Родина и народ в творчестве Н.А. Некрасова
сыновней любви к матери,
перерастающей в любовь к Родине, о драме русского человека, наделенного
жгучей совестливостью, жаждущего опоры для революционного подвига. Поэму
эту Некрасов очень любил и читал всегда «со слезами в голосе». Сохранилось
воспоминание, что вернувшийся из ссылки Чернышевский, читая «Рыцаря на
час», «не выдержал и разрыдался».
Польское восстание 1863 г., жестоко подавленное русскими
правительственными войсками, подтолкнуло придворные круги к реакции. В этот
период некоторая часть революционной интеллигенции потеряла веру в народ, в
его творческие возможности. На страницах демократического журнала «Русское
слово» стали появляться статьи, в которых народ обвинялся в грубости,
тупости и невежестве. Позднее и Чернышевский в «Прологе» устами Волгина
произнес горькие слова о «жалкой нации» — «снизу доверху все сплошь рабы».
В 1863—1864 гг. Н. работает над поэмой «Мороз, Красный нос», исполненной
светлой веры и доброй надежды. Центральное событие «Мороза» — смерть
крестьянина, и действие в поэме не выходит за пределы одной крестьянской
семьи, однако смысл ее общенациональный. Крестьянская семья в поэме — это
клеточка всероссийского мира: мысль о Дарье, углубляясь, переходит в думу о
«величавой славянке», усопший Прокл подобен крестьянскому богатырю Микуле
Селяниновичу. Да и событие, случившееся в крестьянской семье, потерявшей
кормильца, как в фокусе собирает не вековые даже, а тысячелетние беды
русской женщины-матери, многострадальной славянки. Горе Дарьи определяется
в поэме как «великое горе вдовицы и матери малых сирот». Событие, на первый
взгляд далекое от эпохальных конфликтов, Некрасов поворачивает так, что в
частном проступает общее, сквозь крестьянский быт просвечивает многовековое
народное бытие. Некрасовская эпическая мысль развивается здесь в русле
довольно устойчивой, а в середине XIX в. чрезвычайно живой литературной
традиции. Поэтизируя «мысль семейную», Некрасов на ней не останавливается.
«Века протекали — все к счастью стремилось, / Все в мире по нескольку раз
изменилось,— / Одну только бог изменить забывал /Суровую долю
крестьянки...» (IV, 79). В поэме Н. это не простая поэтическая декларация.
Всем содержанием, всем метафорическим строем поэмы Н. выводит сиюминутные
события к вековому течению российской истории, крестьянский быт — к
всенародному бытию. Так, глаза плачущей Дарьи растворяются в сером,
пасмурном небе России, плачущем ненастным дождем, или сравниваются с
хлебным полем, истекающим перезревшими зернами-слезами, а порой эти слезы
сосульками повисают на ресницах, как на карнизах родных деревенских изб.
Образная система «Мороза» держится на этих разбуженных метафорах, выводящих
бытовые факты поэмы к всенародному и всеприродному бытию. К горю
крестьянской семьи по-народному отзывчива в поэме природа: как живое
существо, она откликается на происходящие события, вторит крестьянским
плачам суровым воем метелицы, сопутствует мечтам Дарьи колдовскими чарами
Мороза. Смерть крестьянина потрясает весь космос крестьянской жизни,
приводит в движение скрытые в нем духовные силы. Величие русского
национального характера Некрасова видит в энергии сострадательной любви. В
тяжелом положении домочадцы менее всего думают о себе, менее всего носятся
со своим горем. И горе отступает перед всепоглощающим чувством жалости и
сострадания к ушедшему человеку вплоть до желания воскресить его ласковым
словом: «Сплесни, ненаглядный, руками, / Сокольим глазком посмотри, /
Тряхни шелковыми кудрями, / Сахарны уста раствори!» (IV, 86). Так же
встречает беду и овдовевшая Дарья. Не о себе она печется, но, «полная
мыслью о муже, зовет его, с ним говорит». Даже в будущем она не может
помыслить себя одинокой. Мечтая о свадьбе сына, она предвкушает не свое
счастье только, а счастье любимого Прокла, обращается к умершему мужу,
радуется его радостью. Такая же теплая, родственная любовь распространяется
у нее и на «дальних» — на усопшую схимницу, напр., случайно встреченную в
монастыре: «В личико долго глядела я: / Всех ты моложе, нарядней, милей, /
Ты меж сестер словно горлинка белая / Промежду сизых, простых голубей» (IV,
101). И собственную смерть Дарья преодолевает силой любви,
распространяющейся на детей, на Прокла, на всю природу, на землю-кормилицу,
на хлебное поле. «Человек брошен в жизнь загадкой для самого себя, каждый
день его приближает к уничтожению — страшного и обидного в этом много! На
одном этом можно с ума сойти,— писал Н. Льву Толстому.— Но вот Вы
замечаете, что другому или другим нужны Вы — и жизнь вдруг получает
смысл, и человек уже не чувствует той сиротливости, обидной своей
ненужности, и так круговая порука... Человек создан быть опорой другому,
потому что ему самому нужна опора. Рассматривайте себя как единицу — и Вы
придете в отчаяние». Нравственная философия Н. вырастала из глубинной
народности его мировоззрения и творчества. В поэме «Мороз, Красный нос» Н.
поэтически трансформирует народные причитания, сказочно-
мифологические образы, символику обрядовой и бытовой лирики, народные
верования, приметы, гадания, рассказы о вещих снах, встречах,
предзнаменованиях. Поэтика сказки, былины, лирической песни помогает Н.
раскрыть народную жизнь изнутри, придать высокий поэтический
смысл «прозаическим» реалиям повседневного крестьянского быта. В
«Морозе» поэт коснулся сокровенных пластов нравственной культуры,
неиссякаемого источника выносливости и силы народного духа, столько
раз спасавшего Россию в годины национальных потрясений.
Именно эта обретенная Н. глубокая вера в народ помогала поэту подвергать
народную жизнь суровому и строгому анализу, как, напр., в финале
стихотворения «Железная дорога» (1864). Поэт никогда не заблуждался
относительно ближайших перспектив революционного крестьянского
освобождения, но и никогда не впадал при этом в отчаяние: «Вынес
достаточно русский народ, / Вынес и эту дорогу железную, / Вынесет все,
что господь ни пошлет. / Вынесет все — и широкую, ясную / Грудью дорогу
проложит себе. / Жаль только — жить в эту пору прекрасную / Уж не придется
— ни мне, ни тебе» (И, 120).
Так в обстановке жестокой реакции, когда пошатнулась вера в народ у самих
его заступников, Н. сохранил уверенность в мужестве, духовной стойкости и
нравственной красоте русского крестьянина. После смерти отца в 1862 г. Н.
не порвал свои связи с родным его сердцу ярославско-костромским краем;
близ Ярославля он приобрел в мае 1862 г. усадьбу Карабиха и каждое лето
наезжал сюда, проводя время в охотничьих странствиях с друзьями из народа.
Вслед за «Морозом» появилась «Орина, мать солдатская» (1863) —
стихотворение, прославляющее материнскую и сыновнюю любовь, которая
торжествует на только над ужасами николаевской солдатчины, но и над самой
смертью. Появился «Зеленый Шум» (1862—1863) —стихотворение о весеннем
чувстве обновления: возрождается к жизни спавшая зимой природа и оттаивает
заледеневшее в злых помыслах человеческое сердце. Рожденная крестьянским
трудом на земле вера в обновляющую мощь природы, частицей которой является
человек, спасала Н. и его читателей от полного разочарования в трудные
годы торжества в казенной России «барабанов, цепей, топора» («Надрывается
сердце от муки», 1863).
Тогда же Н. приступил к созданию «Стихотворений, посвященных русским
детям» (1867— 1873). Обращение к миру детства освежало и ободряло, очищало
душу от горьких впечатлений действительности. Главным достоинством
некрасовских стихов для детей является неподдельный демократизм: в них
торжествует и крестьянский юмор, и сострадательная любовь к малому и
слабому, обращенная не только к человеку, но и к природе. Добрым спутником
нашего детства стал насмешливый, лукаво-добродушный дедушка Мазай,
неуклюжий генерал Топтыгин и лебезящий вокруг него смотритель, сердобольный
дедушка Яков, отдающий букварь крестьянской девчушке.
Особенно трудным для Некрасова оказался конец 60 гг.: нравственный
компромисс, на который он пошел во имя спасения журнала, вызвал упреки со
всех сторон: реакционная публика уличала поэта в корыстолюбии, а духовные
единомышленники — в отступничестве. Тяжелые переживания Н. отразились в
цикле так называемых «покаянных» стихов: «Ликует враг...» (1866), «Умру я
скоро...» (1867), «Зачем меня на части рвете...» (1867). Однако эти стихи
не вписываются в однозначное определение «покаянных»: в них звучит
мужественный голос поэта, исполненный сложной внутренней борьбы, не
снимающий обвинений с себя, но клеймящий позором и то общество, в котором
честный человек получает право на жизнь ценой унизительных нравственных
компромиссов.
О неизменности гражданских убеждений поэта в эти драматические годы
свидетельствуют его стихи «Душно! без счастья и воли...» (1868). Тогда же,
в конце 60 гг. расцветает сатирический талант Н. (завершение цикла «О
погоде», 1865; создание «Песен о свободном слове», 1865—1866, поэтических
сатир «Балет», 1866, и «Недавнее время», 1871). Используя изощренные
приемы сатирического разоблачения, поэт смело соединяет сатиру с высокой
лирикой в пределах одного произведения, он широко применяет
полиметрические композиции — сочетание разных размеров внутри одного
стихотворения. Вершиной и итогом сатирического творчества Н. является
поэма «Совре
| |  скачать работу |
Родина и народ в творчестве Н.А. Некрасова |
