Поэтика цвета в произведениях Сергеева-Ценского
Писатели
тонко чувствуют эпоху и выражают колорит времени в своих произведениях.
Исследователь С. Соловьев, сравнивая и сопоставляя цветовые палитры
писателей, говорит о колористических тенденциях эпохи века XVIII и XIX. Он
характеризует цветовую насыщенность произведений некоторых русских
писателей XVIII и XIX вв.
Вводит понятие цветового числа:
цв. число (С) = число упоминаний того или иного цвета5
число печатных листов произведения
Наиболее высоки цветовые числа у поэтов XVIII в. – Державин (С =
96,8), Капнист (С = 45,3). В XIX цветность произведений резко снижается у
Толстого (С = 17,7), у Достоевского (С < 10), у Чернышевского (С < 5).
С. Соловьев объясняет падение цветности тем обстоятельством, что для
писателей сер. XIX в. задачи чисто изобразительные отступали на второй план
по сравнению с задачами социально-политическими, просветительскими,
публицистическими.
Для эпохи начала XX века чрезвычайно важно понятие “умозрение в
красках” философа Трубецкого, обосновавшего его в трех философских текстах
о русских иконах. Он констатирует двойственный характер красок в русских
иконах – простой и символический.
Е.Н. Трубецкой писал, что “смысловая гамма иконописных красок
необозрима, как и передаваемая ею природная гамма небесных цветов.
Иконописец знает великое многообразие оттенков голубого – и тёмно-
синий цвет звёздной ночи и дневное голубое сияние голубой тверди и
множество тонов – светло-голубых, бирюзовых и даже зеленоватых. Но голубым
представляется лишь тот общий фон неба, на котором развертывается
бесконечное разнообразие небесных красок, – и ночное звёздное блистание, и
пурпур зари, и пурпур ночной грозы, и пурпуровое зарево пожара, и
многоцветная радуга, и яркое золото полуденного солнца”6.
Среди всех цветов Е.Н. Трубецкой выделяет цвет золота полуденного
солнца – “Из цветов цвет и из чудес чудо”. Все прочие краски находятся по
отношению к нему в некотором подчинении. Перед ним блекнет мерцание звезд,
исчезает синева ночная и зарево ночного пожара. Самый пурпур зари только
предвестник солнечного восхода, и, наконец, цвета радуги: ибо всякому цвету
и свету на небе и в поднебесье источник – солнце.
Из всех цветов один золотой, солнечный обозначает центр божественной
жизни, а все прочие – её окружение”7.
Знаменательна мысль философа о том, что через цвет иконописцами
передавался смысл жизни, непосредственно созерцалось сверхчувственное,
выделялась благодать Божия.
Понятие “умозрение в красках” так или иначе преломлялось в
произведениях 1910-х годов и является ключом к пониманию многих
произведений тех лет.
Радужное, многоцветное восприятие жизни можно наблюдать в
произведениях Сергеева-Ценского 1910-х годов (“Печаль полей”, “Движения”).
Это был человек, в котором уживались одновременно и поэт, и прозаик, и
живописец. И в своих воспоминаниях он назвал себя не иначе, как
“краснописец” и обосновывал это так: “Если в изобразительном искусстве мы
привыкли именовать художника живописцем, то и писателя следовало бы почаще
рассматривать “как краснописца”, то есть как художника, умеющего красиво
писать”8.
В области литературы С.Н. Сергеев-Ценский главным своим учителем
считал Н.В. Гоголя и посвятил ему работу “Гоголь как художник слова”, а в
области живописи восхищался работами И.Е. Репина и считал себя учеником
Репина в искусстве. Он говорил, что последний сформировал его наряду с
Гоголем, Пушкиным, Лермонтовым. Сергеев-Ценский горячо отстаивал свои
художественные приёмы. Объясняя своё “новаторство” в литературе, С.Н.
Сергеев-Ценский писал критику А. Горнфельду о том, что его “непривычные
краски найдут признание, так как они живут в самой природе, и приводил
известный эпизод с К. Чуковским и С. Юшкевичем. Семен Юшкевич – известный
писатель-одессит начала XX века – рассказывал С.Н. Сергееву-Ценскому
произошедший с ним случай, и связан он был непосредственно с поэмой в прозе
“Печаль полей”. С. Юшкевич со своим другом-художником читал вслух “Печаль
полей”, и вдруг художник бросил читать и возмущённо сказал: “Что он такое
пишет этот Ценский! Я же художник, я же должен заявить, что ничего такого
никогда нигда не бывало и быть не может! И поедем с тобой, – обращается он
к Юшкевичу, – проветриваться на Большой фонтан!” Возмущение художника
вызвали следующие строчки: “Опускалось солнце, и зеленая трава вдоль дороги
стала ярко-оранжевой, а белые гуси в ней синими, точно, окунуло их в жидкую
синьку”. “И что же, – продолжал Сергеев-Ценский, – приехали они на Большой
фонтан, вышли из трамвая, – глядят: опускается солнце, зеленая трава не
зеленая, а действительно очень ярко-оранжевая и – ну, буквально, как по
заказу, стадо тут белых гусей, и они увидели, что они не белые, а синие!
Тут художник посмотрел на Юшкевича и сказал: “Слушай Семен, пока не ушел
трамвай, сядем-ка да поедем дочитывать “Печаль полей”9.
Не менее занимательный случай произошел уже с самим С.Н. Сергеевым-
Ценским, о котором он рассказал в своем воспоминании. Приведу этот забавный
случай полностью, так как он характеризует Сергеева-Ценского не иначе, как
художника, улавливающего все реальные природные цвета и оттенки. Случай
произошёл во время отдыха в Куоккала, недалеко от “Пенат”, где жил И.В.
Репин.
“Чуковский соблазнил меня, писал Сергеев-Ценский, – идти кататься на
лыжах. У него нашлись палки и лыжи, и мы увлеклись этим делом до усталости.
Когда мы отдыхали, сидя под соснами на пеньках, Чуковский сказал мне
совершенно угасающим голосом:
– Я очень, очень устал… Я, должно быть, сейчас умру… А у вас в “Печали
полей” сказано: “Снега лежали палевые, розовые, голубые…”
– Да, именно так и сказано, – подтвердил я.
– Сергей Николаевич, – обратился он ко мне очень нежно и ласково, –
хотя бы вот теперь перед смертью, скажите мне, что вы тут наврали, а снег –
он обыкновенный, белый!..
– Так этот вот снег – указал кругом Чуковский – какой же, по-вашему, –
палевый, голубой, розовый?
– Снег этот явно зеленый, – ответил я, – и это вы должны видеть: ведь
на нем отражается зелень сосен.
– А-а, – вскричал Чуковский, – та-ак! В таком случае пойдемте сейчас
же к Илье Ефимовичу, и пусть он сам при мне скажет, что снег – белый.
– Послушайте, – сказал я, – неужели вы в самом деле вздумали
беспокоить Репина из-за каких-то пустяков?
– Пустяки? Нет-с, это не пустяки, когда вы в своих книгах все
перекрашиваете по-своему, а меня , читателя, хотите заставить в эту выдумку
поверить! И Илья Ефимович тоже скажет, что это не пустяки! Идем!
Мы пошли по направлению к “Пенатам”, и я все-таки полагал, что
Чуковский шутит, но оказалось, он действительно затеял нагрянуть к Репину
днем.
Я тогда не имел представления о том, где именно “Пенаты”, но Чуковский
пришел на лыжах, как оказалось, прямехонько к даче Ильи Ефимовича, и, пока
я ещё только разглядывал этот двухэтажный деревянный дом среди сосен и
елей, Чуковский стучал уже на крыльце в двери.
Он стучал энергично, по-видимому, для него вопрос о том, бывает ли
снег какого-либо другого цвета, кроме белого, является в действительности
острым вопросом, и требовал немедленного ответа.
Дверь открылась, и на крыльцо вышел Репин в домашнем сером пиджаке, с
палитрой, с кистью и муштабелем в руках, и, что меня особенно поразило, он
был вооружен еще одною парою очков, кажется четырёхугольной формы!
Разумеется, он был недоволен, что его оторвали от работы, но Чуковский
горячо извинялся, и вот я слышу:
– Илья Ефимович! Скажите, пожалуйста, хотя бы вы ему, вот этому…, что
снег – белый!
– Корней Иванович, а вы учили физику? – вместо ответа спросил Репин.
– Учил, Илья Ефимович, я был в гимназии, – сказал Чуковский.
– Так почему же вы не знаете, что белого цвета в природе не
существует?”10.
В своё время критики упрекали Сергеева-Ценского в чрезмерной
расточительности образов, в слишком большой полноте личных ощущений и
наблюдений, которые вкладывались им в каждое новое произведение. Писателю
предсказывали, что при таком “мотовстве”, он “испишется” и довольно скоро
умолкнет. Но эти пророчества не сбылись. Долгие годы он оставался едва ли
не самым плодовитым среди своих литературных сверстников и все более
поражал и критиков, и читателей богатством наблюдений, яркостью красок,
превосходным языком.
По воспоминаниям одного из современников: “Сергеев-Ценский готов был
часами говорить об особенностях художественного творчества, об
индивидуальном видении мира каждым художником, о том, как важно писателю
видеть творческим воображением, хорошо знать жизнь и людей”11.
“Каждый, кто приходит в литературу, должен не только уметь выразить
передовые идеи, но и принести свое свежее, оригинальное художественное
слово, свои образы. Художник видит одни краски в жизни лучше,
| |  скачать работу |
Поэтика цвета в произведениях Сергеева-Ценского |
