Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века
ьи, Ж. Санд вместе с тем осуждает тех, кто
мыслит брак как союз неравных; при таких условиях ретрограды способны
сделать его ненавистным и унизительным.
По мысли автора «Писем к Марсии», корень зла таился не только в
недостатках гражданского кодекса и в извращении нравов. В том, что
униженная женщина с рабской покорностью смирилась со своим положением,
повинна религиозная система воспитания, так как единственной нравственной
поддержкой, предоставленной женщине, была религия, и мужчина, освободившись
от своих общественных обязанностей, почел за благо, чтобы женщина соблюдала
христианские предписания о страдании и молчании.
Жорж Санд слыла нигилисткой в вопросах морали, разрушительницей
семейных устоев, убежденной противницей официального брака. Даже в начале
ХХ века историк французской литературы Луи Мегрон усматривал пагубное
влияние ее романов на нравы французского общества.
Неравенство супружеских пар в зависимости от пола, святотатство,
утвержденное общественными законами, различие обязанностей супругов,
принятое общественным мнением, ложные понятия о супружеской чести и все
нелепые взгляды, проистекающие из предрассудков и неправильных
установлений, всегда будут уничтожать доверие между супругами и охлаждать
их пыл, причем наиболее искренние, наиболее предрасположенные к верности
пары будут прежде других опечалены, напуганы продолжительностью срока
обязательства и быстрее других разочаруются друг в друге. В самом деле,
отречение от личной свободы противно требованию природы и голосу совести,
если оно происходит под чужим давлением, влекущим за собой невежества и
грубости.
Репутация борца за освобождение женщины создала ей во всех кругах
общества много друзей, но еще больше врагов. Романтическая прелесть,
которые были исполнены ее героини, соблазнила не одно женское сердце своей
проповедью свободы. Поколебать семью в 30-х годах XIX века. В разгар
реакции, такое свободное отношение к институту брака значило нанести удар
одному из основных устоев буржуазного строя.
Гейне писал: «Ее произведения, которые потом разлились по всему свету,
осветили не одну темницу, лишенную всякого утешения, но зато они же сожгли
губительным огнем и много тихих храмов невинности».[xxii]
В «Истории моей жизни» Ж. Санд пишет о том, что ее разрыв с мужем в
1831 году был выражением протеста не только против конкретного человека,
сколько против общественной традиции, которой был подчинен и этот человек.
Для него было невозможно, оставаясь в рамках этого закона, сделать что-
либо, что могло бы прекратить или облегчить состояние унизительной
зависимости, на которую ее обрекал традиционный семейный уклад. Очевидно,
вполне зрелые взгляды Ж. Санд в момент написания «Истории моей жизни»
позволили ей обобщить свою семейную драму в более широком социальном плане,
чем она могла сделать в 1831-1832 годах, едва начав свою общественную
деятельность. Тем не менее уже тогда она в своей жизни ищет освобождения не
от человека, с каким ее связывает закон, а от ложной общественной морали,
пренебрегающей истинным счастьем индивида.
Жорж Санд умерла в 1876 году, когда ее писательская слава прочно
утвердилась во Франции и за ее пределами. Имя Жорж Санд неотделимо от
блестящего периода французской литературы XIX века. Виктор Гюго в своем
надгробном слове говорил: «Я оплакиваю мертвую и приветствую бессмертную. Я
любил ее, восхищался ею, благоговел перед ней… Я славлю ее за то, что она
была великой, и благодарю ее за то, что она несла людям добро… Разве мы ее
потеряли? Нет… Великие люди исчезают, но не превращаются в прах… Жорж Санд
была мыслью; она вне плоти, и вот она свободна; она умерла, и вот она жива.
Жорж Санд останется гордостью нашего века и нашей страны».[xxiii]
1.2. Жорж Санд и И.С. Тургенев. Параллели взглядов на проблему женской
эмансипации
Романы и публицистические сочинения Жорж Санд были восторженно
восприняты в XIX веке самыми выдающимися писателями и критиками России. Эта
популярность великой писательницы и ее влияние на русскую литературу
особенно прослеживается в творчестве писателей «натуральной школы» и прежде
всего И.С. Тургенева, что будет рассмотрено нами ниже.
Достоевский утверждал: «…Все то, что в явлении этого поэта составляло
«новое слово», все, что было «всечеловеческого», - все это тотчас же в свое
время отозвалось у нас, в нашей России, сильным и глубоким
впечатлением».[xxiv]
Тургенев определил в западноевропейской литературе два рода романов,
названных им «сандовским» и «диккенсовским». Подобного рода классификация
жанра красноречиво свидетельствовала о широкой популярности произведений
Ж. Санд и высоком авторитете ее имени.
Мечты и идеалы французской писательницы были близки и дороги ее
русским собратьям по перу. Писемский, назвав одну из глав своего романа
«Люди сороковых годов» - «Жоржзандизм», засвидетельствовал распространение
в русском обществе идей Жорж Санд, суть которых выражена им в следующем
заключении: «Она представительница и проводница в художественных образах
известного учения эмансипации женщин, …по которому, уж конечно, миру
предстоит со временем преобразоваться».[xxv]
Натуральная школа преклонялась перед Ж. Санд прежде всего потому, что
ее героини вступают в открытую и мужественную борьбу с буржуазным
обществом, его моралью и установлениями во имя человеческих прав униженной
этим обществом личности. Ее произведения стали интенсивно переводиться и
одобрительно оцениваться в России с 1842 года, особенно журналом
«Отечественные записки». Печатались произведения Ж. Санд: «Орас», «Андре»,
«Жанна», «Теверино», «Жак», «Товарищу круговых поездок по Франции» (с
большим сокращением), «Грех господина Антуана» и другие.
Идеи Ж. Санд были созвучны многим писателям натуральной школы. Критика
Белинского подготовила почву для прямой постановки актуальных
эмансипаторских проблем (о необходимости полной перемены взгляда на
предназначение женщины).
Следы влияния Ж. Санд заметны в повестях ее откровенных подражателей:
«Неосторожное слово», «Безобразный муж» Н. Станицкого (А.Я. Панаевой), «Без
рассвета» П. Кудрявцева, «Полинька Сакс», «Лола Монтес» А. Дружинина,
«Родственники» И. Панаева. Сандовские мотивы выражались главным образом в
отстаивании прав женщины выбирать себе суженого, разрывать ложные брачные
путы. Герой в русской повести не коварный и циничный Реймон, он не изменит
героине, это определенно родной брат Ральфа Брауна, верно опекающего
Индиану Дельмар во всех ее злоключениях. Героиня А.Я. Панаевой произносит
одну из излюбленных тирад Ж. Санд: «Нет, я поняла, что женщине нужно
родиться с правами, чтобы свободно дышать в этом обществе, куда завело меня
честолюбие мужа и моя ветреность! Мы, пришельцы, жалкую роль играем посреди
них. Да и скажите мне, ослепленные женщины, чего желаете вы, что хотите вы
найти там? Разве в балах и роскоши вы найдете себе счастие?.. Внешним
блеском можно удовлетворить дикаря, а не мыслящего человека…»[xxvi]
У Ж. Санд женщина всегда сильнее, благороднее мужчины. При всех
несчастьях она одерживает над ним моральную победу. В 40-х годах сильно
понизился престиж героев и сильно возвысилось самосознание героинь.
Натуральная школа настойчиво искала обыденных, будничных, подлинных
коллизий и их разрешения. И здесь уже начинался отход от специфической
жоржсандовской трактовки проблемы эмансипации.
Ж. Санд стремилась дополнить критику существующих порядков утопий,
идеальными отношениями. Но так как в России уже слишком трезвым был реализм
натуральной школы, то сладкие, идиллические, надуманные концовки романов
Ж. Санд не принимались. Сколько ни старалась она убеждать, что человек,
разуверившийся в обществе, может бежать из него и быть свободным,
писательница сама часто проговаривалась – реальность торжествовала над
утопией. Это чутко уловил Тургенев.
В начале 1850-х годов Тургенев оказывается на литературном распутье.
Стремясь к «спокойным линиям» «объективного» творчества, т.е. к роману, но
будучи не слишком уверен в своих силах, Тургенев ищет опоры в русской и
западноевропейской литературах. Но Пушкин и Гоголь кажутся ему
недосягаемыми образцами, а художественная практика известнейших на Западе
писателей-современников (Бальзак, Гюго) явно не соответствует его
эстетическим вкусам и склонностям. Размышляя о возможных путях развития
русского романа, Тургенев отвергает также обстоятельный исторический роман
Вальтера Скотта, как уже несовременный, отживший свой век и потому
непригодный в русских условиях. Об историческом же романе Дюма,
занимательном, но лишенном подлинной правды и глубины содержания, Тургенев
отзывается с полным пренебрежением. В конце концов писатель останавливается
на двух типах романа – сандовском и диккенсовском. «Эти романы, - пишет он,
- у нас возможны и, кажется, примутся». Все эти мысли Тургенев высказывал в
переписке с современниками (П.В. Анн
| |  скачать работу |
Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века |
