Русская средневековая эстетика
quo;звериного стиля», следы языческой
мифологии славян, почитавших бога—громовержца Перуна, скотьего бога Велеса,
Берегиню — мать всего живого и многих других природных божеств» .
В христианский период русской эстетической культуры возникли новые
художественно-эстетические формы: богато украшенные мозаикой храмы,
иконопись, фресковая живопись, древнерусская литература, летописные своды и
т. д. Глубинная оригинальность древнерусской художественной культуры
дохристианского периода, исконно славянские идеи и мотивы проявлялись во
всем: в многоглавости каменных церквей по принципу деревянных построек «без
единого гвоздя», и в эмоциональном настрое икон, легкой, свободной манере
письма, и в сходстве трактовок новых христианских образов богов с
древнеславянскими (Оранта — Берегиня), пламенных патриотических словах
древнерусских повестей и т. д.
Эстетические идеи Киевской Руси не нашли систематического изложения в
специальных трактатах (это общая особенность средневековья). Однако
эстетическая мысль дошла до нас в других формах, получив отражение в
летописях, «словах», «поучениях», проповедях, хронографах, сборниках,
философских, общественно-политических, религиозных источниках, собственно
художественных памятниках, былинно-героическом эпосе, пословицах и
поговорках, заговорах, плачах и других формах устно-поэтического
творчества.
До нас дошли письменные источники нескольких типов: переводные,
оригинальные и смешанного типа (переводные с добавлениями и главами русских
авторов). Памятники переводной литературы, такие, как сборник «Пчела», в
котором был раздел «Слово о красоте», «Диалектика» Иоанна Дамаскина,
содержащая раздел «О девяти музах и семи художествах», «Изборник»
Святослава 1073 г., «Поучительные изреченья и слова Менандра Мудрого» и др.
вводили русского читателя в эстетическую проблематику других народов,
знакомили с новыми идеями, понятиями, терминами, категориями, стимулируя
развитие оригинальной эстетической мысли. В переводных памятниках отражены
эстетические идеи христианских отцов церкви, а также античных писателей,
философов. Для поставленной нами задачи особенно важно рассмотрение с
эстетической точки зрения самобытных русских национальных источников. От
XI—XIII веков их осталось не очень много, но некоторые из них представляют
интерес именно с этой точки зрения. Это «Повесть временных лет», «Поучение
детям» Владимира Мономаха, главы русских авторов из «Изборника» Святослава
1076 года, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Житие
Феодосия Печерского», «Житие Александра Невского», сочинения Кирилла
Туровского, в особенности «Слово в новую неделю по пасце», «Моление»
Даниила Заточника, «Слово о полку Иго-реве», «Слово о погибели Русской
земли», «Киево-Печерский Патерик», «Житие Бориса и Глеба» и др.
Все эти произведения, разные по жанру и конкретному содержанию, явились
откликом на события русской истории. В них отразилось развивающееся
национальное самосознание, в том числе формирующаяся эстетическая мысль.
«Надо было найти место русскому народу в той грандиозной картине всемирной
истории, которую дали переводные хроники... И вот рождается новый жанр,
которого не знала византийская литература, — летописание.
«Повесть временных лет», одно из самых значительных произведений русской
литературы, определяет место славян, и в частности русского народа, среди
народов мира, рисует происхождение славянской письменности, образование
русского государства и т.д. И на фоне описания этих событий и в связи с
ними автор высказывает очень точные, определенные эстетические суждения и
оценки происходящему, прославляя красоту и осиянность места, на котором
возник «город великий» Киев и красоту «многие церкви», и «всякое узорочье».
Но не только «внешняя» красота прославляется в летописи. Вся она
пронизана, как сказали бы на современном языке, единством этического и
эстетического начал, высокой оценкой красоты нравственного идеала,
мудрости, просвещения, без которых нет прекрасной, праведной жизни. Много
красивых слов сказано будет впоследствии русскими писателями о значении
книги. Но все они имеют первоисточником «Повесть временных лет», автор
которой нашел слова, являющиеся и сейчас непревзойденными по красоте и силе
выражения: «Велика ведь бывает польза от учения книжного, книги наставляют
и научают нас пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах
книжных. Это — реки, напояющие вселенную, это источники мудрости, в книгах
ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся». В «Слове о законе и
благодати» (1051) Иллариона дается своеобразное теоретическое обоснование
государственной самостоятельности, укрепления международного значения
Киевской Руси как «благодати»; православие, новое христианство, воспеваются
как прекрасное. Понятие «благодати» трактуется и как эстетическое понятие.
Символика «Слова» перекликалась и соответствовала эстетическим особенностям
и символике Софийского храма, в котором оно было произнесено. Илларион
воспевает Киевскую Софию как источник красоты и благодати, как «церкви
дивна и славна всем округлым странам и славный град твой Киев величеством
яко венцом обложил».
В «Поучении детям» Владимира Мономаха, произведении, полном оптимизма,
светлой уверенности в будущем, князь Владимир, чья собственная жизнь была
примером боевого и трудового подвига, восхищается красотой, неповторимостью
мира, каждого человека, тем, как «звери различные и птицы и рыбы украшены
твоим промыслом, господи! И этому чуду подивимся... как разнообразны
человеческие лица, — если и всех людей собрать, не у всех один облик, но
каждый имеет свой облик лица...» .
Главный девиз, суть поучения детям великого князя — «не ленитесь!» —
всегда современны, пока существует человеческое общество: «В дому своем не
ленитесь... На войну выйдя, не ленитесь. Что имеет хорошего, то не
забывайте, а чего не умеете, тому учитесь». Призыв к постоянному, полезному
труду для собственного блага и блага государства как смысл жизни, как
нравственно-эстетический идеал пронизывает все «Поучение».
Религиозно-аскетический монашеский идеал человеческой жизни князь-
деятель недвусмысленно противопоставляет идеалу разумной, деятельной жизни,
которая только и может быть доброй и прекрасной.
Характерно, что даже в житиях святых этого периода, созданных по всем
канонам агиографического искусства, таких, как «Житие преподобного отца
нашего Феодосия, игумена Печерского», написанного Heстором, наряду с
каноническими традиционными характеристиками и воспеванием нравственных
добродетелей, думах о спасении души, как главная нравственно-эстетическая
добродетель, отмечается активная деятельность Феодосия, главы монастыря,
большого хозяйственного и культурного центра. Феодосии активно вмешивается
в политическую жизнь, смело противостоит междоусобицам князей, стремится их
примирить, дабы не ослабляли Русь своими распрями.
В «Житии...» подчеркивается потрясающее трудолюбие, крепость тела и духа
как основная черта личности Феодосия. Умный и прозорливый, он перед
смертью, чтобы избежать борьбы за власть, собрал братию и попросил выбрать
нового игумена. Непрестанный труд, простота и бескорыстие и сделали его
героем «Жития», «идеальным» характером, примером для подражания. Гимн
активному трудолюбию на благо родины, этическое и эстетическое осуждение
праздности вполне соответствовало интересам крепнущего Киевского
государства. Нравственно-эстетический идеал и гражданский совпадали, давая
прекрасные результаты во всех сферах жизни и творчества.
Чрезвычайно ярким, оригинальным по богатству эстетических идей является
«Слово Даниила Заточника, написанное им своему князю Ярославу
Владимировичу» (XIII век) в форме фольклорной притчи. В «Слове» воспеваются
разум, мудрость, красота. Богатство, внешний блеск, по сути дела, выступают
антиподами мудрого и прекрасного. Даниил Заточник четко различает внешне
красивое и духовно прекрасное.
Взяв за исходную позицию положение о том, что «сердце умного укрепляется
красотой и мудростью», автор говорит далее, что такое соответствие бывает
далеко не всегда. «Ибо нищий мудрый — что золото в навозном сосуде, а
богатый разодетый да глупый — что шелковая наволочка, соломой набитая».
Истинная красота лишь та, которая соответствует добрым и мудрым делам и
поступкам. Внешнюю красоту, не имеющую «очи мудрого», он сатирически
обличает.
Как человек подчиненный, рисуя образ идеального князя, автор «Слова»...»
считает необходимым наделить его непременными, с его точки зрения, чертами;
мудрости, красоты, душевной щедрости, честности.
Ярко выраженные элементы социальной критики богатых, духовенства
сказались и на понимании им социальной обусловленности внешнего почтения,
этикета, красоты. «Богатый загово
| |  скачать работу |
Русская средневековая эстетика |
