Роман Пути небесные как итог духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева
н,
ведомый Рукою, пусть и благостной? Во-первых, и Шмелев это постоянно
подчеркивает, Промысел постоянно оставляет за человеком возможность выбора
между грехом и чистотою. Даже когда человек как бы в полной власти у
искушающих темных сил, он может ми противостоять, призывая в молитве помощь
Божию. Попущение необходимо для одного: для укрепления человека в смирении.
Во-вторых, человеку свыше постоянно даются некие «знаки», которые помогают
ему провидеть смысл событий и тем свободнее проявлять собственную волю
(слепец имеют меньшую степень свободы). Эти знаки не есть принуждение к
действию, но подсказка, как понимать происходящее. Свобода же человека
остается несвязанной. Но понимать, прозревать те «знаки» не вдруг дается.
«- И она, и я, - оба мы были в помрачении…, - рассказывал Виктор
Алексеевич, - Помрачение… - это очень верно. Есть в монастырском обиходе
так называемое «прощение», когда братия, по окончании великого повечерия,
просят у предстоятеля прощения, расходясь по кельям: «прости мя, отче
святый, елика согреших … душею и телом, сном и леностию, помрачением
бесовским…» В этом прощении нащупана глубочайшими знатоками духовной
сущности главная наша слабость – духовная близорукость наша. Мы почти
всегда пребываем в «помрачении», как бы без компаса, и сбиваемые с верного
пути. Прозреваем ли смысл в мутном потоке жизни: Мы чувствуем лишь миги и
случаи, разглядываем картину в лупу – и видим одни мазочки. И часто готовы
читать отходную, когда надо бы петь «Воскресе», - и обратно. Люди высшей
духовности острым зраком глядят на жизнь, провидят, и потому называют иных
из них прозорливыми. Они прозревают смысл. Поздно, правда, но и мы с
Даринькой научились смотреть … страданием нашим научились. А в те дни оба
мы были в помрачении, даже – в «бесовском помрачении». (1,5, 167-168)
Промысл осуществляется, человеку же даются «знаки», недвусмысленно
раскрывающие ему духовный смысл происходящего, да не всегда человек узнает
их. Вот «знаки», некоторые из них, из тех что были посланы героям книги.
Встреча Дариньки и Виктора Алексеевича происходит в ночь на Великий
понедельник, т.е., по церковному, в начале самом Страстной седмицы. Эта
встреча происходит возле Страстного монастыря. Когда Виктор Алексеевич
входит вслед за Даринькой в собор, он слышит : «Чертог Твой вижу, Спасе
мой, украшенный… и одежда не имам, да вниду в он…» Да, он еще далек от
Церкви, но он уже просит неосознанно, подпевая хору: «просвети одеяние души
моея, Светодавче…». (1,5, 30)
Порою человек не хочет замечать предостережение свыше, влекомый
сладостью греха.
Даринька призналась позднее о том времени, когда она была накануне
своих искушений-соблазнов: «ослепленная, я не хотела видеть знаков
оберегающих. А они посылались мне. Я чувствовала их, но не хотела видеть,
мне было неприятно видеть». (1,5, 110)
О том же рассказывает и Виктор Алексеевич: «… Судьба наша начерталась
«Рукой ведущей». А мы не примечали, спали… Только после стало мне много
понятно, и я привычно изобразил на неизменном чертеже все знаки – указания
оттуда и был потрясен картиной. Нет, не верно, что мы не примечали.
Даринька сердцем понимала, что она как бы вынута из Жизни, с большой буквы,
и живет в темном сне, в «малой жизни»: она прозревала знаки, доходившие к
нам оттуда. Потому и ее тревоги, всегдашняя настороженность, предчувствия и
как бы утрата воли, когда приближался грех». (1,5, 129)
Перечислять все «знаки» - долго и бессмысленно: книгу надо читать, и
каждый «знак», вырванный из череды событий, как бы тускнеет, утрачивает
свою значимость. Но вот хотя бы два еще примера.
Когда Даринька отправляется кататься на тройке с намеревавшимся
соблазнить ее гусаром, происходит столкновение их с другою случайною
тройкой, и в вынужденном ожидании новых «голубков» (лошадей), ездоки
оказываются под аркою Святых врат Страстного монастыря (того самого, где
долгое время несла послушание Даринька), и там гусар Вагаев рассказывает о
чудесном своем спасении зимою в буранном бездорожье, совершенном
преподобным Дмитрием Прилуцким. Этот рассказ дает «знак» воспринимать все
события по иному, серьезнее, и затем напоминает о духовном смысле жизни и в
иных обстоятельствах. «Теперь я знаю, что это сбивная нас с дороги тройка,
и это укрытие от метели «под святое», и совсем уж дикая мысль погнать к
«Эрмитажу» за «голубками», - все это не случайно вышло». (1,5, 133)
И в момент, когда после долгих настойчивых действий гусара Даринька
уже готова была уступить, свершилось неожиданное:
«Себя не помня, отдаваясь влекущей ласке, может с кем-то путая, она
прильнула к нему, ища защиты…
В этот последний миг, когда гасло ее сознание, грозный удар, как гром,
потряс весь дом. Даринька вскрикнула, вырвалась из его объятий и кинулась в
темный коридор. Осталась в ее глазах качающаяся в углу лампадка…
Случилось чудо. Маленькие глаза увидят в этом «случайность», «смешное»
даже. В нашей жизни «случайность» эта явилась чудом. Случайности получают
иногда особую силу «знамений». Духовные глаза их видят, и именуют
«знамениями», вехами на путях земных. Даринька чутко видела. (1,5, 232-233)
Удар «случайно» произвел дворник Карп, закрывающий ворота и ударивший
об угол дома тяжелым запором. Писатель верно замечает: не увидят знамения
маленькие глаза. Нечуткий кто-то даже посмеется. Духовным же зрением все
иначе видится. И не ощущающий хотя бы смутно самой возможности духовного
видения – этого никогда понять не в состоянии. Одно и то же событие,
явление – разными людьми видится разно именно из-за различия в видении
мира.
Наконец, отметим еще одну важнейшую тему романа — смиренное следование
человека, преодолевшего самость и гордыню, божественной воле. Героям
приоткрывается непостижимая тайна Промысла Божьего. Однако «пути небесные»,
которыми ведутся герои, не определяют фатально их судьбу, воля человека
остается свободной; многочисленные знаки, вразумления, неслучайные
«случайности», которыми насыщен роман, являются скорее подсказками и
предложениями верного пути — но выбор остается за героями. Порой
совершающиеся события кажутся для мирского разума безумием, бессмыслицей и
даже трагедией. Но спустя некоторое время открывается их спасительный
смысл. Вспоминая минувшее, Виктор Алексеевич говорит: «...главная наша
слабость — духовная близорукость наша: мы почти всегда пребываем в
„помрачении", как бы без компаса, и сбиваемся с верного пути. Прозреваем ли
смысл в мутном потоке жизни? Мы чувствуем лишь миги и случаи, разглядываем
картину в лупу — и видим одни мазочки. И часто готовы читать отходную,
когда надо бы петь „Воскресе",— и обратно. Люди высшей духовности острым
зраком глядят на жизнь, про-видят, и потому называем иных из них
прозорливыми. Они прозревают смысл».
Один из таких прозорливцев — старец Варнава. Встреча с ним героини
играет важнейшую роль и в ее судьбе, и в общем действии романа. В
критическую минуту, близкая к отчаянию от тяжести собственного греха,
Даринька бросается к о. Варнаве, и тот в беседе с нею не только утешает ее,
но и распутывает клубок гнетущих ее сомнений и предуказывает ей путь. —
терпеливо нести крест, не оставлять Виктора Алексеевича. Слова старца
обладают необычайной силой, и Даринька свято хранит их в своем сердце. В
последующем развитии романа это благословение о. Варнавы поддерживает,
вдохновляет и вразумляет Дариньку. Доверие старцу, послушание ему дают ей
силы переносить скорби.
Советы старца оказываются очень точны и мудры. Они определяют
единственно истинную позицию, не оправдывая беззаконный брак, но призывая
обоих героев к терпению и духовной высоте. Понимая это, Даринька отвергает
попытки Виктора Алексеевича как-тo упростить их смысл, оправдать себя и
облегчить свою совесть.
Невозможность обвенчаться с Виктором Алексеевичем для Дариньки —
постоянная и огромная мука. Он пытается утешить ее:
« — Но ты же каялась!.. ты отпущена! Тот старец, Варнава, признал
наш... пусть и не... неоформленный брак! <...> Даже благословил!
— Не благословлял!..— вскрикнула Даринька.— Не знаешь ты его страданий
за мой грех! не знаешь, почему так... <...> но так надо... почему-то надо.
Это после откроется, почему так!..— страстно воскликнула она.— Я верую, что
он знает сердцем!.. он провидит...»
Из. нескольких реплик в первых двух томах видно, что судьбы героев
в дальнейшем были бы связаны с Оптиной пустынью, с преподобным Амвросием
Оптинским. И это закономерно; ведь в сюжетной основе романа лежат биографии
реальных людей — инженера Виктора Алексеевича Вейденгаммера и Дарьи
Королевой, живших в конце прошлого века в окрестностях Оптиной пустыни.
История их жизни описана, например в воспоминаниях монахини Шамординского
монастыря Амвросии (Оберучевой). Из е
| |  скачать работу |
Роман Пути небесные как итог духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева |
