Лексические и грамматический архаизмы как элемент поэтического стиля Беллы Ахмадулиной
творения А.
Мерзлякова «Среди долины ровныя…».
2) Есть тайна у меня от чудного цветенья,
здесь было б: чуднАГО- уместней написать.
Не зная новостей, на старый лад желтея,
цветок себе всегда выпрашивает «ять».
«Есть тайна у меня…» (291)
Флексия –аго полного прилагательного является показателем родительного
падежа единственного числа. Формы с подобным окончанием функционировали, по-
видимому, до влияния формы того и перехода –аго в –ого. В данном контексте
обращает на себя внимание отнюдь не случайное противопоставление форм
чуднаго и чудного. Архаическая форма употребляется здесь как своеобразный
«сигнал» обращения к старине (см. последующий контекст) и, кроме того,
служит для поэтизации речи.
в) Весьма немногочисленную группу морфологических архаизмов
представляют местоимения. В рассмотренных нами стихотворениях мы находим,
например, личное местоимение аз, указательное оно, вопросительное колицем и
определительное коегожда. В контексте стихотворений эти формы 1) указывают
на библейские реминисценции, либо их употребление определено религиозной
тематикой; 2) употребляются как составная часть фразеологического выражения
(время оно).
1) «Вкушая, вкусих мало мёду,– прочла,
уже не прочесть: – И се аз умираю».
«Хожу по околицам…» (472)
2) Призвал он коегожда из должников
и мало взыскал, и хвалим был от бога.
«Хожу по околицам…» (472)
3) Хожу по околицам дюжей весны,
вкруг полой воды, и сопутствие чьё-то
глаголаше: «Колицем должен еси?»
«Хожу по околицам…» (470)
4) Плавник одолевает время оно,
и голову под’емлет из воды
всё то, что вскоре станет земноводно.
«Отселева за тридевять земель…» (360)
5) Там, где четыре граммофона
взирают на тебя с амвона
пируй и пей за время оно,
за граммофоны, за меня!
«Приметы мастерской» (219)
Таким образом, среди устаревших форм имени мы находим случаи
употребления архаизмов-существительных, прилагательных и местоимений, с
явным численным превосходством первых. Признаком архаизации имён
прилагательных является флексия –ыя в родительном падеже единственного
числа женского рода и –аго в родительном падеже единственного числа
среднего рода. Среди местоимений видим устаревшую форму личного местоимения
аз, указательного –оно, вопросительного –колицем и определительного
–коегожда. Имена существительные представлены устаревшими падежными
формами. Частотность употребления указанных форм, как это видно из
приведённых нами примеров, доказывает, что они играют весьма важную роль
как стилеобразующие средства в поэзии Б. Ахмадулиной.
2.2.Устаревшие грамматические формы глаголов и глагольных форм.
а) Следующую, после имен существительных, в количественном отношении
группу грамматических архаизмов представляют глаголы. Среди них мы видим
формы аориста, имперфекта, устаревшие формы настоящего времени глаголов, в
том числе атематических.
Так в рассмотренных нами примерах представлены следующие формы аориста:
1) Забытость надгробья нежна и прочна.
О лакомка, сразу доставшийся раю!
Вкушая, вкусих мало мёду, – прочла,
уже не прочесть: – И се аз умираю».
«Хожу по околицам…» (472)
Существует ряд устойчивых фразеологических выражений, заимствованных,
главным образом, из церковнославянских текстов, « в которых, так сказать, в
окаменевшем виде удерживаются отдельные формы аориста»1. Так приведённая
нами выше форма первого лица единственного числа представлена цитатой из
Библии: «Вкушая вкусих мало мёду, и се аз умираю». (Эта цитата была
использована и М.Ю. Лермонтовым в качестве эпиграфа к поэме «Мцыри»)2.
2) В Алексин иль в Серпухов двинется
если какой-нибудь странник и после вернётся,
к нам тайная весть донесётся: «Воскресе!»
«Воистину!» –скажем. Так всё обойдется.
«Суббота в Тарусе» (340)
Форма аориста третьего лица единственного числа указывает на явную
библейскую, связанную с пасхальной темой. (См. последующий контекст
стихотворения:
Подале от вас! Но становится гулок
субботы разгул. Поищу-ка спасенья.
Вот этот овраг назывался Игумнов.
Руины над ним – это храм Воскресенья.
Где мальчик заснул знаменитый и бедный
нежнее, чем камни, и крепче, чем дети,
пошли мне, о Ты, на кресте убиенный,
надежду на близость пасхальной недели).
Форма имперфекта третьего лица единственного числа задействована
поэтом для воссоздания «голоса свыше», который, естественно, может только
«глаголить» и только на архаизированном языке:
Хожу по околицам дюжей весны,
Вкруг полой воды, и сопутствие чьё-то
1. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. М., 1960.
С.83.
2. Более подробно проблема литературных реминисценций рассматривается в
главе третьей настоящей работы.
глаголаше…
«Хожу по околицам…» (470)
Форма первого лица единственного числа глагола поведать повем
выполняет эмоциональную функцию. Глагол поведать сам по себе архаичен и
стилистически маркирован как слово высокого, книжного стиля. При этом его
маркированность ещё усилена формой самой высокой степени архаичности. М.
Цветаева употребляет данную форму как входящую в цитату из Псалтыри1. У
Ахмадулиной же цитатность эта снимается:
Меж двух огней, меж музыкой и словом,
я не надеюсь лепетом поэм
симфонию украсить смыслом новым
и смысл её вам без прикрас повем.
«К «Фантастической симфонии» »2
Древнее окончание второго лица единственного числа мы видим в
некоторых устойчивых цитатных выражениях, проникнувших в литературный язык
из церковнославянских текстов. Примером тому может служить выражение ныне
отпущаеши, употребленное Б. Ахмадулиной:
Заснежило, и снизошла тишина,
и молвлю во сне: отпущаеши ныне…
«Хожу по околицам…» (473)
Атематические глаголы представлены формами слов быти и имьти. Л.В.
Зубова описывает употребляемую М. Цветаевой форму первого лица
единственного числа есмь в двух функциях: 1) глагола-связки, заменяющего и
нулевую связку и местоимение Я и выявляющего, подчёркивающего природную
сущность признака-предиката и 2) экзистенциального глагола, заменяющего
современную форму есть, которая утратила признак лица3. У Ахмадулиной
данная форма выполняет лишь вторую функцию, акцентируя значение бытийности:
1. Зубова Л.В. Указ. статья, С. 55.
2. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.253.
3. Зубова Л.В. Указ. статья, С. 55.
1) Я так одинока средь сирых угодий,
как будто не есмь, а мерещусь уму.
«Как много у маленькой музыки этой…»
(364)
2) Прежде было – страшусь и спешу:
Есмь сегодня, а буду ли снова?
«Медлительность» (158)
3) …и слышалось: – Есмь я и рею
вот здесь, у открытого среза
скалы и домов, что нависли
над бездной Куры близ Метехи.
«Анне Каландадзе» (206)
(Архаическая форма несть, также встречающаяся и у Ахмадулиной, и у
Цветаевой, возникшая из сочетания не есть и оставшаяся в выражениях несть
числа, несть конца, тоже сама по себе актуализирует экзистенциальное
значение1.
Вечно радуйся, Дево! Младенца ты в ночь принесла.
Оснований других не оставлено для упований,
но они так важны, так огромны, так несть им числа,
что прощен и утешен безвестный затворник подвальный.
«Ёлка в больничном коридоре» (466)
Форма второго лица единственного числа еси употребляется в уже не раз
приведенном нами контексте, где заменяет личное местоимение второго лица:
…сопутствие чьё-то
глаголаше: «Колицем должен еси?» –
сочти, как умеешь, я сбилась со счета.
«Хожу по околицам…» (470)
1. Зубова Л.В. Указ. статья, С. 57.
Говоря об атематических глаголах, отметим следующие формы первого лица
единственного и множественного числа и третьего лица множественного числа
глагола им
| |  скачать работу |
Лексические и грамматический архаизмы как элемент поэтического стиля Беллы Ахмадулиной |
