Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века
енковым, В.П. Боткиным, семейством
Аксаковых) и главным образом в критической статье о романе Евгении Тур
«Племянница», напечатанной в 1852 году.
Долгое время творчество Жорж Санд было близко Тургеневу. Вследствие
этого анализ проблем становления и жанрового своеобразия романного
творчества Тургенева в иных случаях немыслим без обращения к художественной
манере Жорж Санд, без сопоставления ее произведений, с указанной точки
зрения, с некоторыми его романами и в особенности с первым из них – романом
«Рудин».
Как известно, попытки такого рода уже предпринимались. Прежде всего
следует упомянуть о работах Вл. Каренина (Стасовой-Комаровой), в которых
роман «Рудин» бегло сопоставляется с романом «Орас» (1843).
Исследовательница приходит к выводу, что образ Дмитрия Рудина представляет
собой ни больше ни меньше как русскую вариацию жорж-сандовского фразера
Ораса; что Наталья Ласунская, Волынцев и Лежнев, в свою очередь, если не
«списаны», то во всяком случае очень похожи, соответственно, на персонажей
Ж. Санд Марту, Поля Арсена и Теофиля. «Главное, - утверждает она, - не в
этих отдельных сходствах действующих лиц, а в общем ходе рассказа и в
отношении обоих авторов к своему герою: развенчание человека слова перед
людьми простого сердца, горячего чувства, честного, хотя и скромного дела».
«Это, - продолжает автор, - любимая тема Жорж Санд: противопоставление двух
типов: типа, который Аполлон Григорьев называет типом хищным и типа
смирного… т.е. людей, поглощенных своей личностью, умных, рефлектирующих,
эгоистов или половинчатых, холодных или слабовольных, неспособных предаться
одной идее, одному горячему чувству, людей ума, оказывающихся
несостоятельными перед людьми воли и сердца. Эта идея проходит, что
называется, красной нитью через все почти романы Жорж Санд, от «Индианы» и
до «Вальведра» или прелестной «Марианны Шеврез»… и она же является
господствующей в произведениях Тургенева, от «Свидания» в «Записках
охотника» и «Аси» до «Клары Милич», не говоря уже о «Вешних водах» или
«Якове Пасьенкове»…».[xxvii]
Ключом к пониманию того, как подчас своеобразно и неожиданно
использовались идейно-художественные традиции Жорж Санд в пору изначального
формирования романа Тургенева, является уже упомянутая статья о
«Племяннице». Но суждения о Ж. Санд вряд ли могут быть правильно поняты при
изолированном анализе, вне их связи с целым рядом других высказываний
писателя по тому же поводу. Поэтому прежде следует остановиться на
характеристике некоторых главных моментов из истории восприятия Тургеневым
личности и творчества Жорж Санд в разные годы его жизни.
Интерес Тургенева к идеям и образам Жорж Санд наметился, как и у
большинства крупных деятелей русской литературы, его современников
(Белинский, Салтыков-Щедрин, Герцен, Достоевский, Писемский, Гончаров и
др.), в сороковые годы и сказался определенными последствиями в цикле
очерков «Записки охотника».
В связи с этим часто цитировалось, например, письмо Тургенева к Полине
Виардо (5 (17) января 1848 г.), в котором он восхищается «описанием
осеннего дня» в романе «Франсуа Найденыш» (1847-1848). «У этой женщины, -
писал Тургенев о Ж. Санд, - есть дар передавать самые тонкие, самые
мимолетные впечатления твердо, ясно и понятно; она умеет рисовать даже
благоухания, даже мельчайшие звуки».[xxviii] Мастерство Жорж Санд в этой
области, свойственный ей психологизм и проникновенный лиризм пейзажа
находим живейший и родственный отклик у Тургенева, закрепляли в его
воображении впечателния, порожденные русской природой, изображениями
которой изобилуют «Записки охотника». В пору их создания несомненное
влияние на Тургенева оказывало и народолюбие Жорж Санд, выражавшееся в
мягкой, поэтически-женственной форме. В связи с этим один из исследователей
отмечал в очерках «Хорь и Калиныч» и «Касьян с Красивой Мечи» определенную
перекличку с изображениями крестьян в романе Жорж Санд «Мопра» (1837).
Впоследствии писатели как бы поменялись ролями. В 1872 году Ж. Санд
напечатала свой очерк «Пьер Боннен», сопроводив его восторженным
посвящением Тургеневу. Рассказывая о глубоком впечатлении, произведенном на
нее «Записками охотника», с которыми она познакомилась довольно поздно по
несовершенному переводу Шаррьера, Ж. Санд с особой теплотой
охарактеризовала в этом посвящении свойственное Тургеневу «чувство
трогательной доброжелательности», которым, по ее словам, «не обладали
другие» русские «поэты и романисты… Вы – реалист, умеющий все видеть, поэт,
чтобы все украсить, и великое сердце, чтобы всех пожалеть и все
понять».[xxix] А еще через два года, прочтя повесть «Живые мощи», Ж. Санд,
по словам П.В. Анненкова, писала Тургеневу: «Учитель, - все мы должны
пройти вашу школу!»[xxx]
Итак, в пору создания «Записок охотника» и позже Тургенева сближало с
Жорж Санд присущее им обоим уважение к человеческой личности вообще и в
особенности – к личности угнетенной.
Благородный гуманизм Жорж Санд нередко придавал особую окраску
тургеневской этике, его высказываниям по вопросам литературно-общественной
жизни его эпохи. В феврале 1856 года Тургенев чуть не поссорился с
Л.Н. Толстым, который «заобедом у Некрасова… по поводу Ж. Санд высказал
столько пошлостей и грубостей, что передать нельзя».[xxxi] Д.В. Григорович,
присутствовавший на этом обеде, рассказывает в своих воспоминаниях, что
Толстой объявил себя «ненавистником» Жорж Санд, «прибавив, что героинь ее
романов, если б они существовали в действительности, следовало бы, ради
назидания, привязывать к позорной колеснице и возить по петербургским
улицам».[xxxii]
Как видно из этих воспоминаний, Тургенев в споре с Толстым горячо
вступился за Ж. Санд, пропагандировавшую в своих романах идеи женской
эмансипации. И это несмотря на то, что в его собственной повести «Два
приятеля» уже была нарисована эмансипированная вдовушка Софья Кирилловна
Заднепровская – прообраз будущей карикатурной Евдоксии Кукшиной. В декабре
1856 года Тургенев признавался А.В. Дружинину, что при встрече с Ж. Санд он
не смог бы сказать ей «о падении ее (без сомнения) плохой пьесы…». Еще
более характерное признание можно найти в одном из писем Тургенева к самой
Ж. Санд (18 (30) октября 1872 г.): «…по дороге в Ноан я намеревался сказать
вам, сколь велико было ваше воздействие на меня как писателя… на сей раз я
хочу сказать вам, как я был взволнован и горд, когда читал то, что Ж. Санд
написала о моей книге, и как я был счастлив тем, что она пожелала это
сделать. У Шиллера есть такие стихи:
«Кто жил для лучших людей своего времени,
Тот жил для всех времен.»
И вот сейчас я устал от жизни, вы подарили мне частицу своего
бессмертия!»[xxxiii] В 1876 году, возмущенный равнодушием русской прессы,
не почтившей памяти скончавшейся Ж. Санд, Тургенев в письмах к Флоберу и в
редакцию газеты «Новое время» называл ее «великой писательницей», оказавшей
«на русскую публику… наибольшее влияние… щедрой, благоволящей
натурой».[xxxiv]
Было бы, однако, большой ошибкой забывать о существенных различиях в
отношении писателя к личности Ж. Санд и ее творчеству. Сам Тургенев в
статье-некрологе для «Нового времени» говорит по этому поводу следующее:
«Когда, лет восемь тому назад, я впервые сблизился с Ж. Санд, восторженное
удивление, которое она некогда возбудила во мне, давно исчезло, я уж не
поклонялся ей…».[xxxv] Дата отхождения Тургенева от Ж. Санд относится где-
то ко времени до создания романа «Отцы и дети». Приблизительно такими
соображениями руководствовались и критики, высказывавшие суждения по
проблеме Ж. Санд – Тургенев: в своем анализе они обычно не выходили за
хронологические рамки создания романа «Накануне».
«Несмотря на то что Елена была превознесена выше облак ходячих как
лучший, как необыкновенно художественный тип русской «женщины-гражданки», -
писал Буренин В., - в замысле и компоновке этого типа, если говорить всю
правду, Тургенев позаимствовался из таких книжных источников, как романы
Жорж Санд, гораздо больше, чем из наблюдений над действительными русскими
женщинами. Несомненно также, что в нервической, слегка надорванной Елене
довольно искусственной «приподнятости», что ее quasi – гражданский облик,
если всмотреться в него поглубже, представляется немного «сделанным», хотя,
конечно, сделанным с большим искусством и с искренним увлечением».[xxxvi]
Но, несмотря на такие ядовитые замечания, критику удалось верно указать на
некоторые признаки жоржсандизма в «Накануне». Они сквозят в таких чертах
психологического облика тургеневской Елены, как восторженная экзальтация,
нервический темперамент и, главным образом, жажда &laqu
| | скачать работу |
Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века |