Культура средневекового Запада
Другие рефераты
В исторической науке понятие средневековья появилось в начале XIX в.,
когда, как известно, прежде всего благодаря французским историкам,
торжествовали принципы критического переосмысления всех предшествующих
знаний. Сам термин “средние века”, отметим попутно, не слишком удачно
переведен на русский – правильнее было бы, на наш взгляд, назвать их
“срединные века”, то есть своего рода “центральное” время. Однако, даже
такая, уточненная применительно к французскому оригиналу формулировка,
сегодня представляется очень приблизительной и оспаривается многими. В
самом деле, можно ли под столь общее и невыразительное определение подвести
целых 11 веков человеческой истории (от падения Рима до Английской
буржуазной революции). Тем более условно звучит это определение, когда мы
обращаемся к культурному наследию этого времени. Ведь сознание рядового
галла-воина V в. отличалось от сознания его соотечественника и потомка –
французского ростовщика эпохи первоначального накопления значительно
сильнее, чем, допустим от классово близкого римлянина времен упадка Римской
империи. А ведь, если чисто формально следовать принятой периодизации, то и
несчастный, полудикий галл и преуспевающий ростовщик – жители
средневековья. Что же у них общего в системе ценностей?
Вопрос, очевидно, остается риторическим. Это несопоставимые в принципе
ценности. Мало того, мы обычно и совершенно справедливо выделяем в качестве
особой культурной эпохи позднее средневековье и называем XIV-XVI вв. эпохой
Возрождения. Однако Возрождение являет нам не просто другой – прямо
противоположный тип сознания, тип культуры. Связывают же столь разные, с
точки зрения опять же истории культуры, столь разноприродные понятия и
явления, как, скажем, рыцарские романы и мозаики Равенны, исповедальные
откровения Пьера Абеляра и кромешный ад сатанинских фантазий великого
Иеронимуса Босха, фанатизм и изуверство Игнатия Лойолы и, допустим,
предельно демократические, охальные вирши Франсуа Вийона лишь одно общее –
принадлежность к эпохе утверждения и закрепления в общественном сознании
христианского вероучения, христианской морали и христианских институтов
власти.
Утверждая и воспевая глубинную связь между людьми без различия “эллина
или иудея”, полагая нравственные ценности первостепенными, формируя
представление о мире как о дивном божьем творении, а о человеке,
соответственно, как существе, обреченном пройти через юдоль страданий,
чтобы войти в Царство Божье, внушая каждому возможность спасения от
неизбежного Страшного Суда, предвещающего конец Света, только через веру и
Бога, надежду на загробную жизнь и любовь к ближнему, христианство
формировало стойкое эсхатологическое сознание, постоянное ощущение
человеком своей греховности, порочности, заведомую готовностью ко всем
мыслимым и немыслимым бедам испытаниям, рассматриваемым изначально как
проявление воли Божьей. Однако, воспитывалось и усердие в мирских делах,
трудолюбие, забота о чистоте чувств и помыслов – хотя бы и показная. В
эпоху варварства церковь, безусловно, спасла в Европе и культуру и
цивилизацию.
Однако, представляется исторически справедливым различать
культурообразующую и цивилизующую роль вероучения и его лучших,
образованнейших и наиболее искренних адептов – Василия Великого, Августина
Блаженного, Франциска Ассизского и т.д. – и роль церкви как
государственного института, крупнейшего собственника, землевладельца,
идеологического монополиста – организатора “охоты на ведьм”, “святой”
инквизиции – то есть всего того, что можно было бы назвать антикультурой.
Надо отметить, что с ростом цивилизованности в мире, развитием просвещения
и образования, успехами естественных наук, развитием экономических,
торговых отношений между государствами Европы, эта антикультурная, вторая
жизненно важная и системообразующая функция церкви и христианства не только
не ослабевала, но, напротив, усиливалась – уже в XVI в., в эпоху
Возрождения, в эру великих географических открытий во имя Христа
доблестные испанские “рыцари” истребляли коренное население и уничтожали
индейскую цивилизацию в Южной Америке, а в 1600 г., накануне открытия Ост-
Индской компании и создания Шекспиром “Гамлета” церковники отправили на
костер Джордано Бруно.
На заре средневековья эти кричащие противоречия христианизированного
мира еще не проявлялись в столь яркой форме. Напротив, тогдашние монастыри
– поистине культурные центры. В сословной организации общества первому
сословию отводилась особая роль, но и в первом сословии – духовенстве –
были свои первые – наиболее определенная социальная группа – монашество.
Монастыри, впервые появившиеся в Европе в VI в., были не только обителями
послушания, утешения, благотворительности и т.п., но и вплоть до XII в.
практически единственными очагами просвещения. Классический европейский
монастырь эпохи зрелого средневековья сочетал в себе школу, библиотеку и
своеобразную мастерскую по изготовлению и ремонту книг. Образование и
воспитание были, разумеется, сугубо богословскими.
В то же время существовали серьезные различия в самой трактовке
христианского вероучения, расколовшие монашество на три основных
направления – ордена: бенедиктинцев, утверждавших, что главной добродетелью
человека должен быть неустанный физический труд, что соответствовало
известной заповеди о том, что каждый “должен возделывать свой сад”;
доминиканцев, которые, вспоминая другие слова Христа “не мир я вам принес,
но меч”, брали их за основу своей “цивилизаторской деятельности”,
направленой на искоренение инаковерующих и изыскивание всевозможных ересей;
и, наконец, францисканцев, проповедовавших, в первую очередь, добро и
активное сострадание. При этом веротерпимость францисканцев просто
поразительна.
Вообще, канонизация образа самого Франциска – совершенно
исключительного по всем дошедшим до нас сведениям и фактическим, и
легендарным, – человека, всей сутью своего вероучения восстававшего против
догматического агрессивного начала в католицизме, показывает, насколько
непросто выделить какую-то одну, определяющую линию в культурообразующей
функции католической церкви. Франциск проповедовал “бедную церковь”,
богатую духовностью своей, отличался необычайной приветливостью,
открытостью нрава (монахи-францисканцы всегда ходят с откинутым назад
капюшоном и открытым лицом), обогревал и привечал сирых и убогих, не
спрашивая, какой они веры и из какой страны. В нем начисто отсутствовало
показное величие и помпезность, свойственная официальной церкви, папскому
престолу. Подобное сословное неединообразие высшего сословия отражало и
разнообразную сословную ориентацию христианства, ориентированного на самые
различные слои общества и к разным категориям обращавшегося разными своими
сторонами.
Культура второго сословия – дворянства носила значительно более цельный
характер. В основу дворянской морали эпохи был положен так называемый
рыцарский кодекс чести.
Понятие чести играло системообразующую роль в структуре духовных
ценностей сословия, причем сама честь понималась чрезвычайно широко и
многопланово.
В понятие чести входили верность слову, обету, клятве, сеньору (вообще
верность, преданность, и физическая сила), отвага и благородство в бою, на
турнире, благородство происхождения, обязательная щедрость и, разумеется,
служение Прекрасной даме, которое отнюдь не сводилось к платоническим
чувствам, мелодическим и словесным их излияниям, но подразумевало и
конкретную цель – непременное обладание предметом обожания. Столь
прозаическая подоплека одного их самых романтических рыцарских культов
имеет сугубо житейское обоснование: законы того времени ради предотвращения
возможных конфликтов и дробления наследства запрещали женитьбу всем
сыновьям феодала, кроме старшего.
Детей, как правило, и в зажиточных семьях тогда рождалось много, и
рыцарям-холостякам ничего другого не оставалось, как добиваться взаимности
прекрасных дам, которые, однако, по тем же неписаным законам чести, должны
были далеко не сразу отвечать взаимностью, а по возможности медлить и
играть роль недоступности в своеобразном спектакле, роли в котором были
распределены заранее. Добиваться же взаимности надо было, демонстрируя свои
рыцарские добродетели, главные из которых завоевывались в прямом смысле в
боях. Когда же войн и значительных конфликтов в округе не было, рыцарю
приходилось пускаться в странствия и искать подвигов на чужой стороне, в
неустанных походах за воинской славой – вот откуда появилась фигура
“странствующего рыцаря”.
Художественные достоинства рыцарской средневековой культуры огромны.
Здесь и эпические повествования, вспомним хотя бы “Песнь о Роланде”, и
лирическое творчество миннезингеров и трубадуров, и светская
инструментальная музыка, дошедшая до нас, к сожалению, в немногих
образцах, но представляющая несомненный интерес, как первые образцы
светской музыкальной культуры христианской Европы. В своих осн
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
