документах и в зеркале СМИ
Кратко суммируем, что известно о реформе. 19 августа 1997 г. в газете
«Первое сентября» появился обширный документ «Основные положения концепции
очередного этапа реформирования системы образования в Российской
Федерации». Этот документ полностью воспроизведен в «Курьере образования
(КО)» N 2 за 1997 г. Второй раз тот же самый документ был опубликован в
«Учительской газете» (N 33-34). Напор авторов в распространении своих идей
сыграл с ними милую шутку. Так как текстов у нас никто не сличает, то
публикация в «УГ» была воспринята как следующий вариант концепции. Причем
не только СМИ, то же самое считают, например, в аппарате Государственной
Думы. Так появился очередной «поручик Киже». На самом деле так называемый
«ранний вариант» и «проект Кинелева» — один и тот же текст. Так и я буду
его называть в дальнейшем («проект Кинелева»), что не вполне справедливо,
так как реально (об этом уже сообщали наиболее информированные издания)
текст практически единолично написан довольно известным человеком, но не
В.Г. Кинелевым.
Это громоздкий и странный документ. В самом его начале, говоря о
современном состоянии системы образования в России, авторы оценивают это
состояние весьма оптимистически:«В суровом противоборстве этих процессов
[один ведет систему образования к обвалу, а второй — самодвижение системы,
препятствующее этому обвалу] второй сегодня явно одерживает верх.
...[Система образования] не только «выживает», но полнокровно живет — пусть
трудно, но живет и при этом достаточно интенсивно развивается... Спад в
системе образования оказался гораздо меньше, чем в других отраслях
народного хозяйства». И я склонен согласиться с этим выводом авторов. Как
начинал директор моей школы, желая кого-либо похвалить: «На фоне всеобщего
безобразия...»
Так зачем нужно сотрясать реформой то, что способно к саморазвитию,
выдержало испытание кризисом и уже «внутренне отряхнулось»? (Ни армия, ни
здравоохранение, ни наука не могут похвастаться тем, что «внутренне
встряхнулись»). На 80—90% документ — перечисление болячек, которыми
страдают образовательные системы стран всего мира, включая экономически
наиболее развитые, и мероприятий, призванных их ликвидировать (в их числе и
много вполне разумных). Но в этих мероприятиях нет на первый взгляд
стержня, системообразующего начала, которое невольно ищешь в документе
такого рода.
И только в его средине появляется фраза, которая имеет отношение к самой
сути предлагаемых изменений: «Кардинальная разгрузка содержания образования
становится главным направлением реформирования школьного образования в
ближайшие годы». И конкретно: «Сократить обязательную аудиторскую нагрузку
на 10—20%».
Тщетно я искал в документе честного объяснения, зачем это нужно. Я могу
привести массу разбросанных по тексту намеков и предложений читателю
проявить догадливость, но, видимо, на поставленный вопрос придется отвечать
самому.
Перейдем к следующему обширному документу, опубликованному «Учительской
газетой» 9 сентября 1997 г. и газетой «Первое сентября» 16 сентября :
«Концепция организационно-экономической реформы системы образования
России». Он полностью воспроизводится в данном номере «КО» N 3 за 1997 г.
Он носит вроде бы более официальный характер (хотя это только
«аналитическая записка», и заказчики документа явно оставляют для себя
возможность дать задний ход), а часть его авторов — занимает высокие посты
в Минобразования (я назову его проектом Асмолова, у проекта есть еще
рабочее приложение, программа-минимум, рассчитанная на 2—3-летний срок). И
здесь истинные цели реформы запрятаны под толстым слоем словесной шелухи.
Правда, для тех, кто все-таки хочет откопать этот смысл, в преамбуле к
документу содержится подсказка: мы живем в условиях «нарастающих ресурсных
ограничений».
Если «проект Кинелева» остался практически незамеченным в течение
нескольких недель, (статья В.П. Зинченко, перепечатанная в N 2 «КО», была
направлена больше против самого зуда реформаторства в сфере образования),
то на проект Асмолова последовал целый ряд откликов, обзор которых мы
приводим в текущем номере «КО»).
Что же предлагается в этом документе? Во-первых, устанавливается некоторая
верхняя планка нагрузки учащегося, определяемая его физиологическими
возможностями (в этом оба рассматриваемые документа едины). Во-вторых,
государство осуществляет «подушевое финансирование на уровне
государственного стандарта». В-третьих, оставшийся просвет в учебных часах
между верхней планкой и «уровнем стандарта» заполняется за счет
предоставления «дополнительных образовательных услуг», которые могут быть
оплачены регионом, муниципальными властями, благотворительными
организациями и родителями (курсив документа).
Курирующий реформу вице-премьер О.Н. Сысуев, выступая в прямом эфире радио
«Эхо Москвы», был более конкретен: физическим и юридическим лицам,
согласившимся материально поддержать данное образовательное учреждение,
обещаны налоговые скидки и представительство в его попечительском совете,
который будет наблюдать, в частности, за исполнением школьного бюджета.
А теперь вопрос: что ждет ученика со знаниями на уровне «государственного
стандарта» за порогом школы? Или поставим вопрос в другой форме: на какие
затраты времени и денег должны быть готовы родители, чтобы их «стандартное»
чадо могло конкурировать на сужающемся рынке труда, сколько нужно еще
заплатить (деньгами, временем, энергией), чтобы получить полноценное
профессиональное образование? В ответ — молчание.
Косвенный ответ можно найти в проекте Кинелева (концепции, хотя и написаны
конкурирующими группами, возникли в одной среде, в которой циркулируют одни
и те же оценки и идеи): «Требования к уровню подготовленности школьников
должны определяться эмпирическим путем, с учетом возможностей подавляющего
большинства учащихся». То есть стандарт будет требовать то, чему
средне(статистический) учитель может научить средне(статистического)
ученика. Ответ не радующий, но реалистичный.
А вот г-на Сысуева как раз существующий средний уровень и не устраивает. Он
видит весь смысл реформы в повышении этого уровня. По его словам (сказанным
в упоминавшей выше радиопередаче), этот уровень недопустимо низок. Правда,
единственный довод, который он смог привести в защиту своей точки зрения,
состоял в том, что на Западе не признают наших дипломов о высшем
образовании, кроме диплома Физтеха.
Обилие цифр в проекте Асмолова по сравнению с проектом Кинелева, похоже
настроило средства СМИ в пользу первого проекта, и вообще в публикациях
различие между проектами несколько преувеличивается. На меня цифры в
проекте Асмолова производят впечатление очень грубых оценок, которым сами
авторы документа не слишком доверяют (взять хотя бы долю затрат на
образование в ВВП, которая, по мнению составителей, занижается Госкомстатом
в два (!) раза. Цифры, которыми оперировали составители концепции Асмолова
приведены в публикации «Финансовых известий» (N 79).
Но не будем спорить о цифрах, более точных сейчас не появится в виду
плачевного состояния статистики образования. Посмотрим, как они
используются. Многим средствам массовой информации понравилось, например,
содержащееся в концепции Асмолова предложение о подушевой плате школе за
учащегося. Здравое, на первый взгляд, предложение и направлено на благое
дело — выравнивание затрат на образование в различных регионах России.
Различия на самом деле вопиющие: в 1994 г. (более свежих данных у меня нет,
но едва ли они качественно отличаются от приведенных) эти затраты
отличались в два раза, даже если отбросить по 10% наиболее зажиточных (в
том числе г. Москву) и наиболее бедных регионов. Но это различие отражает
уровень благосостояния регионов, и если попытаться выровнять его в одной
узкой сфере — в образовании, — то эффект легко предсказать (аналогии широко
известны): бедные регионы будут затыкать образовательными деньгами другие
дыры, а богатые сделают все, чтобы денег не отдавать. Выровнять положение в
образовании удастся, только выравнивая экономическое положение регионов в
целом, что, конечно, дело не скорое.
Борьба группировок, судьбы министров, о которых взахлеб пишет пресса
(статья Г. Целмса в «Огоньке» довольно типичный пример), — предметы,
конечно захватывающие, но судьба школы — сюжет поважнее. Из публикаций,
посвященных реформе, я бы выделил статью Б. Старцева в «Итогах», с которой
я во многом согласен; к тому же в ней есть несколько любопытных закулисных
деталей).
Среди материалов, посланных в комиссию по реформе, есть еще приводимая в
данном номе
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
