Мотивы русской волшебной сказки
ее рассмотрены несколько сказок, где мотивы Дома и
Дороги наиболее явно обнаруживают свою связь с теми же мотивами в ритуале и
мифе, и от этого
становится более явным их значение в сказке. Интересен также момент
достижения героем своей цели (конец маршрута), и способ, каким герой
попадает в то место, где должен оказаться.
«Василиса Прекрасная»
Сказка начинается традиционной инициальной формулой: «В некотором
царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил только
одну дочь, Василису Прекрасную». Покидает дом Василиса Прекрасная для того
чтобы восполнить искусственно созданную вредителем недостачу: «девушки
работали. Вот нагорело на свечке; одна из мачехиных дочерей взяла щипцы,
чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто
нечаянно и потушила свечку…». Героине сказки заранее сообщается цель
путешествия: «Тебе за огнем идти, ступай к бабе-яге!». Очень образно в этой
сказке передается длительность пути: «Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо
ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне
белая, - на дворе стало рассветать.
Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и
на красном коне, - стало всходить солнце.
Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на
полянку, где стояла избушка яги – бабы…»
Наконец Василиса Прекрасная у цели: «Забор вокруг избы из человеческих
костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами: вместо верей у ворот –
ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми
зубами». Перед нами наиболее типичное для русской волшебной сказки
изображение форпоста между двумя мирами, его хранительница, как правило
баба-яга, Ягишна. Именно она будет испытывать Василису. Дорога назад, уже в
новом качестве, «возвращение», в этой как и в других сказках описывается
скупо, т.к. очевидно, что ПРОЙДЕННЫЙ, преодоленный путь уже освоен и не
представляет той значимости, как путь, ВЕДУЩИЙ к цели: «Бегом пустилась
Василиса домой при свете черепа… и, на конец к вечеру другого дня добралась
до своего дома».
«Три царства – медное, серебряное
и золотое»
Начинается сказка традиционной присказкой, которая как и все сказочные
присказки, снижает достоверность повествования: «В то давнее время, когда
мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли
молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то
время жил царь по имени Горох с царицею Анастасьей Прекрасною; у них было
три сына-царевича». Герой – Иван-царевич – отправляется из дома, чтобы
ликвидировать двойную недостачу – матери и старших братьев. Мать утащил
нечистый дух, а братья отправились на поиски и пропали. В этой сказке, в
отличие от предыдущей, не известно место, куда следует отправляться
главному герою. Но и Василисе Прекрасной и Ивану Царевичу сразу ясно –
встретиться в конечном итоге придется с нечистым духом. Задача Ивана-
царевича усложняется тем, что место его обитания предстоит сначала
выяснить. Первая часть пути, это еще не «магический маршрут», это его
поиски, описанные традиционнейшей формулой и лишенные волшебности и чудес:
«Иван-царевич пустился в чужедальнюю сторону; ехал-ехал и приехал к синю
морю…». Но вот конечная точка пути ясна -- нечистый дух – это Ворон
Воронович, а обитает он в Яме подземельной, в Подземном царстве.
Подземелье, Подземное царство в мифологии многих народов – царство мертвых.
Поиск и спасение матери (супруга) из этого царства – распространенный
мифологический сюжет. Вот здесь и начинается собственно Дорога: «Братья его
благословили, он сел на рели, полез в ту яму глубокую и спущался ни много,
ни мало – ровно три года; спустился и пошел путем-дорогою». Далее опять
используется обычная медиальная формула сказки: «Шел-шел, шел-шел, увидел
медное царство…», формула эта троекратно повторяется, пока не достигается
цель -- самое Главное третье царство. Данная сказка усложняется тем, что
уже достигнув цели, преодолев испытания, выполнив задачу, на обратном пути
Иван-царевич предан братьями. В. Пропп считает, что в таких случаях можно
говорить о начале новой сказки.
«Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках
и живой воде»
Начало сказки – традиционно: «Жил да был царь; у царя было три сына: Федор,
Егор да Иван…». Из дома герой отправляется чтобы восполнить недостачу и на
поиски ранее исчезнувших братьев. Интересна данная сказка тем, что очень
прозрачна связь с ритуалом: принять участие в ритуале, достичь цели, найти
молодильные яблоки может только посвященный. В этом высший смысл, понятный
только высшим силам. Старший и средний сыновья царя, будучи людьми
неглупыми, выбрали единственно возможный для разумного человека путь – и
пропали неведомо куда. Надпись на столбе именно на это и была рассчитана,
«не совсем умный» Иван должен был поехать не туда куда умные бы поехали:
«Младший сын поехал, доезжает до того же росстаянья и говорит: «Для отца
поеду голову губить». Мотив Дороги, основной, правильной, нужной, виден
здесь особенно четко по контрасту с ложными дорогами, цель которых –
отсеять непосвященных.
Глава 3.
Как уже отмечалось выше, цель данной работы, еще и в том, чтобы
попытаться проанализировать жанр и мотивы волшебной сказки не только в
аспекте от прошлого к настоящему — от мифа к сказке, но и от настоящего к
будущему, к литературной сказке. Ниже приведена попытка такого анализа на
примере сказки "Золушка".
По мнению Е. М. Мелетинского, происхождение сказки из мифов не
вызывает сомнений[19], что касается волшебной сказки, то ее происхождение
связывают с мифологическими мотивами, сопряженными с ритуалами
посвятительного типа. Как отмечает В. Я. Пропп, "волшебная сказка обязана
посвятительным ритуалам рядом важнейших символов, мотивов, сюжетов и
отчасти своей общей структурой"[20]. Помимо ритуальных источников на
жанровую форму волшебной сказки и на своеобразие сказочной фантастики
оказали влияние первобытные фетишистские, тотемические, магические
представления. Е. М. Мелетинский вычленяет следующие ступеньки
трансформации мифа в сказку:
— десакрализация;
— ослабление строгой веры в истинность мифических событий;
— развитие сознательной выдумки;
— потеря этнографической конкретности;
— замена мифологических героев обыкновенными людьми,
мифологического времени сказочно-неопределенным;
— ослабление или потеря этиологизма;
. перенесение внимания с коллективных судеб на
. индивидуальные, с космических событий на
социальные.
Мифы и ритуалы в архаических обществах не всегда взаимосвязаны и
взаимозависимы, но для мифов, тесно связанных с ритуалами, разрыв таких
связей становится ступенькой на пути превращения мифа в сказку. Миф, уже не
связанный с ритуалом, становится достоянием широкого круга "непосвященных
слушателей", что приводит к акцентированию в рассказываемом вымышленных и
развлекательных моментов. Соответственно вера в рассказываемые события
ослабляется, открывая путь для выдумки.
В архаическом фольклоре сказочная фантастика также "этнографична", как
и в мифах, но в классической европейской волшебной сказке фантастика
оторвана от племенных верований, создается достаточно условная поэтическая
мифология сказки. По мере движения от мифа к сказке сужается "масштаб"
повествования — интерес переносится на личную судьбу героя. Цель героев не
космически важные элементы природы и культуры, а пища, женщины, чудесные
предметы — все, что может способствовать благополучию героя. В сказке ничто
не возникает, не появляется, не сотворяется впервые — все только
перераспределяется героем, как правило, в свою пользу. Сказочные герои уже
не мифологические полубоги-демиурги, высокое происхождение героя имеет чаще
всего социальные формы. Процесс демифологизации делает героем нарочито
социально-обездоленного персонажа, что как раз и характерно для
анализируемой нами сказки "Золушка".
Как отмечает Е. М. Мелетинский, сказочный герой не имеет тех
магических сил, которыми по определению наделен мифологический герой, эти
силы приобретаются героем в результате инициации. Ритуальным эквивалентом
классической формы сказки является не инициация, а свадьба — ритуал более
молодой и индивидуализированный. Таким образом, инициация — ритуальный
эквивалент мифа и архаических форм сказки, а свадьба — развитой волшебной
сказки. Конечная сказочная цель — свадьба — сопоставима и со свадебным
обрядом в целом. В результате сказочной свадьбы герой непременно повышает
свой социальный статус.
Источником глобальных коллизий в мифе служит нарушение семейно-брачных
отношений, последствия неадекватн
| | скачать работу |
Мотивы русской волшебной сказки |