Развитие инструментальной музыки в эпоху романтизма. Творчество Ф. Шопена, Ф. Листа, Н. Паганини
е и долгое
отсутствие фортепиано, творческий портфель Шопена изрядно пополнился:
циклом из двадцати четырех прелюдий, второй балладой F-dur, полонезом op.
40, третьим скерцо cis-moll.
В Ноане Шопен закончил сонату b-moll и некоторые другие произведения.
Дом на улице Пигаль, где поселился Шопен и Жорж Санд, притягивал к себе
людей, живущих интересами искусства, литературы. Среди многочисленных
посетителей этого блестящего салона - Гейне, Мицкевич, Делакруа, Бальзак,
Лист, Берлиоз, Мейербер, представители польской аристократии Чарторыские,
Сапега, Дельфина Потоцкая. Но самых преданных и интимных друзей Шопен
находил среди своих соотечественников -польских интеллигентов. Таков был Ян
Матушиньский, связанный со времен лицея узами дружбы с Шопеном. Композитор
и пианист Юльян Фонтана, также эмигрировавший из Польши в 1832 году,
пользовался особым доверием и любовью Шопена. Общим другом Шопена и Жорж
Санд был Войцех Гжимала.
Этот недолгий период в жизни Шопена приносит радость семейной жизни.
Отношения с Жорж Санд кажутся долговечными, любовь и дружба - крепкими и
надежными. Время проходит в непрестанном труде, размеренно, упорядоченно.
Зимой в Париже Шопен дает многочисленные уроки, часы досуга и отдыха
посвящает встречам с друзьями, светским визитам, театру, концертам. Летом
всем семейством переезжают в Ноан, и там Шопен безраздельно отдается
творчеству.
Перед открытой аудиторией Шопен выступает мало, сторонится большой
эстрады и шумной толпы концертного зала. Ему кажется, что его
художественные замыслы не доходят до разноликой аудитории и остаются
непонятыми. Эстрадный блеск, аффектация, элементы позирования, дань которым
отдавали даже такие великие артисты, как Лист или Паганини, были
органически чужды утонченной натуре Шопена. Тем не менее его редкие
концерты превращались в подлинное событие музыкальной жизни Парижа.
Если для выступлений с эстрады Шопену приходилось преодолевать внутреннее
сопротивление, то в небольшом кругу он играл всегда охотно, много, особенно
вдохновенно. Один их таких музыкальных вечеров описал критик Э. Легуве:
«Сев за рояль, Шопен обычно играл до изнурения... Он чувствовал и мы
чувствовали, что какая-то часть его жизни утекла вместе со звуками; он не
хотел остановиться, и у нас не было сил его остановить! Волнение, сжигавшее
его, охватывало и всех нас»!
Годы с конца 30-х и до второй половины 40-х годов - самые плодотворные в
творческой жизни композитора. Это пора наивысшего творческого цветения,
время создания самых глубоких и значительных произведений: второй, третьей
и четвертой баллад, сонат b-moll и h-moll; фантазии f-moll, лучших
полонезов, в том числе полонеза-фантазии; второго, третьего и четвертого
скерцо и многих других шедевров. В зрелых сочинениях Шопен полностью
освобождается от некоторого налета салонности, присутствовавшего в
отдельных концертных пьесах раннего периода.
Постижение многообразных черт других национальных культур способствовало
более глубокому выявлению национальной сущности шопеновского гения. Его
музыкальный стиль предстает в окристализованном, совершенном виде. Оперные
речитативно-декламационные элементы так же, как и кантиленность
итальянского bel canto, преломляясь через славянскую песенность, формирует
индивидуальный шопеновский мелодизм. Оперная театральность, картинность
получила сложное претворение в монументальных героико-эпических полотнах,
вдохновленных польским эпосом.
Воплощая мысли и чувства своего народа, высокие идеалы времени, Шопен
опирался на многовековой опыт народного искусства, на реалистические
традиции классиков. Строгость и логика мысли Баха, красота и завершенность
моцартовских форм, драматизм и сила симфонического развития у Бетховена
всегда были для него живым примером. В новой исторической обстановке Шопен
был великим продолжателем их дела.
В эту, казалось, бы, наиболее счастливую пору жизнь вторгается тяжелыми
для композитора испытаниями. Весной 1842 года умер от туберкулеза ближайший
друг Шопена Ян Матушиньский. Весной 1844 года скончался отец композитора.
Приезд любимой сестры Людвики несколько облегчил его горе. Людвика принесла
с собой как бы частичку родной страны, семьи, дома. С ее отъездом
настроение Шопена все чаще омрачается. Тоску по родине углубляет
назревающая драма отношений с Жорж Санд. Пока она остается тайной для
окружающих. Лишь изредка в письмах к родным, в отдельно брошенных фразах
прорываются скрытая боль и критическое отношение Шопена, не приемлющего
многое в семье Жорж Санд. Болезненность и крайняя душевная ранимость Шопена
находились в кричащем противоречии с властной натурой Жорж Санд, к этому
прибавлялись глубокие внутренние расхождения, различия в нравственных и
жизненных устоях.
Уже с осени 1846 года Шопен не бывает в Ноане, где Жорж Санд проводит
большую часть времени, а вскоре происходит полный и окончательный разрыв.
Хрупкий организм Шопена, подтачиваемый душевными страданиями, надломлен, но
превозмогая себя, он по-прежнему дает многочисленные уроки и даже начинает
вновь выступать на концертах.
Последние годы Шопена, по собственным словам, смертельно раненного своей
привязанностью, - самые печальные в его жизни. По-видимому лишь безразличие
к самому себе склонило его к поездке в Англию с гибельным для здоровья
климатом и образом жизни, к которому вынуждало положение прославленного
концертирующего артиста.
Весной 1848 года Шопен приехал в Лондон. Сразу его захлестнула сутолока
светской жизни с обязательными ежедневными визитами, присутствием на званых
обедах, приемах, раутах. Здесь также приходилось давать уроки и выступать в
великосветских салонах. Пустота такой жизни - тяжелое бремя для больного
Шопена. «Никак не привыкну, - пишет он, - к лондонской атмосфере, - и вся
эта жизнь, с ее визитами, зваными вечерами, очень меня тяготит». «Здесь уже
с неделю скверная погода, и мне это совсем не на пользу. При этом что ни
день приходится поздно вечером выезжать в свет. У меня не хватает сил для
такой жизни».
Все чаще одолевает Шопена тоска и одиночество: «...Страдаю от какой-то
глупой тоски, и, несмотря на всю мою отрешенность, я не спокоен: не знаю,
что с собой делать». «...Такой жизнью я сыт по горло, - а впереди, в конце
всего этого я ничего не вижу». Чувствуя себя смертельно больным, угнетаемый
неопределенностью материальных дел, Шопен остается все тем же человеком
обаятельного ума и сердечности; даже в самый критический период своего
существования ему по-прежнему не изменяют ни острая наблюдательность, ни
живой мягкий юмор. Высказывания, полные горечи, перемежаются с
остроумнейшими описаниями быта, нравов людей из высшего английского
общества. Особенно высмеивает Шопен мелочный меркантилизм и тщеславие
«общества лордов, канцлеров или черт знает кого с орденскими лентами под
жилетами». В большом письме к родным он роняет фразу: «Как Вы знаете, они
здесь живут только именами и знатностью». В другом письме Шопен пишет: «
если бы я был в настроении, то описал бы одну шотландку, 13-ю кузину Марии
Стюарт... Тут только и есть, что кузены и кузины знатных имен, о которых на
континенте никто и не слыхал. Весь разговор всегда генеалогический, похоже
на Евангелие: тот родил этого, а этот того, и тот еще кого-то, и так две
страницы вплоть до господа Иисуса», Описывая, как с ним торговалась «старая
Ротшильд», Шопен добавляет: «Так что из этого я заключаю, что здесь не
слишком щедры... Для класса буржуазии нужно нечто поражающее, на что я не
способен».
После нескольких выступлений в Лондоне по приглашению своих учениц,
«милых шотландок», Шопен направился в Шотландию. «Я здесь наслаждаюсь
(физически) полнейшим покоем и прекрасными шотландскими песнями», - пишет
он.
28 августа состоялся его первый концерт в Манчестере, через некоторое
время в Глазго, затем в начале октября в Эдинбурге, а 31 октября Шопен
возвратился в Лондон. Обессиленный болезнью, но движимый патриотическим
чувством, он выступил на ежегодном польском балу, устроенном 16 ноября 1848
года. Это было последнее появление Шопена перед публикой.
В конце ноября Шопен вернулся в Париж. Оставшийся год жизни был медленным
угасанием. Последнюю радость Шопену доставил приезд сестры Людвики, которая
неотлучно оставалась подле него до самого конца.
В ночь с 16 на 17 октября Шопена не стало. «Даже самая стоическая
античность не знала примера более прекрасной смерти...», - писал Гжимала
вскоре после его кончины.
В торжественных похоронах приняли участие лучшие артисты Парижа. Был
исполнен Реквием Моцарта, в котором партии соло пели Виардо и Лаблаш.
Специально был оркестрован и исполнен похоронный марш Шопена, а один из
видных французских органистов проникновенно сыграл на органе прелюдии
Шопена - h-moll и e-moll. В могилу Шопена высыпали горсть польской земли из
кубка, преподнесенного друзьями при прощании его с родиной.
Сердце Шопена было перевезено в Варшаву и хранилось в костеле св. Креста.
Во время фашистского нашествия польские патриоты спрятали драгоценный
сосуд. После освобождения Польши Советской Армией в 1945 году в день
годовщины смерти Шопена его сердце было возвращено родной стране.
Шопен ограничил свое творчество рамками фортепианной музыки. Для других
инструментов им написано всего несколько сочинений: трио для фортеп
| |  скачать работу |
Развитие инструментальной музыки в эпоху романтизма. Творчество Ф. Шопена, Ф. Листа, Н. Паганини |
