Категорический императив И. Канта
Другие рефераты
Центральный Банк Российской Федерации
БАНКОВСКАя ШКОЛА
РЕФЕРАТ ПО ФИЛОСОФИИ
ТЕМА: "КАТЕГОРИчЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ
И. КАНТА".
РАБОТУ ВЫПОЛНИЛА:
ПЕТРОЗАВОДСК
2002
СОДЕРЖАНИЕ.
Введение……………………………………………………….…………..3
Категорический императив И. Канта…………………………………4
Заключение………………………………………………………………..7
Список литературы………………………………………………………8
Введение.
Во второй половине XVIII века – первой половине XIX века в Германии
работали ученые-философы Кант, Фихт, Шеллинг, Гегель, Фейербах. Несмотря
на различия их учения тесно связаны между собой узами преемственности:
после Канта каждый из мыслителей этого направления опирался на воззрения
своего предшественника и вдохновлялся творческими импульсами его
наследия. В их учениях нашли выражение наиболее значительные идеи
немецкой философской мысли рассматриваемого периода. К концу XVIII века
учения Канта, Фихте, Шеллинга заняли ведущее в западноевропейской
философии, а затем в полном своем развитии, завершаемом учениями Гегеля
и Фейербаха, немецкая классическая философия всемирное историческое
значение. Эту линию в развитии новой европейской мысли Энгельс назвал
«немецкой классической философией».
К числу крупнейших достижений немецких мыслителей от Канта до
Фейербаха относится уяснение того, отнюдь не очевидного факта, что при
всем многообразии проблем у философии имеется основной вопрос и он
состоит в определении отношения между мышлением и бытием. В отличии от
английских, а особенно французских философов XVIII века, стремившихся
популяризировать свои учения среди возможно более широких слоев
читателей и находивших подходящий для этого способ изложения, немецкие
мыслители от Канта до Гегеля предназначали свои сочинения большей частью
для весьма ограниченного круга читателей, состоящего из тех, кто
профессионально занимается философией в качестве компетентных
специалистов или в качестве готовящихся стать таковыми студентов. В
традициях немецкой университетско-академической философии было создание
трудных для восприятия сочинений, изобилующих абстрактными дедукциями и
написанных сухим языком с массой понятных лишь посвященным специальных
терминов в том числе вновь изобретаемых. Имея в виду немецких философов,
Гегель с известной долью самокритичности отмечал; «О нас идет слава как
о глубоких, но часто неясных мыслителях». Начиная с Канта, плеяда
мыслителей первой величины предала небывалую интенсивность и глубину
развитию немецкой философской мысли.
Само это развитие представляло собой своего рода философскую
революцию. Кант и другие философы вносили своими учениями радикальные
новации в развитии философской мысли: каждый из них даиалектически, то
есть с сохранением определенной преемственности, отрицало
предшествующее. Все названные мыслители сами считали себя радикальными
новаторами в философии. Кант, созидая первую ступень немецкой
классической философии в процессе преодоления ранее господствовавшей в
Германии метафизике, полагал, что он вместе с тем совершает
«коперниканскую революцию» по отношению ко всей предшествующей
философии.[1]
Категорический императив И. Канта.
В этике, как и в других сферах, существует традиция не только
консервативности и застоя, но и радикальных преобразований. Последняя
связана не с «ростом и дальнейшим совершенствованием» тех или иных
добродетелей (ведь вместе с ними «растут и совершенствуются»
соответствующие сопутствующие им пороки), а с решительным очищением и
коренным обновлением сознания,
как бы со вторым рождением души. В этой второй традиции видное место
принадлежит автору "Критики практического разума". Произведенный им
коперниканский переворот в философии касается и этики, где Кант развивает
учение об автономии морали: утверждая свободу, человек выступает творцом
собственного нравственного мира, он сам себе предписывает закон действий.
Кант провозглашает нравственную установку, характер которой, законы
которой существенно отличаются от тех, что преобладают в периоды спокойного
и размеренного, постепенного развития, отличаются радикализмом
предъявляемых требований: «эти законы повелевают безусловно, каков бы ни
был исход их исполнения, более того, они даже заставляют совершенно
отвлечься от него»; людям «достаточно того, что они исполняют свой долг,
что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может, никогда не
совпадали счастье и достойность его» (Кант И. Критика практического разума
1908, с. 81-82).
В отличие от необязательных, только относительных и условных правил
поведения долг выступает по самой своей сущности абсолютным требованием,
следовать которому, как закону, надлежит безусловно. Очень важно, что в
обстановке бурных обсуждений и громких требовании прав — прав человека, его
свобод — Кант своим категорическим императивом напомнил требование
поступать всегда так, чтобы максима поступка могла в то же время стать
принципом всеобщего законодательства. Действие не «сообразно с долгом», а
«из чувства долга» — вот что имеет истинную нравственную ценность. Человек
поистине нравствен только тогда, когда исполняет долг не ради какой-либо
внешней цели, а ради самого долга.
Поведение, закон которого совпадает с законом природы, не имеет, по
Канту, никакого отношения к нравственному закону. То, чего нет: в
естественном законе,— это внутреннее принуждение. Моральную способность
«свободного самопринуждения» Кант называет добродетелью, а поступок,
исходящий из такого умонастроения (из уважения к закону),—добродетельным
(этическим) поступком. "Добродетель есть твердость максимы человека при
соблюдении своего долга.— Всякая твердость узнается через те препятствия,
которые она может преодолеть; для добродетели же такие препятствия — это
естественные склонности, могущие прийти в столкновение с нравственным
намерением... Всякий долг содержит понятие принуждения со стороны закона;
этический долг содержит такое принуждение, для которого возможно только
внутреннее законодательство».
Кант заботится о чисто интеллектуальном, «строгом образе мыслей»,
подчиняющем эмпирические суждения и действия «принципу исключения всего
среднего между добрым и злым» , о моральном "ригоризме", непримиримом к
примирениям добра и зла: «Для учения о нравственности вообще очень важно не
допускать, насколько возможно, никакой моральной середины ни в поступках,
ни в человеческих характерах, так как при такой двойственности всем
максимам грозит опасность утратить определенность и устойчивость».
Какой-нибудь определенный нравственный долг, непреложный для одних
культурно-исторических условий, может, однако, стать безнравственным
требованием при изменившихся условиях. Еще Ф. Г. Якоби в своих возражениях
Канту приводил целый ряд примеров из истории, поэзии и саг, доказывающих,
что поступки, которые согласно формальной этике, по общепринятым моральным
представлениям могли бы показаться преступлением, в действительности
являются выражением высокой человеческой нравственности. Поэтому Якоби
прямо требовал права на такое «преступление». С ним солидаризировался
Гегель, напоминая, что закон создан для человека, а не человек для закона.
Гегель признает возвышенность кантовской практической философии, ее
заслугу в выдвижении долга ради него же самого. Однако долг в такой форме
не содержит в себе особенных, положительных определений. Долг есть долг. А
ведь интересно знать, что же именно составляет долг. Кант делает такой
вопрос бессмысленным, потому что устраняет из нравственного закона как раз
всякое содержание, и попытка установить какое-либо содержание должна быть
внутреннее противоречивым действием. В таком виде нравственный закон
оказывается на деле ни к чему не пригоден. Он просто невыполним, ибо
требуется в качестве должного выполнять «что-то, неизвестно что». Остаются
только пустые декларации, что закон должен выполняться ради закона, долг —
ради долга. Этот закон говорит лишь, чего нельзя делать, но не говорит, что
нужно делать при различных обстоятельствах.
С другой стороны, Гегель далее показывает, что получается, если подойти
к нравственному закону, «полностью лишенному материи законов».- отправляясь
от поступков, максимы которых мы испытывали бы на пригодность быть
принципами всеобщего законодательства. Тут уж любой императив сразу же
может быть возведен в долг. Произвол может свободно выбирать между
противоположными требованиями. Ведь для всякого поступка можно указать
какое-нибудь общее основание и даже возвести его в обязанность. А в
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
