Народные сказки как средство воспитания детей школьного возраста
зрослого человека и
основано на его опыте. Познание ребенком мира и есть просветление в чистом
и непосредственном виде. Потому что дети живут данным мгновением, погружены
в него и воспринимают происходящее вокруг всем своим чувственным миром.
В основе теории К. Г. Юнга лежит символ. Он, как и метафора, передает
нечто большее, чем представляется на первый взгляд. Юнг считал, что вся
картина нашего психического мира опосредована символами. С их помощью наше
"Я" проявляет все свои грани, от самых низменных до высочайших. Юнговское
определение символического удивительным образом совпадает с существующими
определениями метафор.
Основной ролью символа, по мнению Юнга, является выражение архетипа.
Архетипы - это врожденные элементы человеческой психики, отражающие общие
модели чувственного опыта, выработанные в ходе развития человеческого
сознания. Иначе говоря, архитипы - это метафорические прототипы,
представляющие многочисленные этапы эволюции человечества. Для Юнга
архитипы - "живые психические силы", не менее реальные, чем наши тела.
Существует много способов выразить или воссоздать архитип, наиболее
распространенные из них - сны, мифы и сказки. В этих особых областях
деятельности сознания неуловимый архетип обретает осязаемую форму и
воплощен в действии. Сознательный ум внимает некой истории с определенной
последовательностью событий, смысл которой усваивается полностью только на
подсознательном уровне. Архетип облекается в метафорические одежды (Юнг
использует здесь термин иносказания), которые помогают ему выйти за пределы
понимания обычного бодрствующего сознания.
Сила воздействия символов заключается в их "нуминозности" (numinositi,
от латинского numen - божественная воля), ибо они вызывают в человеке
эмоциональный отклик, чувство благоговейного трепета и вдохновения. Для
Юнга символы являются той животворной силой, которая питает психику и
служит средством отражения и преобразования жизни.
В предпринятом обзоре трудов известных психологов и психотерапевтов
достойное место нашли работы Шелдона Коппа. В своей книге "Гуру: метафоры
от психотерапевта", написанной в 1971 году, Копп рассказывает о
спасительной роли сказок в собственном детстве и о том, как позднее он
заново открыл воспитательную силу преданий и поэзии.
Исследуя феномен метафоры, Копп различает три вида познания:
рациональное, эмпирическое и метафорическое. Он полагает, что последний вид
расширяет возможности двух предыдущих и даже вытесняет их.
Метафорическое познание не зависит напрямую от логических рассуждений
и не нуждается в проверке точности нашего восприятия. Понимать мир
метафорически значит улавливать на интуитивном уровне ситуации, в которых
опыт приобретает символическое измерение, и нам открывается множество
сосуществующих значений, придающих друг другу дополнительные смысловые
оттенки.
Идеи Коппа развивает психолог и историк Джулиан Джейнс, утверждая, что
субъективный сознательный разум как раз представляет собой процесс
построения метафор: "Разум является тем словарем или областью лексики,
понятия которых суть метафоры или аналоги существующего в физическом мире
поведения. В формулировке Джейнса метафора - это первичный опыт, служащий
двоякой цели: (1) для описания переживаний, которые впоследствии (2) могут
заложить в сознание новые модели, расширяющие границы субъективного опыта.
Другими словами, когда мы пытаемся описать какое-либо конкретное событие,
то есть воспроизвести его объективно, в процессе нашего рассказа возникают
новые аналогии, которые уже сами по себе расширяют первоначальный опыт.
Если согласится с этой мыслью, тогда метафора может оказаться
чрезвычайно полезным инструментом общения именно в тех случаях терапии,
обучения и консультирования, когда необходим поиск нового понимания
проблемы самим клиентом.
В период сотрудничества Эриксона и Э. Росси родилась теория,
основанная на позднейших исследованиях неврологов в области
функционирования полушарий головного мозга.
Эта теория открывает важную зависимость между метафорой,
симптоматикой и терапевтическим воздействием. Исследованиями установлено,
что обработка сообщений метафорического типа происходит в правом полушарии.
Оно же, в большей мере, чем левое, отвечает за эмоциональную и образную
стороны мышления. Считается, что психосоматическая симптоматика также
зарождается в правом полушарии. Эриксон и Росси предположили, что поскольку
симптомы являются сообщениями на языке правого полушария, то исследование
метафор позволит напрямую общаться с правым полушарием на его собственном
языке. Отсюда становится понятным, почему метафорический подход к терапии
дает результат гораздо быстрее, чем психоаналитический метод.
"Общение на двух уровнях", - как сформулировал метод Эриксона Росси,
представляет собой одновременную работу и с сознанием, и с подсознанием. В
то время как сознание получает свое сообщение (в виде понятий, идей,
рассказов и образов), подсознание занято своим делом: разгадкой подтекстов
и скрытого смысла. Сознание вслушивается в буквальный смысл рассказываемой
истории, в то время как тщательно продуманные и искусно вплетенные в ткань
повествования внушения вызывают в подсознании необходимые ассоциации и
смешение смыслов, которые, накапливаясь, в конечном итоге переливаются в
сознание.
За клинической работой Эриксона наблюдали ученики-лингвисты, Бендлер и
Гриндер, и на основе этих наблюдений выстроили свое лингвистически-
ориентированное представление о механизме воздействия метафоры. Метафора,
согласно их теории, действует по принципу триады, проходя через три стадии
значения. Метафора представляет поверхностную структуру значения,
непосредственно выраженную в словах рассказа. Поверхностная структура
приводит в действие ассоциированную с ней глубинную структуру значения,
косвенно соотнесенную со слушателем. Это, в свою очередь, приводит в
действие возвращенную структуру значения, непосредственно относящуюся к
слушателю.
Приближение к третьей ступени означает, что начался трансдеривативный
поиск, с помощью которого слушатель соотносит метафору с собой. Сама
сюжетная линия служит лишь мостиком между слушателем и скрытым в рассказе
посылом, сообщением, которое никогда не достигнет адресата без его
невидимого глазу работы по установлению необходимой личностной связи с
метафорой. Как только связь установлена, начинается взаимодействие между
рассказчиком и пробужденным к жизни внутренним миром слушателя.
1.2. Роль и место сказкотерапии в работе с ребенком.
"Сказка - ложь, да в ней намек…" - На что?
На этот вопрос невозможно ответить, оставаясь в рамках рационального
мышления взрослого. Но все мы видим, как воспринимают волшебную сказку
дети: молча и завороженно, не обсуждая и не критикуя.
За сказочными образами стоят символы коллективного бессознательного.
Эти же символы встречаются в мифах, религиях, иногда во снах. Язык символов
не является "мифом" или "маскировкой" - это естественный язык нашего
бессознательного, тогда как слова - язык нашего сознания.
Символы, пришедшие из глубины веков, ребенку ближе и понятнее, чем
взрослому. "Этот первоначальный разум" также присутствует и действует у
ребенка, как эволюционные стадии человека присутствуют в теле его эмбриона"
(35, с. 90(. Многолетняя привычка к логическому мышлению уводит взрослого
из мира символов. Символам остаются только сновидения. Это - главная
причина в различии восприятия народных сказок взрослым и ребенком. Кроме
того, взрослый за свою жизнь создал много своих индивидуальных символов, и
они чаще встречаются в его бессознательном языке, чем символы коллективного
бессознательного.
Таким образом, сказка для ребенка, как и сновидения для взрослого, -
мост между сознанием и бессознательным и помогает ему строить свое "Я",
свою сознательную часть в гармонии с бессознательным.
Хаотические, не поддающиеся рациональному выражению чувства, сказка
преобразует с тройные метафоры. Например, чувства маленького мальчика к
своему отцу. Это любовь, когда отец с ним ласков; ненависть, когда отец на
него сердится; ревность, когда мама обнимает отца. Так кто же его отец?
Добрый и справедливый властелин? Или злодей? Или похититель матери? В
сказке есть король-отец, чтобы его любить, и Кащей Бессмертный, чтобы его
бояться, и это подсказка ребенку: отец может быть добрым королем, и тогда
его можно любить, а может быть Кащеем, похитившим мать, и тогда его можно
бояться и ненавидеть.
Осознание своих негативных чувств - первый шаг к управлению ими.
Второй шаг - проигрывание их, и здесь тоже может помочь сказка. Игра в
сказочного героя или в сказочного злодея и есть управление своей агрессией.
Кроме того, игра в злодея, то есть возможность быть плохим "понарошку", а
потом снова стать хорошим, показывает ребенку, что после того, как он
совершит ошибку или поступит дурно, он снова может стать хорошим, что он не
останется плохим навсегда.
Необходимо обратить внимание на следующий момент. Как отмечает Желби
Б. (33, с. 10-21(, ребенок, слушая, повторяя или выдумывая рассказы и
сказки, дает волю своим чувствам, изливает дозу природной агрессивности.
Некоторые рассказы вызывают у него страх, но это страх, замешанный
| |  скачать работу |
Народные сказки как средство воспитания детей школьного возраста |
