Поэтика цвета в произведениях Сергеева-Ценского
вопоставлении двух сестер Маши и Анны: «Тонкая, гибкая Анна была как
девочка рядом с крепкой Машей. В маково-красном была Маша, в белом Анна…»
(I, 536). В словесной ткани образа Анны белый цвет оказывается лейтмотивом,
и нарисована она так, что в ней больше от призрака, чем от живого человека:
«Анна сидела в спальне на своей кровати белая, безжизненно бросив вдоль
колен руки» (I, 528), «труп Анны одели в белое», «тело Анны в белом,
осыпанное свежими цветами, лежало нарядное и тихое, как сонное (I, 591). И
даже не родившийся ребенок Анны представляется Ознобишину белым призраком.
«Призрак этот круглился все больше, и придвигался ближе, и делался, наконец
томительно страшным, как всякий смысл» (I, 516). Признаком безжизненности и
болезни становится в тексте белая одежда (понева). «Все трое стали у
крыльца в ряд: праздник был, – стояли в белых поневах и говорили просто:
«Сглазила барыня». И здесь же: «Ребенка держала Устя неотрывно-крепко, так,
как будто и не было его; был просто нарост спереди на ее теле, одетом
сплошь в белую поневу» (I, 535).
Контрастирует белый цвет не только с красным, но и с черным цветом.
Белый и черный противопоставляются в поэме как Ознобишины и народ.
«Куски белого хлеба внизу бросал Ознобишин Красногону Целую» (I, 515) и
«дед Ознобишин ест жирно намазанный медом длинный кусок белого хлеба (I,
530), в то время как уголки флигеля, где расположились рабочие «насквозь
пропитались ими: их сапогами, онучами, чайниками, ложками, инструментом,
ковригами черного хлеба и едким рабочим потом» (I, 511).
Белый и черный часто употребляются в пределах одного предложения:
«Никита представлял себе сытую черную корову с двухведерным выменем парного
молока» (I, 498); «кончики ушей у Дяди были черные, бабки – белые, звуки
были лица слепые и зрячие, звуки были – ладони», белые и черные, тонкие, не
знавшие труда, и широкие, в мозолях» (I, 528). Для Анны, например, многое
видится в черно-белом свете: «Оба в ней долго росли, выросли, ушли каждый в
свою череду: в черную ушел Иголкин, в белую – Игнат...
В доброй – белой – роились… надежды. А черного была сплошная туча, и
глядеть в глаза этой туче боялась Анна» (I, 522).
Иногда эти два цвета меняются значениями: черный приобретает
положительное значение, а белый отрицательное. Например, «ждали черных и
теплых, как земля густых и курчавых, как овчина, а пришли синевато-белые,
холодные, насмешливые» тучи. Во время злополучной поездки на жеребцах Анна
сидела онемев: «Белое волочилось мимо, вырывалось из-под ног чудовища
впереди, летело клочьями с обеих сторон, а чудовище было многоногое,
черное, как в детской сказке, звонкое, с горячими ноздрями» (I, 577).
Черное и белое, добро и зло – две стороны одной медали. Две категории
взаимосуществующие, и причем одна никогда не исключает другую.
На третьем и четвертом месте по количеству колоронимов стоят
соответственно желтый и синий цвета.
Желтый цвет представлен прилагательным желтый и глаголом желтеть.
Прилагательное желтый характеризует свет, блеск, блики, производимые
различными источниками света, которые ложатся очень часто на лица; на лицо
Анны: «Анна была вся прямая и белая с легкими излучинами на лице,
окрашенными от свечей в желтый цвет…» (I, 589); или на лицо столетнего:
«Лампадный свет расплывался на его обтянутой голой голове маслянистым
желтым кругом…» (I, 563). Желтый цвет – цвет нездорового лица –
сопровождает на протяжении жизни Анну. С помощью нагнетения желтого
создаются впечатление предобморочного состояния героини. «Солнце стояло
прямо над головой, – от этого, что ли, пожелтело в глазах Анны: желтые
стены, желтая земля, желтый Игнат, желтые руки у Фомы Ивановича, желтые
тяжелые сапоги кругом, то в желтой извести, то в опилках. Потом двинулось
все щербатыми кругами…» (I, 528).
Желтый цвет – это цвет осени, соломы. Жнивья. Осень – праздник смерти,
и желтый цвет осени становится символом смерти природы. Солнце золотит,
преображает все живое на земле, но в то же время доводит и до смертельно-
желтого состояния. Иногда его становится «ненужно много», и на поля
приносило и стелило «желтый дым», и на хлебах вспыхивали ржавые пятна и
полосы как проказа» (I, 541). Но летом, когда еще далеко до осени, солнце
делает чудеса. «От солнца, как всегда летом загорала Анна, и вошла в не
упругость, похожая на силу» (I, 532). Под действием солнечных лучей
преображается природа. «Вечерами трава вдоль дороги между хлебами
становилась горячей, красно-оранжевой, а белые гуси в ней синими, точно
окунуло их в жидкую синьку. Из-за скомканной около горизонта кучи лиловых
облаков, уже утопивших солнце и солнечные лучи прорывались в одиночку то
здесь, то там и звонко раскланивались с полями. Какие нежилые становились
поля, все махровые, мягкие, изжелта-розово-голубые» (I, 532).
Итак, желтый цвет в поэме носит многозначный характер. Желтый цвет –
это цвет болезненного состояния человека и цвет увядания природы осенью. С
другой стороны – это цвет, питающий посредством солнца все живое на земле.
Ассоциативно к желтому цвету близок золотой. Золотой цвет встречается в
поэме не часто, но все, что связано с этим цветом, приобретает
положительное значение – «день золотел и зеленел за окнами» – признак
радости и грядущего счастья; «золотистая Дядина шерсть» – свидетельство его
несокрушимого здоровья; «золотой крестик», подаренный Анной Еракомону, –
должен уберечь его от болезни; «золотистый смех Маши» – здоровый смех;
«золотистый верховой кабардинец» – сильный и здоровый конь.
В сочетании с синим цветом желтый и золотой цвета часто приобретают
отрицательное значение. В комнате столетнего это сочетание навевает жуткую
атмосферу – смерти и пустоты. Три раза на одной странице употребляется это
сочетание: 1) «Пробиваясь сквозь сумерки, уже горела золотою точкою
лампадка. От этого в комнате было все слоисто-синее, как дым от кадила. И
проступил старик: сначала череп – голый и огромный, потом изгиб поднятых
колен…»; 2) «Синели сумерки, и золотела лампадка. Ознобишин передернул
ноздрями об обступившего его запаха тела столетнего и вышел»; 3) «Но также
золотела лампадка и выплывал из синевы гладкий череп» (I, 530).
После смерти Анны Ознобишин, находившийся около ее гроба, прошел
крадучись на носках, возле самой стены, сырой, с синими от белых ставней
окнами и сел в углу… Языки свечей и желтые круги от них мутно плавали перед
глазами Ознобишина, и оттого портреты колыхались» (I, 590). Находящаяся
здесь Маша вдруг увидела будто Анна шевелится, и было ли это от желтых
свечей, зыбких стен и синих окон, или от звеневшей в голове усталости…» (I,
592).
В одном месте – встреча Анны со старичком Демой – сочетание желтого
цвета с синим воспринимается иначе, чем во всех остальных сочетаниях.
«Одной рукой охватил он каравай хлеба, завернутый в старый вывернутый
зипун, другой держал синенькую чашку (со святой водицей), обвязанную
(желтой) тряпицей. На руках его, шершавых от работы, на всех пальцах и на
ладонях были четкие черные трещины, как на земле в засуху» (I, 533). Желтый
в этом примере ассоциируется с солнцем, а синий – с водой. Иными словами,
создается образ двух взаимодействующих стихий.
Отдельно – вне сочетаний с другими цветами – синий характеризует
холодные снега: «Снег забился в рукава и холодно таял там; синий, сплошной
лежал кругом» (I, 579); поля зимою – «…сумерки густели упруго и стойко.
Поля под ними укрывались холодным, синим, потом серели, тухли…» (I, 593).
Летом – это цвет неба. «Игнат посмотрел смаху на красные тяжелые кладки
кирпича и на легкое чуть-чуть синее небо над ними» (I, 528).
Итак, синий цвет – это цвет неба, цвет воды. В зависимости от контекста
синий может выступать, как теплый цвет, а иногда как холодный, леденящий.
Серый цвет близок по значению к синему. Очень часто он используется в
пейзажных зарисовках и при описании внешности человека и цвета его глаз.
Этот цвет имеет двоякое значение. «Жуть» у Сергеева-Ценского может быть
серой, а старичок сизый – «Божьим». Могут быть смутные, невнятные серые
глаза у Усти и ясные серые глаза у Иганата. Может быть лицо серое у Анны –
признак духовного истощения, и седые волосы у деда Ознобишина, делающие его
мудро красивым.
С серым цветом, а чаще всего в тексте это сизый цвет, ассоциируется у
Сергеева-Ценского зима – «сизые как от мороза, хлеба кланялись Анне» (I,
537).
С каждым времени года у художника связаны определенные цвета,
определенные краски, присущие только ему (этому времени года). «Село было
пушисто-зеленое весною, тощее, пыльное летом, ослепительно желтое осенью от
новой соломы и нахлобученное, сизое зимой» (I, 509). Как в жизни, так и в
поэме, каждое время года несет с собой не один и не два цвета,
| |  скачать работу |
Поэтика цвета в произведениях Сергеева-Ценского |
