Роман Пути небесные как итог духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева
ава «Чудесное» во втором
томе) – явлением святителя Николая.
Состояние Дариньки писатель отображает не привычными приемами
психологического анализа, но опираясь опять-таки на мудрость святых
подвижников:
«…Ей выпало искушение. С ней случилось, как говорят подвижники,
«помрачение»: ее душа уснула. Это было как бы попущение, «во испытание». –
И это было нужно. Страстное увлечение народ метко определяет – «души не
слышать». Подвижники именуют жестче: «озлобление плоти» или – «распаление
страстей». Даринька говорила: «я ужасалась – и бежала навстречу прелести»,
«вся я была изъята, как в страстном сне». Тут – явное искушение. Иначе
нельзя понять. Как она, целомудренная, смиренная… - в ней ни на мизинчик не
было ничего от «вакханки»! – могла до того забыться, что сама бежала
навстречу прелести. И это в такое время, когда и менее стойкие воздержались
бы» (1,5,192)
У Шмелева всему есть одно толкование, всему, вплоть до незначительных
проявлений бытия: «Потому что … так назначено. … Назначено, известно от
сотворения»(5,357). Это мнение высказывается относительно ночного пения
петухов. Здесь может возникнуть недоумение, соблазн неприятия метода
Шмелева. Ильин о том пишет ясно, кажется, и сам разделяя возникающие
недоумения:
«Роман медленно развертывается в «житие» и в «поучение». Житие
преодолевает соблазны, а поучение преодолевает религиозную слепоту. К
художеству примешивается проповедь; творческий акт включает в себя элемент
преднамеренности и программы, созерцание осложняется наставлением». Ильин,
для которого все в мире, разумеется, «назначено», недоумевает: да разве
можно понимать все иначе? Можно – и тем объясняется то, что читатель
начинает отвергать образную систему Шмелева. Чтобы ее воспринимать,
необходимо переключение с уровня душевно-эстетического на духовный. Ведь
Шмелев писал не роман, а духовный роман – как он сам предупреждал.
Проблема жанрового своеобразия духовного романа в научной литературе
почти не изучена. Отдельные наблюдения мы находим в работах Ильина,
Дунаева, Любомудрова, и в высказываниях писателя. Это позволяет выделить
некоторые отличительные особенности духовного романа. Для него характерен
проповеднический пафос. В нем утверждаются определенные нравственно-
религиозные ценности как и высшие и непреходящие. В духовном романе
внимание сосредоточено на судьбе отдельной личности в процессе ее
религиозного становления и развития. Кульминационными моментами в развитии
самосознания героев выступают ситуации, когда героям открывается Божий
промысел относительно судьбы их собственной или близких им людей. Развитие
личностного начала связано не процессом обособления или противопоставления
личности от целого, а с поисками гармоничного равновесия, единения с миром,
в основе которого лежат христианские ценности. Интрига, драматизирующая
содержание романа, играет служебную роль, она подчинена логике
возникновения, обострения и разрешения конфликтов, связанных с духовной
жизнью и борьбой главных героев. Духовная жизнь героев дается как сложный
противоречивый процесс. В вопросе о человеке и мире противопоставляет
универсальному пессимизму. Его пронизывает вера в человека и возможность
выйти к вечным христианским ценностям и сделать их опорой своего
возрождения и духовного восхождения.
Раздел III. Система образов
В романе концепция человека представлена в русле русской религиозной
философии. Так, Л. Шестов считает, что «человек принадлежит эмпирическому
миру, в котором и в самом деле господствуют законы, нормы, правила: но
человек ищет свободы – он рвется к Божественному» ( ). Так и герои
романа «Пути небесные» страдают, влюбляются, делают ошибки, раскаиваются…
Но главное в их душах – порыв к Богу, к «путям небесным».
Стержневой фигурой романа является Даринька – дар Вейденгаммеру. И она
поистине, согласно постулату Паскаля, приводит героя к «величию человека с
Богом».
Вот как пишет Любомудров о героине:
- Даринька – весьма редкий в художественной литературе тип
православного церковного человека. Шмелев раскрывает самые глубины духовной
жизни героини, для которой вера – не идея, приложимая к жизни внешним
образом, но обнова бытия, пронизывающая все ее существование. Такой
«характер» до Шмелева был, кажется, незнаком русской классике.
«Неотмирность» героини не означает какой-либо психической ущербности
или юродства. Напротив, она несет в себе устойчивость, душевное здоровье,
умиротворение. Но центр ее личности, ее устремлений находится не в земном
мире материальных забот, повседневной суеты, развлечений и чисто «душевных»
переживаний, а лежит в иной области: «Это святое, что было в ней, этот
«свет нездешний» - наполняли ее видениями, голосами, снами, предчувствиями,
тревогами. Тот мир, куда она смотрела духовными глазами, - только он был
для нее реальностью. Наше земное – сном. И отсюда вечная в ней «тревога
пробуждения» <…> невиданное <…> сопротивление земному».
Интересна точка зрения О. Сорокиной: «Даринька – звено, соединяющее
два плана – светский и духовный, - в которых и развивается сюжет романа.
Она катализатор, вызывающий в людях лучшее, и в то же время источник
таинственных перемен в Вейденгаммере. Если у Достоевского в «Идиоте» герои
– носители прекрасных начал – обречены, Шмелев показывает красоту как
источник радости, облагораживания и спасения».
Главное в Дариньке – ее глубокая церковность. Отражение церковного
бытия христианина, как уже говорилось, - новое для русской литературы
явление. Даже те герои у Достоевского, в чьих образах раскрыты многие
аспекты христианского мировоззрения и христианской этики, крайне слабо
связаны с живым телом Церкви. Они размышляют о Боге, исполнены деятельной
любви – но на страницах его романов они практически не совершают молитв, не
участвуют в богослужении и как будто не знают о существовании церковных
таинств.
Главным героем в романе также является Вейденгаммер – типичный скептик-
интеллигент 1870-х гг. (время действия романа), «никакой по вере»,
чувственная натура, ценитель женщин, в начале романа хотел увести девушку
для своего удовольствия. Это в чем-то объединяет его – пусть на
непродолжительное время – с Тоцким (из «Идиота» Достоевского), для которого
Настасья Филипповна была объектом сексуальных развлечений. Но в лице
Дариньки он встречается с новым, совершенно незнакомым ему миром. Для него
начинается путь прозрения, «путь из тьмы к свету», но этот путь труден и
мучителен, полон сомнений. В судьбе героя, несомненно, отразились черты
духовного пути самого Шмелева. А. Карташев свидетельствовал, что «на своем
кремнистом «пути небесном»» Шмелеву приходится преодолевать «вороха и
залежи маленьких рационалистических, позитивистских сомнений <…> - сомнений
юношеской незрелой поры( ).
Столкновение захваченного мирскими страстями материалиста с атмосферой
чистоты и святости показано Шмелевым, например, в начале романа, в сцене
прихода Вейденгаммера в Страстной монастырь. Герой направляется в обитель с
набором устойчивых мирских представлений о монахах – ханжах и лицемерах,
эгоистах и тунеядцах, тайных обжорах и бездельниках. Эта неприязнь вызвана
и собственной душевной нечистотой героя, пытающегося оправдать свои низкие
намерения. Представляя себя «искусителем», он с наслаждением предвкушает,
как обманет старух-монахинь. Но неожиданно для себя вместо «тунеядок» и
«ловкачек» он встречает в обители такой мир благостной тишины,
«целомудреный и благодатный», такие неподдельные смирение, доверчивость и
лучезарную доброту матушек, что у него «расплавляется сердце»: «Я ощутил
вдруг <…> что все эти девушки и старухи выше меня и чище, глубже <…>.
Простые слова, самые ходячие слова, сказала матушка Агния, но эти слова
осветили всего меня, всю мерзость мою показали мне. Передо мной была
чистота, подлинный человек, по образу Божию, а я – извращенный облик этого
«человека» <…>. То, темное, вырвалось из меня <…> испарилось от этих
душевных слов». Благодаря Дариньке Виктор Алексеевич постепенно входит в
мир православной культуры и с удивлением обнаруживает в нем глубину
прозрений, точность в понимании человечности. Он рассказывает о Дариньке:
«Она пришла из иного мира, не искривленного. Воспитывала ее тетка,
дьяконица-вдова, водила ее по богомольям, учила только церковному, Даринька
знала все молитвы, псалмы, читала тетке Четьи-Минеи <…>. Эта культура, с
опытом искушений и подвигов из житий, с глубинной красотой песнопений …
оказалась неизмеримо глубже, чем та, которой я жил тогда. С такой закваской
она легко понимала все душевные тон
| |  скачать работу |
Роман Пути небесные как итог духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева |
