Развитие инструментальной музыки в эпоху романтизма. Творчество Ф. Шопена, Ф. Листа, Н. Паганини
самобытным,
национальным. Может, сначала и не все поймут Тебя, но упорство и
продвижение на раз избранном поприще обеспечат Тебе память потомков».
В таком же роде, уже в Париже получает Шопен послание от сестры Людвики.
Ссылаясь на Эльснера, Людвика внушает брату: «...Эльснер не хочет видеть
Тебя только концертным виртуозом, фортепианным композитором и знаменитым
исполнителем, так как это легче и менее значительно... Твое место... рядом
с Россини, Моцартом... Ты должен обессмертить себя операми». Одновременно
Эльснер сам высказывает Шопену свою точку зрения: «Игра на каком-нибудь
инструменте, даже самая совершенная, как например, Паганини на скрипке или
Калькбреннера на фортепиано... может рассматриваться в качестве средства
для выражения чувств в музыке. Слава, которой некогда пользовались Моцарт,
а потом Бетховен, как пианисты, давно уже померкла, а их фортепианные
сочинения... должны были уступить современному вкусу. Зато другие их
произведения, не предназначенные лишь для одного инструмента - их оперы,
песни, симфонии, живут еще среди нас...».
Шопен не хуже всех понимал значение миссии польского художника. Но в
выборе и определении путей творчества их позиции резко расходились.
Интуиция гения и ясный ум подсказывали Шопену правильность избранного для
себя поля деятельности. Истинный художник редко ошибается. И уже близкое
будущее доказывало правоту Шопена. Быстро пришедшая устойчивая слава
убедила сомневающихся. Из письма отца в Париж, из сообщений друзей семье
Шопена в Варшаву становится известным, что Шопен не только первый пианист
Парижа, но и высоко ценимый композитор. Его ноктюрны и мазурки, уже
вторично изданные в Лейпциге, распродаются в течение нескольких дней.
Серьезность, значительность содержания шопеновских сочинений получали
истинную оценку чутких музыкантов. В 1836 году в статье о фортепианных
концертах Шопена Р. Шуман, внимательно следивший за его художественной
эволюцией, проницательно отметил внутреннее родство Шопена и Бетховена,
замечательно раскрыл революционно-патриотический смысл шопеновских
произведений.
Первые годы в Париже для Шопена - время широкого знакомства и усвоения
многосторонних явлений европейской музыкальной культуры. Здесь итальянская
и французские оперы, искусство пения, представленное первоклассными
итальянскими и французскими певцами, высшие достижения современного
пианизма, виртуозной скрипичной школы и т. д.
Большое духовное влияние оказывало общение с выдающимися людьми эпохи -
представителями искусства, литературы. Под широким воздействием ярких
встреч, сильных впечатлений крепнет интеллект Шопена, зреет его мастерство,
возрастает глубина и разнообразие музыкальных идей, но в центре по-прежнему
стоит тема Родины.
В первое время творческая работа заключалась преимущественно в отделке
сочинений, написанных до Парижа; над завершением начатых или воплощением
ранее задуманных произведений. В этот период в музыке Шопена преобладали
небольшие фортепианные пьесы: лирические миниатюры, танцевальные жанры;
написана и издана первая серия этюдов op. 10, некоторые прелюдии. Из
произведений крупных форм созданы баллада g-moll и скерцо h-moll.
Середина 30-х годов знаменательна рядом творчески интересных и радостных
встреч, сильных, но горестных, в конечном счете, переживаний. Весной 1834
года Шопен со своим парижским другом, немецким пианистом и композитором Ф.
Гиллером (1811 - 1885), ездил на музыкальный фестиваль в Аахен, где
встретился с Мендельсоном, а затем они совершили совместное путешествие по
Рейну, посетили Дюссельдорф. В Карлсбаде (Карловы Вары) Шопен увиделся с
родителями. Эта первая и единственная встреча на чужбине принесла обоюдную,
трудно описуемую радость.
Тогда же на обратном пути в Париж Шопен в Лейпциге впервые лично
встретился с Робертом Шуманом, а в следующем 1836 году осенью вторично
посетил Шумана в Лейпциге, много ему играл, знакомил с новыми сочинениями.
Об этом памятном дне Шуман сообщил в «Новой музыкальной газете»: «Шопен
был один день в Лейпциге. Он привез с собой новые божественные этюды,
ноктюрны, мазурки, новую балладу и др. Он играл много и незабываемо».
С семьей графов Водзиньских Шопена связывали еще варшавские годы. Летом
1835 года, в Дрездене, куда Шопен попал, возвращаясь в Париж, он встретил
графиню Водзиньскую и ее дочь Марию. Со времен варшавского знакомства Мария
Водзиньская превратилась в привлекательную кокетливую девушку, кружившую
головы своим поклонникам. Она не была лишена ума и способностей и в рамках
светского любительства занималась живописью, пела и играла на рояле,
сочиняла небольшие фортепианные пьески.
Вспыхнувшее чувство к Марии глубоко захватило Шопена. По-видимому, его
любовь не оставалась безответной, и их увлеченность вскоре перестала быть
тайной для родных и окружающих. Летом 1836 года Шопен специально приехал в
Дрезден, чтобы свидеться с Марией и сделать ей предложение. Но, когда Шопен
вернулся в Париж, тон писем от Водзиньских заметно изменился. Затем письма
стали приходить все реже и реже, а к концу 1837 года Шопен сам прекратил
эту переписку.
Среди причин, расстроивших желанный Шопену брак, наиболее вероятной
исследователи считают сословные предрассудки польской знати. В эпистолярном
наследии Шопена нет данных, по которым можно было судить о его отношении к
этому событию. Лишь найденный после смерти композитора сверток с письмами
Водзиньских и сделанная на нем рукой Шопена надпись «мое горе» говорит о
глубине переживаний.
Перенесенный удар, по-видимому, заставил Шопена о многом задуматься,
многое пересмотреть и заново переоценить. Происходящий внутренний кризис
или перелом внешне почти никак не обнаруживался, но, несомненно, отказ от
некоторых иллюзий молодости, отречение от представлений, внушенных
патриархальной средой и воспитанием, создали почву, на которой мог
возникнуть свободный союз Шопена с Жорж Санд.
Крупная французская писательница Жорж Санд (1804 - 1876) была одной из
передовых женщин своего времени. Демократически и радикально настроенная,
она смело подняла борьбу за право женщин на равенство, на свободу чувства.
Не только ее сочинения, но и образ жизни, поведение, манеры были
сознательно и демонстративно брошенным вызовом буржуазно-аристократическому
обществу. На первых порах большая любовь Шопена к Жорж Санд вызывала в нем
радостное воодушевление, создавала яркие творческие импульсы, но с годами
превратилась в источник глубоких душевных страданий, ускоривших смерть
композитора.
Их знакомство, состоявшееся в 1836 году, и первое впечатление,
произведенное Жорж Санд на Шопена, ничем не предвещало будущей любви. «Я
познакомился с большой знаменитостью, - пишет Шопен в Варшаву родным, -
госпожой Дюдеван, известной под именем Жорж Санд; на ее лицо несимпатично и
она мне совсем не понравилась. В ней есть даже что-то отталкивающее».
В литературных и светских салонах, собиравших цвет интеллектуально-
артистического мира, Шопен и Жорж Санд неоднократно встречались. Большой
талант и ум, оригинальность всего облика известной писательницы в процессе
более длительного узнавания покорили Шопена.
Осенью 1838 года Шопен и Жорж Санд с ее детьми предприняли большое
путешествие на остров Майорку и поселились в главном его городе Пальме. «Я
в Пальме, - пишет Шопен, - среди пальм, кедров, кактусов, олив, померанцев,
лимонов, алоэ, фиговых деревьев, гранатов, и т. п. ... Небо, как бирюза,
море, как лазурь, горы, как изумруд, воздух, как на небесах. Днем солнце,
все ходит по-летнему, и жарко; ночью - гитары и пение по целым часам».
Шопен упоен любовью, жизнью, природой. Но это продолжалось недолго. Его
хрупкий организм, ослабленный непрестанным творческим горением, с трудом
мог переносить неустройство, отсутствие необходимых условий. Именно с
такими обстоятельствами пришлось столкнуться на Майорке. К этому
прибавилась сильная простуда, которая осложнилась кровохарканьем.
Вынужденные покинуть Пальму, Шопен и Жорж Санд с детьми переселились в
старый и заброшенный картезианский монастырь. Его мрачно-таинственная
красота болезненно будоражила воображение. В описании, сделанном самим
композитором, почти зримо можно представить себе вид монастыря и обстановку
тамошней жизни. «...Можешь ли Ты представить меня между скалами и морем, в
огромном заброшенном монастыре картезианцев, в келье, двери которой больше
любых ворот в Париже... Келья имеет форму высокого гроба, высокие своды
запылены, - маленькое окно, под окном померанцы, пальмы, кипарисы; против
окна под филигранной мавританской розеткой на лямках моя кровать. Возле
кровати старый, квадратный, разваливающийся intouchable [шаткий стол], за
которым я еле могу писать, на нем оловянный подсвечник (здесь это большая
luxe [роскошь]) со свечкой... тишина... можно кричать... и все равно тихо.
Словом, пишу Тебе из странного места».
С переселением в удаленный от города монастырь возникло много новых
трудностей, усугубляющих тяжелое душевное и физическое самочувствие Шопена.
Ранней весной пришлось спешно покинуть Майорку и направиться в обратный
путь, во Францию.
На некоторое время Шопен и Жорж Санд остановились в Марселе, а лето
провели в имении писательницы Ноане. Здесь здоровье Шопена восстановилось,
и осенью 1839 года они вернулись в Париж.
Невзирая на все неурядицы жизни на Майорке, в том числ
| | скачать работу |
Развитие инструментальной музыки в эпоху романтизма. Творчество Ф. Шопена, Ф. Листа, Н. Паганини |