Мифопоэтические традиции в поэзии С. Есенина
Ой ты, Русь, моя родина кроткая,
Лишь к тебе я любовь берегу.
(" Русь ", 1914 г.)
Этот мир представляется ему раем на земле, но весть о войне 1914 г.
разрушает эти иллюзии.
Понакаркали черные вороны:
Грозным бедам широкий простор.
("Русь", 1914 г.)
Жизнь с наступлением войны меняется,
«ой, не весел ты край мой родной»,
«Мирные пахари» отправляются воевать. Лирический герой видит, что его
край «заброшенный», «некошеный сенокос». По всей стране царствует хаос.
Позднее происходит переосмысление пространственных образов в
связи политическими событиями 1917г. и последовавшей гражданской войной
1919-1922г.
Свершившуюся революцию поэт поначалу принимает как преображение
мира, идеализирует ее, обращаясь к канонической христианской символике:
преображение, купель, иорданская голубица и другим. Символическое значение
приобретают и библейские персонажи: Иисус, Ирод, Иуда, Саваоф, Лот и
другие.
Радуйтесь!
Земля предстала
Новой купели!
( «Певущий зов.» , 1917 г)
Однако вскоре наступает период переосмысления. На уровне семантики
переосмыслению подвергается в первую очередь пространство города.
В ранней поэзии город представляется как «чужое» пространство, куда
направился лирический герой, «завоевание» города аналогично враждебному
пространству в волшебных сказках. «Завоевание» этого пространства
осмысливалось как утвеждение себя как поэта.
«Говорят я скоро стану знаменитый русский поэт.»
(«Разбуди меня завтра рано...»)
Творческое утверждение состоялось и как следствие возникают восприятие
города как пространства, присовокупленного к своему, дружественного. Отсюда
и чувство любви к городу:
Я люблю этот город вязевый.
Когда формируется неприятие революции, то город, породивший ее
оценивается как пространство смерти:
На московских изогнутых улицах
Умереть знать судил мне Бог.
Лирический герой испытывает враждебное отношение окружающих , которые
характеризует как «сброд».
Если раньше мне били в морду,
то теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,
а в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего, я споткнуля о камень,
Это к завтрашнему все заживет.»
«Хохочущий сброд» вызывает ассоциацию с «нечистью». Пространство города
сужается до кабака-«логова жуткого», «шум и гам» которого , а также уровень
ниже уровня земли-«трюм» («Письмо женщине»), в который сходит лирический
герой, соответствует языческому «хаосу» или христианскому «аду».
Когда лирический герой, пройдя все круги ада, вновь оказался на земле,
то по-новому оценивает пространство города. Первоначально в нем погибал
лирический герой , его душа. Теперь он видит, что «город» агрессивен по
отношению к «деревне». Пространство города расширяется , поглащая «Русь»,
«край», «деревню».
Согласно сюжету волшебной сказки герой должен вернуться в исходную
точку (в свое царство-государство). Родное ространство на протяжении всего
времени нахождения лирического героя в городе присутствовало в его
сознании, в памяти, которая вызывала любимые картины.
Снова выплыли годы из мрака.......
(«Сукин сын», 1924 г.)
Вспоминает мать:
Ты живи еще, моя старушка ?
(«Письмо матери.» , 1924 г.)
Мечтает о возвращении домой:
.....мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Возвратиться в низенький наш дом.
(«Письмо матери.» ,1924 г.)
Теперь наступает пора не умозрительного , а реального возвращения.
Лирический герой возвращается домой. Он надеется, что в родном краю
найдет покой, который потерял за время своих мытарств по стране, надеется
увидеть свою деревню такой, какой ее оставил. Но эти надежды рушатся , так
как за время его отсутствия все изменилось.
И знакомые взору просторы
Уж не так под луной хороши.
(«Этой грусти теперь не рассыпать.», 1924 г.)
Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.
(«Возвращение на родину.», 1924 г.)
Из разговора с дедом лирический герой узнает, что «сестры стали
комсомолками» и «выбросили иконы с полки», а «на церкви комиссар снял
крест».
Дружественное пространство оказывается разрушенным теми историческими
событиями, которые произошли в стране. Хаос, возникший в чужом пространстве-
городе, теперь царит и в деревне. Герой оказывается «никому здесь не
знаком, а те, что помнили, давно забыли», «и там, где был когда-то отчий
дом, теперь лежит зола да слой дорожной пыли». Ему остается только подвести
итог прожитой жизни и констатировать тот факт, что:
В том мире я только прохожий.
(...., 1925 г.)
Проследив движение лирического героя в пространстве, можно сказать, что
путь лирического героя С.Есенина по своей структуре напоминает сюжет
волшебной сказки: крестьянский сын выходит из дома в путь для того, чтобы
что-то добыть (в данном случае – славу поэта). Добыв то, за чем он
собственно и шел, возвращается обратно в дружественное пространство дома.
Во время путешествия сталкивается со многими трудностями. Это война
1914 г., революция 1917 г. и другие события, за ним последовавшие. Но в
отличие от конца волшебной сказки, возвратившийся герой Есенина, не находит
того пространства, которое было в начале пути. Космос не восстанавливается,
и везде правит хаос.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итоги, необходимо отметить, что мифопоэтическая картина мира С.
Есенина находит отражение, в первую очередь, в космизме сознания.
Лирический герой постоянно обращен к небу, он видит и отмечает составляющие
небесного пространства: солнце, звезды, луну-месяц, зарю.
Как в изображении деталей космического пространства, так и при
воссоздании земных реалий поэзия С.Есенина восходит к мифопоэтическому
архитипу мирового древа, олицетворяющего мировую гармонию. Есенинский мотив
"древесного романа" – результат тотемистических представлений, которые в
частности проявляются в уподоблении дерева человеку. Рисуя многочисленные
деревья, поэт не ограничивается антропоморфными олицетворениями, но
осуществляет и обратный процесс: его лирический герой ощущает себя кленом,
у него вянет "куст волос золотистый", клен у крыльца родного дома на него
"головой похож".
Тотемизм проявляется также в анималистических мотивах, которые занимают
в поэзии Есенина значительное место. Поэт в прямом смысле не является
анималистом, то есть не ставит цель воссоздать образ того или иного
животного. Некоторые из них становятся мотивом, то есть периодически
возникают в тех или иных ситуациях, приобретая при этом нечто новое,
дополнительное в деталях, значении. Так, например, можно говорить о том,
что к мифологическому значению восходит образ коня, одного из самых
мифологизированных животных. В славянской мифологии конь наделялся
способностью предвещать судьбу. Он предстает в поэзии Есенина в образе
"тихой судьбы", символом старой патриархальной деревни ("красногривый
жеребенок"), "розовый конь" – символ юности.
Ворон в произведениях С. Есенина имеет то же значение, что и в
народной поэзии. В стихотворении "Русь" (1914г.) он является вестником
несчастья.
Многие животные, например, собака, у Есенина приобретают иное значение,
чем они имеют в фольклоре. Собака в мифологии является проводником на тот
свет, помощником дьявола, охраняет вход в загробный мир. В есенинской
лирике собака – "юности друг".
Поэт, рисуя животных, чаще всего обращается к принципу антропоморфизма,
то есть наделяет их человеческими качествами ("Корова", "Песнь о собаке".).
Но не ограничиваясь этим, он также приводит и обратное сравнение, то есть
придает человеку черты какого-либо животного. ("Я был, как лошадь загнанная
в мыле…").
Тотемистические же представления не получают у него широкого развития,
хотя они тоже встречаются. В частности в стихотворении "Мы теперь уходим
понемногу." (1924г.) присутствует мотив "кровного родства" с животным
миром, он называет "зверье" "братьями меньшими".
Мифологическое использование анималистической лексики в оригинальных
сравнениях создает своеобразие стиля поэта. Чаще всего наименования
животных приводятся в сравнениях, в которых с ними сопоставляются
| |  скачать работу |
Мифопоэтические традиции в поэзии С. Есенина |
