Шуты и юродивые в романах Ф. Достоевского
атию у читателя. Кроме того, героини Достоевского, в отличие от
юродивых Прыжова, не имеют толп почитателей.
В описании мужских персонажей Достоевский ближе к И.Прыжову. Фома Опискин
задаётся как действительно ханжа и лицемер, юродствующий, но не юродивый. О
Семене Яковлевиче трудно сказать – притворяется он или действительно
сумасшедший, но симпатий у читателя его образ не вызывает тоже. Семен
Яковлевич сочетает черты двух юродивых Прыжова: Ивана Яковлевича Корейши и
Семена Митрича (опять созвучные имена). Как и к ним, к Семену Яковлевичу
стекаются отовсюду поклонники, представители разных социальных слоев.
Достоевский дает оба вида «потребителей» зрелища юродства, описанных
Прыжовым: фанатичных почитателей и просто желающих развлечься. Указания
Семена Яковлевича так же нелепы, как и указания и пророчества реальных
юродивых, требуют разгадывания. Но Достоевский придал более благообразный
вид своему герою: это не живой комок грязи, а чисто одетый человек, сидящий
в вольтеровских креслах. Однако в коце главы Семен Яковлевич выкрикивает
все-таки нечто неприличное, повергающее дам в бегство. Достоевский
упоминает, что в одного из посетителей Семен Яковлевич метнул две
картофелины, когда прогонял его (X, 254). В книге Прыжова описывается, как
Иван Яковлевич, ничего не говоря, кинул два больших яблока в одну больную
княгиню, после чего она выздоровела[97].
Семен Яковлевич демонстрирует «традиционный» тип юродства, как ни странно
применение подобного определения к этому явлению, призванному нарушать все
традиции. Такой юродивый почитаем в миру[98], но в художественном мире
Достоевского это ложный Пророк, один из «бесов» романа. Здесь нет
«простоты», нет «смирения» и «приниженности» - тех черт, которые привлекают
Достоевского в юродстве. Напротив, Семен Яковлевич и подобные ему Пророки
наделены земной властью, а следовательно не имеют права на роль духовного
вождя. В "Братьях Карамазовых" ложный юродивый, отец Ферапонт, уже открыто
наделен бесовской гордостью и завистью к старцу Зосиме. Он демонстрирует
все неприемлемые Достоевским черты традиционного юродства, кроме
имморализма: крайнее уединение, молчание, аскетизм, театральность. Его
самоуничижение проявляется в попрании своей плоти, но не в отдаче себя
людям, не в деятельной любви к миру. Он во многом схож с Лизаветой
блаженной из "Бесов". Такое самоуничижение становится средством
самоутверждения и достижения земной власти. Поведение отец Ферапонта
театрализованно, как у шута. Он простирается на земле, что делают в том же
романе Зосима и Алеша (а в «Преступлении и наказании» Родион Раскольников).
Но для Зосимы и Алёши этот жест знаменует важный перелом в жизни (Зосима
так умирает; Алеша, повторяя его жест, примиряется со смертью старца;
раскольников идёт признаваться в убийстве), а отец Ферапонт добивается
этим признания своей исключительности. «Вот кто праведен! Вот кто свят!» -
восклицают зрители устроенной им сцены (XIV, 304). «Исступление какое-то
всех обуяло…» – пишет повествователь "Братьев Карамазовых". «Исступление»
подразумевает нечто бесовское, обратное просветлению после общения с
настоящим юродивым. Использование высшей истины в земных целях сближает
отца Ферапонта и Семена Яковлевича с юродствующими шутами, но у Ферапонта
и Семена Яковлевича, в отличие от шутов, нет трусости в характере, они уже
ничего не боятся и не стыдятся. Поэтому у Семена Яковлевича взгляд
«заспанный» (X, 256), а у шутов – «беспокойный».
Наказание за извращение высшей истины настигает отца Ферапонта уже на
земле: повсюду ему мерещатся бесы, а по ночам вместо вяза он видит Христа,
простирающего ему руки, и о. Ферапонту страшно.
Земная власть лишает права быть духовным учителем: это смешение
социальной и духовной иерархий. Поэтому неприятие большей частью общества
Тихона и Зосимы становится положительной характеристикой их в
художественной системе Достоевского.
Тихон, Макар и Зосима находятся рядом с главными героями романов,
руководят их духовной жизнью, но влияние их не является абсолютным.
Ставрогин слишком поздно приходит к Тихону: что-либо исправить уже
практически невозможно. Подросток и в финале романа так и не расстаётся
окончательно со своей «идеей». Алеша поддаётся всеобщему настроению после
того, как его старец «провонял». С.Н. Митюрев, анализируя влияние Макара и
Зосимы на Подростка и Алешу, пишет: «Чертами идеального учителя наделяется
в «Подростке» «русский странник» Макар Долгорукий. Его роль в нравственном
самоопределении Аркадия велика, но все же косвенна. Герои сходятся совсем
ненадолго, да и никаких практических советов странник не даёт. Таков
замысел романа, такова концепция главного героя, который обо всем
«догадывается (…) и осиливает» «всё сам» (XVI, 49 – курсив С.Н. Митюрева).
Только в столкновениях с проблемами и противоречиями жизни один на один, в
неизбежных на пути к истине «паданиях» и «воставаниях» созидается
личность»[99]. «Алёша, как и Аркадий Долгорукий, недовоплощен, ему
предстоит долгий путь жизненных испытаний и искушений»[100]. Видимо, к
истине можно направить, но придти к ней человек должен сам. Так приходит к
истине старец Зосима, о чем свидетельствует история его жизни, записанная
его Алешей.
Примечательно, что Тихон и Зосима отправляют Ставрогина и Алешу, героев
настолько разных, жить в миру и там исполнять волю старца. Тихон говорит
Ставрогину: «Я знаю одного старца (…). Подите к нему в послушание, под
начало его лет на пять, на семь, сколько сами найдете потребным
впоследствии. Дайте себе обет и сею великой жертвой купите всё, чего
жаждете и даже чего не ожидаете, ибо и понять теперь не можете, что
получите! (…) Вам не надо быть в монастыре, не надо постригаться, будьте
только послушником тайным, неявным, можно так, что и совсем в свете живя…»
(XI, 29-30). Старец Зосима напутствует Алешу: «Мыслю о тебе так: изыдешь из
стен сих, а вмииру пребудешь как инок. Много будешь иметь противников, но и
самые враги твои будут любить тебя. Много несчастий принесет тебе жизнь, но
ими-то и счастлив будешь, и жизнь благословишь, и других багословить
заставишь – что важнее всего» (XIV, 259). По мысли наставников, герои
должны обрести истину, находясь в миру и исполняя при этом волю старца. А
отречение от своей воли, отказ от мирских страстей и одновременно жизнь в
миру прямо отсылают нас к феномену юродства.
4. ЮРОДИВЫЕ «ХРИСТА РАДИ»
«Христа ради» юродство подразумевает притворное, напускное сумасшествие,
т.е. юродивый сознательно отказывается следовать морали погибающего мира и
живёт на земле, руководствуясь законами высшего мира. Со стороны его
поведение выглядит как безумное. Цель его - дать пример истинно
христианской жизни, привести погибающий мир в соответствие христианским
законам. Мы считаем, что традиции юродства «Христа ради» (в позитивном
аспекте, а не в негативном, как например отец Ферапонт) продолжают в
романах Достоевского Соня Мармеладова ("Преступление и наказание"), кн.
Мышкин ("Идиот") и Алеша Карамазов ("Братья Карамазовы"). Далее мы
попытаемся доказать свою точку зрения.
Внешне эти персонажи бесконечно далеки от традиционного образа юродивого.
Здесь нет никакой театральности, нет ничего показного, герои Достоевского
простодушны и естественны, как дети. Здесь нет никакого аскетизма и
самоуничижения, нет даже физических убожеств, сумасшествия, имморализма.
Кн. Мышкин был раньше «идиотом», но действие романа застаёт его в период
совершенной умственной нормальности. След имморализма есть у Сони – она
проститутка, но «весь этот позор, очевидно, коснулся её только механически;
настоящий разврат ещё не проник ни одною каплей в её сердце» (VI, 247)
–думает о ней Раскольников. «Тип в высшей степени интеллигентный во всех
проявлениях», - так определяет юродивого Достоевского В.В.Иванов[101].
Внешне древнерусскую традицию частично напоминает только одежда юродивых
Достоевского: все они предстают в каком-то ряженом, нелепом виде. Одежда
Мышкина в самом начале романа поразительно напоминает «рубаху юродивого»
(длинный балахон с капюшоном): «На нем был довольно широкий и толстый плащ
без рукавов и с огромным капюшоном, точь-в-точь как употребляют часто
дорожные, по зимам, где-нибудь далеко за границей… В руках его болтался
толстый узелок из старого, полинялого фуляра, заключавший, кажется, все его
дорожное состояние. На ногах его были толстоподошвенные сапоги с
штиблетами, - всё не по-русски» (VIII, 6).
Одежда юродивого служила его корпоративным признаком, а также
подчеркивала пренебрежение её носителя к земным благам: к теплу, красоте,
чистоте, удобству, приличиям и т.п. Герои Достоевского выглядят нелепо в
привычных житейских одеждах: Соня в наряде проститутки, Мышкин в модном
костюме. Нелепо, потому что герои Достоевского совершенно не интересуются
тем, что на них
| |  скачать работу |
Шуты и юродивые в романах Ф. Достоевского |
